Держись от меня подальше (СИ) - Сукре Рида

У самой Вики кровоточила рука, и облив её перекисью, она аккуратно налепила пластырь. Саднящая царапина перестала её волновать. Вика заметно расслабилась, как только до неё дошёл смысл сказанного. Её брат не монстр. Как же хорошо, что верная принципу не рубить с плеча, прежде чем делать выводы, она решила поговорить со всеми. Её брат не монстр. Правда пришла к ней даже раньше. Её брат не монстр. Сердце, скованное в комок, расслабилось. Её брат не монстр.

Оставив её в душевой, Виктория взяла за руку Егора и потянула себя, призывая подняться с кресла:

— Пошли, нам здесь делать нечего.

— Ты что? Спелась с ними? — взъерепенился парень, отцепляя её руку от себя.

Девушка в лёгком красном платье без рукавов вздрогнула, словно на неё направили кондиционер, она слегка приобняла себя за плечи. Вскочивший на ноги Олли заорал:

— Клешни убрал от сестры!

— Это какой-то дурдом, вы все больные!

— Больная здесь только я, — раздался резкий голос Салли, вышедшей в одном халате. — Я болею Оливером. А он если и болеет, то вашими дурными приколами, и захотел тебе подкозлить. Убирайтесь все, — зло процедила она напоследок.

История не получила широкой огласки, Егор не стал распространяться, но самые ярые фанаты Оливера что-то где-то услышали, кому-то пересказали, а на выходе, никто не зная, что было на самом деле, выставили виноватой Салли и решили отомстить ей за клевету.

За дело они взялись рьяно. Донимали девушку звонками, писали сообщения с пожеланиями подохнуть мучительной смертью, кидали под дверь какашки. Она держалась. Психика была расшатана в край, но она старалась не раскисать. И при этом корила себя, что выгнала в ту злополучную ночь Олли. И с тех пор он словно забыл о ней.

Она помнила, с какой нежностью он целовал её, какие слова говорил, и сердце подсказывало: «Он тебя любит».

Родители и брат никак не могли понять, что происходит. Девушка то смеялась ни с того ни с сего, то хмурилась. Садилась за стол, обнимая мягкую игрушку в виде своего кумира Оливера Басса, и никому не позволяла его трогать. Брат над ней похихикивал:

— Совсем с ума сошла, игрушки обнимаешь. Таскаешь за стол и в кровать. Смотри, опозорит и не женится, — он считал свои шутки очень смешными.

Салли его слова за шутки не считала. Она нашла в мамином шкафу белое подвенечное платье, обрядилась в него и пришла к своему любимому. Позвонила в видеофон, и он впустил.

Подойдя к развалившемуся на белом диване и рубящемуся в приставку парню, она сказала:

— Выходи за меня.

Её глаза горели больным блеском, но он даже не поднял своего взгляда, таких предложений ему поступало миллион.

— Солнце, ты что-то путаешь, я не обещал жениться, — усмехнулся Оливер, не ставя игру на паузу. Ему было неудобно признаваться в этом даже самому себе, но Салли ему сразу стала противна после той ночи, и он старался с нею не пересекаться.

Он и понятия не имел, как тяжела стала её жизнь после.

— Обесчестил и бросаешь? — звонко поинтересовалась она.

— Давай начистоту, ты сама меня хотела. Считай, ты особенная фанатка, которая получила звёздный бонус.

По-прежнему, действо на экране было ему интереснее.

Она подошла и лёгким движением руки опрокинула огромный экран — осколки разлетелись по всему полу.

— Ты дура?! — наконец-то она смогла обратить на себя его взгляд. Он подскочил к ней, схватил за тонкие плечи.

— Я люблю тебя, — она смотрела в его глаза, в них серо-голубое холодное море топило Титаник.

— Я тебя нет, — просто ответил он. — Спасибо, что помогла тогда. Думаю, на этом мы закончим, — он отодвинул её от себя, стал искать на столе сигареты, захотелось курить.

После той инсценировки, которая пошла не по плану, он пытался успокоить нервы различными способами, сигареты не оказались действенным, но, пристрастившись раз, было довольно сложно остановиться. Она смотрела как под большой белой футболкой вздымается грудь, когда он вдыхал. Так дышать человек, которому всё равно, не может, считала она.

— Я не верю.

«Вот же зараза приставучая, упорная».

— Слушай, — в его руках появилась зажигалка, он стал ею нервно играть. — Ты для меня столько делала, я благодарен. Спасибо. Я бы тебе заплатил, но ты и так мой телек расфигачила, сама понимаешь — недешёвый. Сочтём его за плату твоих услуг, — он панибратски похлопал её по плечу, развернулся и пошёл на балкон. — Уходи.

Не замечая панорамных окон и чудесного вида, которые они открывали на спящий город в его тёплых огнях, она прошла мимо, следуя за ним по пятам. Уходить она не хотела. В груди разгорался огонь безумия.

— Нет, я не уйду, я с тобой.

— Я не женюсь на тебе, ты реально что ли ку-ку? Или приняла чего-то? — он заглянул в её глаза, в них был лихорадочный блеск, но зрачки не были расширены.

— Ты — мой наркотик.

— Ты идиотка.

Оливер зажёг сигарету, она подошла к нему, он потребовал не приближаться, и отошёл к другому краю балкона. И тут Салли вскочила на перила:

— Я прыгну.

— Ты дура? — он не верил, что молодая девушка станет себя убивать. Разве что пальцем у виска не крутил.

— Я прыгну, если ты не женишься на мне.

«Грёбаные шантажисты. Дай им что просят, и свесят ножки,» — считал Оливер. Он покачал головой:

— Слезай. Так ты ничего не добьёшься.

— А как добьюсь?

Оливер не боялся, что она прыгнет. Его самого такие мысли никогда не посещали, хотя он рос трудным подростком. Не таким трудным как Шер, но всё же. Он не верил, что перед ним самоубийца. И ответил, пожав плечами, не думая о последствиях:

— Никак. Ты меня бесишь.

Салли закрыла глаза и что-то прошептала себе под нос, но Олли не расслышал. До сих пор он вспоминает этот момент, прокручивая его в голове и пытаясь понять, что же она сказала? Призналась в любви? Прокляла? Просила передать привет родителям? А потом откинулась назад. Миг — и её нет на его балконе. Говорила, что не уйдёт, а ушла. Женщины очень противоречивы.

Он бросился к перилам, посмотреть, а вдруг она пошутила, договорилась с Егором, спрыгнула, а сама сейчас висит, держась кончиками пальцев за выступы, она же занималась скалолазанием, и вроде была неплохим альпинистом. Но предательские фантазии испустили дух, стоило ему перекинуться через перила, и увидеть с высоты своего небоскрёба маленькую распластавшуюся фигурку.

Оливер даже не думал, кому позвонить, автоматом набрал Артёма и сказал всего два слова: «Помоги мне». Брат никогда не подводил, он помог и в этот раз, примчавшись в течение суток.

Агентство тогда хорошо сработало — любая информация, по случайности просочившаяся в сеть, была мигом извлечена и пресечена,

Беззаботная жизнь Оливера во второй раз разделилась на до и после. Но теперь это выглядело как «до-последо-после». Именно так он и назвал свой самый сильный альбом, написанный в этот период времени. Когда его спасала лишь музыка, и он мог не появляться дома днями, ночуя в студии. И съехал из той квартиры, предпочтя шикарной квартире в пентхаусе огороженную забором и напичканную камерами по периметру виллу в элитном районе города.

46

— А меня ты спасти не хочешь? — искреннее отчаяние в голосе и блеснувшие в глазах слёзы, видимо, давно просившиеся на волю, не могли оставить меня равнодушной, и я держалась изо всех сил.

Этот крутой мачо плачет?

И я бы расплакалась, наплевав с высокой колокольни на свой макияж. Зачем только накрасилась? Хотела утереть ему нос. Или окунуть его лицом в пирог, который встал бы комом любому, кто рискнул его съесть. Хотел пирог? На — жри.

Я кинула его Артёму под ноги.

И резко проснулась.

Видимо, сказалось нервное перенапряжение и бессонная ночь у духовки. Какая же я дура — хотела угодить этому лжецу. Он ведь сказал о Соне: «Между нами не было ничего серьёзного», и я не прочла скрытый смысл. Даже не подумала. «Мы будем говорить только правду». Наивная. Глаза наполнились слезами.