Ловушка для героя - Михаил Исаков

— Предполагается, что это я вас допрашиваю, гере Эрман, — напомнил Учитель.

Генерал Эрман мягко рассмеялся и еще раз обвел взглядом серые стены комнаты, в которой они беседовали.

…

— Мне кажется, он догадывается, что за ними наблюдают, — сказал оператор.

— Ничего, привыкнет.

Оператор взял другой ракурс. На его памяти такой почет мало кому оказывался, а уж представителю подопечного населения и подавно.

— Что ты хочешь с ним сделать? — спросила женщина.

Она не хотела показаться взволнованной, но ей с трудом удавалось скрывать свои чувства, а главное мысли.

— С кем, с твоим мужем или с Эрманом?

— С обоими.

— Я таких вещей не решаю.

— Ты хотел сказать: "пока не решаю", — уточнила Ио.

— Поговорим не здесь.

Оператор посмотрел им вслед, прокрутил в памяти короткий разговор, который слышал, и посчитал, что это не его дело. На многочисленных экранах висела одна и та же картинка одинаково-серых комнат, где на одинаковых стульях, за однотипными столами сидели многочисленные "гости" Базы.

— Я так полагаю, у тебя много вопросов, — констатировал мужчина и пошел по коридору. — Отвечу сразу на все. Они не ко мне, и если у тебя претензии, то прошу понять, Ио, не я и не ты придумали эти правила. Твой муж входил в состав Контрольной Комиссии, он знает все не хуже меня, если не лучше.

— Вот только мужа оставь в покое. Не тебе судить о том, что он сделал и что собирается сделать.

— Ты, когда приехала? — без перехода продолжил кургузый тип.

— Нас доставили три дня назад. — Этим "доставили" Ио намекнула, что все произошло помимо их воли.

— Вот. Наверное, устала с дороги. Отдохните. Тебя хорошо разместили?

— Не уходи от темы.

— У тебя милая девочка.

— Большое спасибо, — ответила девочка за мать, попытавшись вложить в свои слова весь накопившийся сарказм, к тому же ее раздражал тот тон, с каким этот толстый уродец разговаривал с матерью — Меня Кристина зовут.

Ее не пустили в операторскую и она провела много времени в коридоре в одиночестве. Охранника, полуживым истуканом, стоящим у двери, за человека она не считала.

В коридоре даже не было стула! И еще, как он смеет обращаться с ней, как с ребенком?!

— Дочери округу покажи, — на выпад девушки не обратили внимания, — когда еще придется здесь побывать.

— Ты на что-то намекаешь? — Ио заподозрила неладное и сразу же внутренне напряглась.

— Я не намекаю, — раздосадовано ответил мужчина и нажал кнопку вызова лифта. — Я просто считаю, что не плохо было бы вам всем погулять и пообщаться с людьми.

— Что значит "вам всем"?

— Всем, значит всем.

— Так ты нас отпускаешь?

— Ио, не будь… графиней. Здесь тебе не поместье, где ты хозяйничаешь, как хочешь. Никто никого не отпускает. Это не в моей компетенции. Тем более, на вас возложены обязанности, которые должны выполняться, и, заметь, возложены они опять же не мной.

— Что ты сказал? — Графиня осталась графиней и продолжила нападки, когда они вышли на одном из наземных уровней. — С этого момента подробнее, пожалуйста.

— Насколько мне известно, твой благоверный был отправлен в отставку с условием, что не будет, так сказать, заниматься подработкой к пенсии. Что-то я не помню, чтобы ты включила хоть в один отчет о поведении мужа его контакты с этим самым Эрманом.

— Ну, ты скотина, — почти шепотом сказала Ио, у которой задрожали руки.

— Мама? — Кристина отказывалась верить в услышанное и переводила взгляд с Ио на "скотину" с выступающими над губой зубками.

— А ведь ты мстишь, Бобр. Просто грязно мстишь. Ты всегда ему завидовал. Старался не показывать виду, притворялся другом, но завидовал.

— Кому, Учителю?

— Алексу. Ты завидовал даже тому, что он помнил свое имя. А уж тому, что он просто умен и красив, а главное незлопамятен… Ведь это ты сказал мужу, что у нас с ним был роман. Ты?

— Очень надо.

— Больше некому было.

— О вашей связи трепались все, кому не лень, а говорить должен был я? Нелогично как-то.

— Не старайся, не ври. Муж мне сам сказал, что это был ты. Что, тоже позавидовал?

— Нечего было с двумя сразу…

Договорить Бобру не дала громкая пощечина, от которой его лысеющая голова с хрустом повернулась вправо, а тело колыхнулось назад.

— Стерва, — выдавил он, как только рассеялась чернота в глазах. — Неужели ты думаешь, что на твоем разлюбезном муженьке и Алексе свет клином сошелся? Или, еще лучше, я не сплю ночами и думаю, чем бы тебе подгадить за то, что мне в школе не дала.

Ио хотела дать еще одну пощечину, но ее опередила Кристина, вмазав ребром ладони в основание черепа. Если бы у нее был под рукой меч, то она, не сомневаясь ни минуты, пустила бы его вход. От верной смерти Бобра спасла хорошая реакция и то, что Ио успела толкнуть дочь так, чтобы удар потерял смертельную точность и силу.

— Вот и девка у тебя такая же, — заметил Бобр, отскочив к стене. — Верите во всякую чушь и грызете друг дружку почем зря. Психологии напустила словно тумана, хотя все гораздо проще и прозаичнее. Жизнь — это называется. Жизнь, и ничего больше. Интересно, что твой опереточный граф наговорил, когда ты все же обнаружила его маленький секрет? Наверняка, что-то вроде: "Они нам лгут, они все портят и не понимают, что творят. Они даже тебя, моя любовь, одурманили неизвестно чем, когда наш путь ясен и прост". Ах, как трогательно. Готов спорить, что точно так же он думал, когда узнал о твоем увлечении на стороне.

Можно было ожидать, что Ио вскипит и вновь начнет отвешивать пощечины, но она был спокойна. Она руководствовалась желанием не потерять лицо перед дочерью, которая внимательно слушала и сжимала в бессильной ярости кулаки.

— Сама виновата, — продолжил свою тираду Бобр, которого "мошка" все же довела до белого каления. — В таких делах надо выбирать с самого начала и идти до самого конца. Либо ты с нами, либо с другими, то есть против нас. А ты? Что делала ты? Стряпала неофициальные отчеты и пользовалась почетом, как жена одного из самых известных и уважаемых Учителей Колонии. Между прочим, это единственная причина, почему с тобой еще разговаривают.

— Да ты ни одного моего отчета в глаза не видел. Ростом и должностью не вышел. Наверняка, сам напросился на то, чтобы заниматься этим делом. Как же, как же. Вы давно друг друга знаете и в школьные годы были друзьями, ты найдешь подход к нему, к Учителю, к его взбалмошной жене. Вот из-за таких, как ты, наш долг уже не одно столетие остается долгом, а не становится делом.

Бобр уже начал жалеть, что позволил этим двум спесивым бабенкам, считающим, что им все позволено, безнаказанно распускать руки, но он решил пока ничего не предпринимать.