Ступени в вечность - Людмила Минич

— Он ошибается, — бросил Раванга в скалы. — Но я не могу ему запретить. Пусть ошибается. Может быть, есть что-то еще, чего я не успел услышать?

— Уже нет, — поторопилась успокоить его девушка. — А скажи мне еще одно, тебе этот порядок нравится? Может, мир наш к лучшему поменяется? Если, конечно, поменяется. Что-то мне не верится.

— К лучшему… Ты в это веришь? — застал он ее врасплох.

— Он в это верит, — сорвалось прежде, чем она успела удержаться.

— Он ни во что не верит, Маритха. Он такой же, как песок, всегда ускользает между пальцев. Запомни это тоже и устройся поудобнее. Я долго помогал тебе не погружаться в сон, но время пришло и тело требует отдыха. Не стоит излишне напрягать твои силы.

— А ты?

— Мне такой отдых не нужен. Я свободен ото сна.

— Ты не спишь? — Маритха аж подскочила вопреки его просьбе.

— Так и есть.

— Может, ты еще и не ешь? — приготовилась она хихикнуть.

— Меня питают силы более могучие, чем те, что скрыты в грубой пище, которую вкушаешь ты. И потому я помог вашему тарпу. Вам надо в три дня добраться до Латиштры. Зверь очень худ, ты, должно быть, заметила. А Тангар так точно не упустил этого тревожного свидетельства. Еще день, и зверю понадобится вода. И еще три-четыре дня, как он навечно останется на дороге. Торопитесь.

Маритха старательно обдумывала его предупреждение, когда сообразила, что он попросту отвлек ее. Но теперь глаза Раванги закрылись снова. Нарушать требуемое им одиночество она не стала. Хватит с нее на сегодняшнюю ночь.

Пристроившись поудобнее и примотав себя ремнем к месту погонщика, девушка воззрилась вверх, любуясь тусклыми звездами. Какие-никакие, а сегодня они есть. Злость истощилась. Видно, с непривычки. Маритхи никогда надолго не хватало, а сегодня она полночи буйствовала. Зато чужая для нее ярость, неприятно трясущая тело, ушла, как не бывало. Хорошо, что она ее выкинула вон. Плохо, что тяжесть на сердце осталась.

Бледный диск луны, клонившийся к скалам, постепенно пожелтел. Потом начал раздваиваться, и вот уже два желтых глаза смотрели на девушку. Нарутха стояла над ней и заглядывала прямо в глаза, вынуждая вспомнить что-то невообразимо далекое. Казалось, зверь дивился ее забывчивости, и Маритхе только и оставалось, что безмятежно улыбаться, растворившись в желтых воронках. Знакомое. Только руку протяни.

А еще там была стена, обмазанная растрескавшейся глиной, и сквозь трещины проглядывал грубо отесанный камень, буро-серый, как и все в этом мире. Вот уж не думала, что доведется вернуться. Родной дом разваливался на глазах, а никому и дела не было, как будто все давно его покинули. Кончиками пальцев Маритха погладила тяжелую кованую решетку перед дверью. Она почти дома. Только все запоры проржавели — ее давно не отпирали. Девушка вскинула голову, высматривая окна. Если и ставни заколочены, то дело плохо. Но окна затерялись в бесконечной стене. Была только дверь.

Маритха вернулась домой, и Ниха не выбежит навстречу, не станет ее бранить и гнать отсюда, потому что некому теперь прогонять. Как же внутрь попасть-то?

Девушка бездумно сунула руку в свою дорожную скатку, покопалась немного, так просто, не выискивая ничего особого, и, к своему удивлению, вытащила связку знакомых до боли тяжелых ключей! Проржавевших не меньше, чем запоры. Маритха помнила их.

Трясущимися руками она принялась ворочать их в замках. Однако то ли ржавчина съела все без остатка, то ли девушка запамятовала, что к чему подходит, — родная дверь не поддавалась ее стараниям. Чем больше она противилась, тем больше хотелось ее открыть. Пускай ее встретит запустение, гниль и пыль… Ей некуда больше идти. Дом ждет ее. Один-единственный на всем свете ждет, никому она больше не нужна. Почти никому… кроме одного…

Неожиданно петли поддались с жутким скрипом. Маритха осторожно заглянула внутрь. Так и есть: пыль, запустение. Узенькая старая лестница с упреком взирала на девушку выщербленными ступенями. И было там еще что-то. Притаилось в застоялом воздухе, спряталось под лестницей, сжалось по углам. Не страшное. Даже наоборот.

Маритха закрыла глаза и шагнула внутрь. Дверь захлопнулась с жутким визгом, но девушка не почувствовала страха. Вот и все, обратно уж не вернуться. Теперь только вперед, пропадите вы все пропадом! Те, что обижали, издевались, смеялись, цепляли на нее ненужные знания без всякой совести. Те, что обманывали. Что лишали надежды. Кто любил… Их было немного.

Тело наполнила легкость, незнакомая, странная, чужая. Такой еще не бывало. Нить гудела, призывая следовать дальше. Маритха не стала поднимать веки, потому что обычные глаза стали для нее помехой. Дырами, куда так долго попусту уходила сила ее источника. Перед ней опять лежала вечность, теперь уже в последний раз. И она кинулась вверх по лестнице…

— Я отнесу тебя в носилки, — шептал над ухом ласковый ветер.

Девушку тряхнули, несильно и все же довольно неприятно, чтобы развеять покой.

— Я не умерла? — прошептала она, не открывая глаз.

— Маритха, ты чего? — озабоченно позвал хранитель, теперь она узнала его голос.

У края неба едва пробивалась смутная тень солнечного диска. Сумеречно, как у нее внутри. Заснула-таки. Надо больше было с Равангою болтать, еще б и не такое почудилось. Двигаться не Хотелось, и она лишь обвила руками шею Тангара, прижалась щека к щеке, ничуть не стыдясь Великого. Наверняка он где-то рядом, лень по сторонам озираться. Пускай себе… А вот хранитель забеспокоился, дернулся, стараясь очутиться просто рядышком. И без того невеселая Маритха приуныла еще больше, сама отодвинулась, уселась, держась за упряжь. Только сейчас она поняла, что за рывок окончательно пробудил ее ото сна. Дорога впереди стелилась неровная, удивительно, как Маритха вовсе со зверя не свалилась. Ах, ведь она привязана, вот и веревка…

— А где Великий? — Девушка обернулась, но Раванги не нашла.

— Везде, — Тангар понизил голос.

— Ясно.

Но вчерашняя злость так и не успела разгореться, сзади тотчас послышался знакомый голос:

— Мне ни к чему сейчас уходить, Я останусь. Наш гость вот-вот очнется. Будет лучше, если я расспрошу его, пока он слаб. На случай если его хозяин не так уж прост.

Маритха обернулась. Она была готова поклясться, что за миг до того у носилок никого не было. «Если его хозяин не так уж прост», — понятно, на кого он намекает. Кто еще способен помешать Раванге пронзить насквозь разум Корки!

Великий растаял в сумраке за пологом. Невольно оба они прислушивались к звукам, доносившимся оттуда. Но голоса оказались столь слабы, что вездесущий ветер без труда помешал разобрать хоть словечко, потом они и вовсе стихли. «Разговор», однако, не затянулся. Даже Маритхе, снедаемой нетерпением, показалось, что Раванга пробыл в носилках не так уж долго.