Все дороги этого мира - Ольга Табоякова

Повар Грим тоже не распространялся об ужасах прошедшей ночи, но готовил в неком лихорадочном состоянии. Следить за готовкой на огне, впервые он доверил Хэссу.

- Что это могло быть, Хэсс? - повар стоял над Хэссом.

Вор сразу понял, что тот говорит о ночи.

- Не знаю, - пожал Хэсс плечами, высказывать свое мнение он не собирался.

- Извести они нас хотят, Хэсс, - повар в отличие от Хэсса, не собирался скрывать своих мыслей.

- Зачем, Грим? - Хэсс еще подсыпал в суп соли, тому не доставало соли для проявления вкуса.

- Это рассольник, Хэсс, смотри не пересыпь, - повар жестко посмотрел на ложку, которой Хэсс нагреб соли. - Дай, сам попробую, - Грим снял пробу, и все же одобрил количество соли для супа. Отвечать на закономерный вопрос Хэсса, повар не стал, вместо этого он посмотрел на Одольфо. - Что-то не очень он выглядит.

- Да, - Хэсс согласился, когда посмотрел на драматурга. - Может переутомился.

- Все мы переутомились, Хэсс. Не расскажешь, куда ночью ходил?

- Алила? - уточнил Хэсс источник информации.

- Я слышал твой разговор с директором, Хэсс, - пояснил повар Грим.

- А остальные, что говорят?

- Недай поведал загадочную историю про похищение собственного тела, а Ямина вот рассказала, что ее хотели саму похитить, правда не знает зачем. Еще о своем ужасе рассказала Лия. Ты знаешь, что ей казалось, что у нее умер ребенок. Про Машу ты и сам знаешь, девочка восстала к новой жизни.

- Да, повезло ей, - Хэсс порадовался за Машу.

- Так расскажешь, что с тобой было? - еще раз переспросил повар.

- Суп снимать с огня?

Грим еще раз снял пробу и разрешил его снять:

- Самое время, - Хэсс подумал, о чем говорить или не говорить. - Со мной у них не очень получилось. Меня пригласили в место, где золото отдают в обмен на жизнь.

- А ты не пожелал так обмениваться? - повар желал еще вытянуть хоть немножко подробностей, но Хэсс не кололся.

- А кто ж в своем уме пожелает? - вор закрепил котел с супом на подставке и принялся месить тесто.

- Да, никто. А тебе страшно не было? - на всякий случай полюбопытствовал повар, вдруг Хэсс еще что скажет.

- Было, конечно, но нет, чтобы очень. Я ведь многое и не понял. Только потом, когда...

- Когда, что? - Грим весь светился любопытством.

- Когда сообразил, что мог бы там умереть, - не очень изящно, но правдоподобно выкрутился Хэсс. Он не собирался объяснять, что об этом ему рассказал Вунь. Тему маленьких человечков, которых некоторые вроде видели этой ночью, он обходил стороной.

- Ладно, вымешивай, - Грим занялся нарезкой зелени. - Хэсс, там подальше ягодные заросли. Может соберешь? Я булочки сладкие сделаю?

- Хорошо, - вор согласился без дополнительных уговоров.

Вручая ему корзинку, Грим спросил:

- А ты не боишься один?

Хэсс чуть было опять не болтанул, что он не один, но удержался и пожал плечами.

- А чего боятся? Вроде все кончилось?

- Не скажи, это еще колдун на двоих напакостил, - Грим действительно сомневался, что все кончилось.

В ягодных зарослях Хэсс смог отвести душу и выслушать рассказ Вуня о царивших в лагере актеров беспорядках.

- Так что было с Машей на самом деле? Ты видел?

- Я нет, - Вунь собирал ягоды с самого низа и подбрасывал Хэсс в корзинку. - Но видел мой сын.

- И что?

- А то, что этот придурок Тори утащился. Про него ничего не знаю. Так вот его кокон действовал недолго. Надо же бросить больного, - повозмущался Вунь. - Ага, и лежит эта Маша медленно или, можно сказать, быстро помирает. В ее повозку засунулась голова и еще больше нарушила этот кокон, он раз и распался. Маша застонала, потом я так понимаю, что кодр заговорил с девушкой по внутреннему. Что-то они там поговорили, а потом, кодр стал ей свои силы перекачивать. В целом и вся история. Все, конечно, взбудоражены кодрами.

- И не только кодрами, - Хэсс покосился на Вуня, тот скорчил невинную рожицу.

- Хэсс, не сердись, - Вунь оббежал вокруг Хэсса, чем вызвал у того головокружение.

- Хорошо, - отказать такому невозможному типу, как Вунь, не представлялось возможным.

Корзинка заполнилась полностью, когда Вунь нашел еще одни ягодные заросли.

- А ежевика лучше твоей малины, - агитировал Вунь продолжить собирательство.

- А куда будем складывать?

- Я принесу, - Вунь убежал за подходящим хранилищем. Хэсс в задумчивости присел на землю. Было приятно сидеть без дела и без страха, вдыхать теплый сладкий от ягод воздух и мечтать о приятном.

В одной из повозок проходило тайное совещание. Разговаривали трое: Альтарен, Сесуалий и Тьямин.

- Тьямин, ты это для нас сделал? - изумлялся Альтарен.

Сесуалий молчал, он переваривал полученные объяснения.

- И ты, что хочешь, чтобы мы потратили эти камни на книжную лавку и жилье в столице?

- Хочу, - Тьямин не понимал, чего эти два мужика так поражены. - Это будет лучшим делом в моей жизни. Понимаете?

- Но этого будет много, - Сесуалий более или менее освоился с предложением Тьямина.

- Я хочу учится у мастера Льямы, я хочу всего-всего на свете. Я хочу, чтобы у вас была книжная лавка, чтобы заходили всякие личности и болтали. Я хочу... - Тьямин захлебывался от желания.

- Понятно, - Альтарен посмотрел на камни еще раз, и накрыл их тряпкой. - Мы спрячем их до поры, когда вернемся в столицу. Один из них мы положим на хранение до твоей самостоятельной жизни, это когда семью соберешься заводить, а второй смогу продать. Есть у меня знакомый хороший. На эти деньги мы откроем лавку и все сделаем. Хорошо? А ты пойдешь в школу к маэстро Льяме.

- Хорошо, - Тьямин обнял по очереди Сесуалия и Альтарена. - Спасибо, вам, что не оставили меня там.

- Ну что ты? - Сесуалий прослезился.

Чуть позже, когда Тьямин выбежал по делам по зову Илисты, Сесуалий посмотрел на Альтарена и задал всего один вопрос:

- Ты понимаешь, что мы теперь отвечаем за мальчика?

Альтарен утвердительно сомкнул глаза:

- А он за нас.

- Такова жизнь, - Сесуалий улыбнулся.

- И нам повезло, что это наша жизнь, - Альтарен вернул улыбку.

Многие заметили, что Одольфо плохо себя чувствует. У него со лба постоянно струился пот, но при этом он был бледен, словно белая лилия-кувшинка. Драматург отнекивался от вопросов о помощи. Недай озабоченно смотрел, как Одольфо залазит в свою повозку. Для себя Недай сделал пометку обязательно поговорить с Хэссом, чтобы тот присмотрел за Одольфо. Двух смертей им было достаточно за столь короткий период.

Мухмур Аран думал. Думать и представлять это его основное творческое занятие, кроме, конечно, постоянного понукания актеров. Мухмур Аран представлял себе какая могла бы выйти постановка по мотивам их еще не законченного путешествия. За советом он решил обратиться к Одольфо.