Все дороги этого мира - Ольга Табоякова

- Можно? - Мухмур Аран забрался в повозку драматурга, тот лежал с закрытыми глазами.

- Можно, - надтреснутым голосом разрешил Одольфо.

Все слова и предложения о новой совместной работе вылетели у него из головы, когда он разглядел, как плохо выглядит его друг.

- Ты как? - Аран осторожно сел рядом.

- Нормально, Ара, не дергайся. Ты то как пережил эту ночку? - Одольфо слабо улыбнулся.

Аран чуть приободрился, значит его другу не так плохо.

- Да попугали меня знатно, но обошлось, - Аран предложил ему воды.

- Спасибо, - Одольфо пил холодную воду с удовольствием. Он откинулся на подушки. - Так что ты хотел обсудить?

Аран посмотрел на драматурга и стал рассказывать о своих замыслах.

- Постой, - прервал его Одольфо. - Я такую историю ночью слышал. Тебе бы хорошо подошла.

- Да?

Одольфо принялся рассказывать:

- Слушай, жил был дух, который всегда мечтал стать актером. Но сначала это был не дух, а живой человек, но кто-то его убил. И вот тот воплотился в духа. И этот самый дух всегда мечтал играть на сцене. По совету нашего доброго Казимира, тот дух бросил свою обычную службу пугать добрых людей и отправился поступать на сцену. Представь, какую историю можно написать?

- Да, хорошо, - оценил творческий замысел Мухмур Аран. - А причем здесь Казимир?

- Так это он и посоветовал духу осуществить свою мечту, - Одольфо веселился от души.

- Ты хочешь сказать, что это вчера было? И что дух действительно отправился в столицу искать себя на сцене? - Аран вытаращил глаза.

- А что я тебе толкую вот уже десять минут? - драматург почти смеялся.

- Я хочу найти этого духа. - Мгновенно решил Аран. - Он будет играть у меня в твоей постановке. Это будет нечто.

- Точно, - Одольфо опять побледнел.

Они еще поговорили, обсудили, но Аран засомневался, что Одольфо - его друг - в будущем напишет все то, о чем они говорили.

Вопросы сокровенного обсуждали еще двое: Богарта и Саньо. Актер принес ей цветы.

Женщина целый день изобретала предлоги, чтобы не оставаться с любовником наедине. Сейчас она была занята упаковкой распотрошенных кем-то сундуков с обувью. Не смотря на то, что директор сказал ей, что это не ее прямые обязанности, Богарта предложила помогать Секачу в разборе и упаковке декораций.

Саньо же буквально светился изнутри, в порыве светлых чувств актер напевал. Он улыбался, и люди улыбались ему в ответ, пару раз за его спиной раздавался завистливый шепоток.

- Я к тебе, моя красавица, - Саньо подошел незаметно. Он протягивал Богарте цветы.

Охранница хмурилась, ей не хотелось с ним общаться.

- Я занята, - сухо сообщила она актеру.

- А я тебя несильно и отвлеку. Хочешь, я помогу со сборами. Что делать?

- Не надо, - Богарта стала раскладывать декорацию. Саньо видел, что она делает это неправильно, но не вмешивался.

- Тебе было плохо со мной этой ночью? - На какой-то миг Солнечный забеспокоился, что вчера не доставил Богарте удовольствия. Такие вещи всегда следует уточнять, чтобы не было проблем в будущем.

- Нет, нормально, - Богарта покосилась на Секача.

Рабочий сцены вынужден был проявить тактичность. Что-то невнятно пробурчав, он отошел в сторону. Богарта облегченно вздохнула.

- Я не пойму, тебе не понравилось то, что ты увидела? - Саньо встревожился. О такой перспективе он не думал.

- Ты о своем цветочном заклятии? Не волнуйся, оно не сработало, - убедительно солгала Богарта. Обсуждать то, что она увидела, охранница не собиралась. Она вообще отрицала факт своего видения.

Актер взял ее за плечи и повернул к себе:

- Я тебе не верю тебе, мое солнышко, - прямо заявил он.

- Твои проблемы, - огрызнулась охранница.

Саньо взял ее за плечи и развернул к себе.

- Воительница, - проникновенно начал актер. Богарта покраснела, так он стал ее называть вчера ночью. - Что случилось?

- Ничего не случилось, - она вырвалась из его рук. - Не мешай мне.

- Богарта!

- Ты мне можешь не мешать? Кто тебе дал право ко мне приставать?

Саньо оценил обстановку и предпочел не спорить.

- Мы можем поговорить вечером? - тихо спросил он.

Богарта расслабилась, разговор отодвинулся.

- Попозже, не сейчас, - она постаралась улыбнуться, но ничего хорошего из нервной улыбки не вышло. - Много работы.

- Ты неправильно сложила декорации. Давай я, а тебя директор зовет, - Саньо ничего не понимал, но понадеялся, что это просто плохое настроение. Хотя нутром знал, что здесь что-то более сильное и глубокое.

Богарта растерянно глянула на кучу, которую уже уложила.

- Ты сложила их вверх ногами, - пояснил Саньо. - Давай я, - еще раз предложил он, - тебе Инрих машет.

- Хорошо, - Богарта оставила декорации в покое и побежала к директору.

Мухмур Аран после беседы с драматургом Одольфо расстроился и решил обсудить состояние драматурга с директором. Инрих закрылся в повозке с Араном. Их разговор не был предназначен для посторонних ушей.

- Он болен и серьезно, а что хуже всего говорить ничего не хочет, - Аран сгорбился, сидя за столиком.

Инрих же наоборот выпрямился, но на плечи ему давил груз прошедших испытаний и страхов за своих актеров.

- А Хэсс?

- А что Хэсс? Он с Одольфо не встречался. Ты, что полагаешь, что твой Хэсс волшебник? Да и ты, что веришь, что наш Одольфо скажет мальчику Хэссу больше, чем нам?

- Нет, конечно, - Инрих отвернулся от Арана и уставился в окошко. - Что делать будем?

- Хмм, это я тебя хотел спросить, что делать? - глухо сообщил Аран.

- Надо с ним поговорить, но уже нам вдвоем, - решился директор. - Пойдем.

- С Хэссом? - не понял Аран.

- С Одольфо, - поправил директор.

Илиста критически обозревала себя в зеркальце, которое взяла у Анны. Красивая длинная шея, безукоризненная линия подбородка, глубокие карие глаза, выразительные губу. Что еще надо для актрисы? Она обольстительно улыбнулась своему отражению, потом нахмурилась, затем изобразила крайнюю растерянность, чуть позже примешала к растерянности изумления. После этого выражение лица и поза тела выдали страсть, безумную и огромную. Страсть сменилась старостью, трясущейся и болезненной. Старость уступила место материнской заботе и гордости за ребенка.

Смену настроений и выражений Илисты наблюдал директор, который только вернулся после безрезультатного разговора с драматургом Одольфо.

- Что это тебя обуяло пообщаться с отражением? - Инрих намеревался получить от актрисы разъяснения по поводу некоторых событий ночи.

Она повернулась, на лице отразилось сочувствие:

- К Одольфо ходил?

- Ходил, - директор позволил себе расслабится. Сесть, подогнув одну ногу под себя.