История евреев в России и Польше: с древнейших времен до наших дней.Том I-III - Семен Маркович Дубнов

С одной стороны, еврейское население не могло не с отвращением отвернуться от дара просвещения, который протягивали ему его гонители. С другой стороны, ужасы воинской повинности побудили многих еврейских юношей искать убежища в новых раввинских школах, которые избавили их обитателей от солдатской формы. Многие родители, которые рассматривали и казармы, и школы Короны как тренировочные площадки для новообращенных, предпочли отправить своих детей в последние, где они, по крайней мере, были избавлены от казарменной мученической смерти. Ученики раввинских школ происходили из беднейших классов, тех, кто нес на своих плечах всю тяжесть воинской повинности. Правда, недоверчивое отношение к официальным школам постепенно ослабевало по мере появления нового правительства Александра II. переходил от прежней политики угнетения к политике реформ.

Постепенно обязательное посещение этих школ стало добровольным, вызванным стремлением к общей культуре или специальной подготовке в качестве раввина или учителя. Тем не менее ожидания российского правительства при Николае I, что новые школы заменят проверенные веками образовательные еврейские учреждения, хедер и ешиба, остались нереализованными. Лишь незначительный процент еврейских детей ходил в школы Короны, и даже эти дети поступали туда только после того, как прошли обучение в хедере или ешибе.

Понимая это, правительство решило бороться с традиционной школой как с соперником новой. Сразу же по вступлении на престол Александр подтвердил следующее постановление, принятое Еврейским комитетом 3 мая 1855 года: «По истечении двадцати лет никто не может быть назначен раввином или учителем еврейских предметов, кроме выпускников раввинских школ или общеобразовательных учреждений высшей или средней ступени».

Назначив двадцатилетний срок для упразднения учреждения меламмедов и религиозных вождей, являвшегося продуктом тысячелетнего развития, правительство часто размахивало этим дамокловым мечом над их головами. В 1856 г. был установлен строгий надзор за хедерами и меламмедами. Через год еврейским общинам было предписано избирать впредь «официальными раввинами» только выпускников раввинских Коронных школ или светских учебных заведений, а в случае их отсутствия приглашать образованных евреев из Германии. Но все эти постановления не помогли, и в 1859 г. потребовался новый указ, который ослаблял официальную власть над хедерами, но в то же время обязывал детей еврейских купцов посещать общеобразовательные русские школы или еврейские еврейские школы. Коронные школы.

Принуждение к школьному обучению вряд ли произвело бы желаемый эффект — православные как-то умудрились ускользнуть от «русской учености», — если бы не тот факт, что под влиянием внутренней культурной трансформации русского еврейства общерусское школа становилась в этот период все более и более популярной среди передовых классов еврейского населения, а гимназия и университет занимали их место наряду с хедером и ешибой. И все же сотни учеников новых школ казались ничтожными по сравнению с сотнями тысяч, получавших образование исключительно в старых школах. Наступил роковой 1875 год, последний из двадцати лет передышки, предоставленной меламмедам для их самоуничтожения. Но огромная армия меламмедов не желала уйти из еврейской жизни, в которой они выполняли определенную функцию, без замены. Правительство было вынуждено уступить. После нескольких коротких отсрочек меламмеды были оставлены в покое, а указом 1879 г. от идеи упразднения хедеров отказались.

К концу этого периода правительство вообще оставило свои попытки реформировать еврейские школы и решило ликвидировать свою прежнюю деятельность в этом направлении. Указом 1873 г. были закрыты две раввинские школы и все еврейские коронные школы. На руинах обширной образовательной сети, первоначально предназначенной для преобразования иудаизма, правительством было создано всего около сотни «начальных школ» и два скромных «учительских института», которые должны были поставлять учителей для этих школ. Власти теперь были склонны смотреть на общерусские школы как на наиболее действенные органы «слияния» и больше всего доверяли стихийному процессу русификации, начавшему охватывать верхние слои еврейства.

5. ЕВРЕИ И ПОЛЬСКОЕ ВОССТАНИЕ 1863 ГОДА

В то время как официальный мир Санкт-Петербурга был одержим идеей русификации еврейства, в Варшаве тенденция к полонизации, применительно к евреям западного региона, возникла на волне революционного польского движения в начале шестидесятые. В начале царствования Александра русское правительство поставило задачу уравнять правовое положение евреев в Царстве Польском с положением в Империи и отменить сохранившиеся особые ограничения, как, например, запрет на проживание в определенных городах или в определенные части городов, затруднения в приобретении собственности и другие. Но высшая польская администрация в Варшаве всячески препятствовала либеральным попыткам русского правительства. До восстания 1863 г. отношение польского общества к евреям было привычно враждебным, и это несмотря на то, что к тому времени в Варшаве уже жила группа еврейской интеллигенции, стремившейся ассимилироваться с поляками и проникнутой польский патриотизм. Когда в 1859 году «Варшавский вестник» опубликовал антисемитскую статью, в которой евреев заклеймили иностранцами, польско-еврейские патриоты, в том числе новообращенный банкир Кроненберг, были уязвлены за живое и выступили с яростными протестами. Это привело к бурным дебатам в польской прессе, в целом недружественной к евреям. Радикальные польские органы, издаваемые за границей политическими эмигрантами, воспользовались случаем, чтобы резко осудить антисемитские настроения в польском обществе. Опытный историк Лелевель, еще не забывший исторической несправедливости Польши 1831 года, выпустил в Брюсселе памфлет, призывая поляков жить в гармонии с расой, с которой она существовала бок о бок восемьсот лет.

Лелевеля вряд ли урезонили бы антисемитов, если бы поляки в тот момент не предприняли предприятие, для успеха которого им крайне требовались сочувствие и сотрудничество их соседей-евреев. Революционное движение, охватившее русскую Польшу в 1860-1863 гг., потребовало величайшего напряжения сил всего населения, в котором немалую роль сыграли полумиллионные евреи. Внезапно польское общество раскрыло свои объятия тем, кого оно еще совсем недавно заклеймило как иностранцев, и из рядов варшавского еврейства последовал сердечный отклик, выразившийся не только в патриотических проявлениях, но и в жертвах и достижениях во имя общее отечество.

Во главе варшавской общины в этот бурный период стоял человек, сочетавший польский патриотизм с раввинской ортодоксальностью. Бывший краковский раввин Беруш Мейзелс еще в 1848 г. был послан депутатом парламента в Кремсере и стоял в первых рядах польских патриотов Галиции. В 1856 году он принял должность раввина в Варшаве. Когда вспыхнуло революционное движение, Мейзельс старался воспитывать свою паству в духе польского патриотизма.

Этот духовный лидер польского еврейства, почитаемый еврейскими массами за свою набожность, а интеллектуалами — за свой политический склад ума, играл в революционном польском движении роль, равную по важности роли ведущих церковных деятелей Польши. Гармоничное сотрудничество ортодоксального главного раввина Мейзелса, проповедника реформ Маркуса Ястрова и представителей мирской общины придало единство и организованность той роли, которую сыграли евреи в подготовке восстания.

Евреи Варшавы участвовали во всех уличных манифестациях