Жизнь волшебника - Александр Гордеев

class="p">стоит на берегу речки, угадываемой лишь по крутому берегу противоположной стороны да по

ровной слепящей поверхности с подвешенным над ней канатным мостом, по которому зимой не

ходят и не ездят. Во дворе дома через забор виден ещё один основательный сруб, к одной стене

которого приткнута небольшая тепличка. Между домом и сараем навес – видимо, дровяник. Но от

дороги, расчищенной трактором, до ворот дома – ни следа. Роман в нерешительности стоит в

снежном желобе дороги с валами снега, растолканного по обе стороны. Да, летом здесь, наверное,

здорово: речка – через дорогу, а если взглянуть вдоль речки, то дальше за соснами, кедрами,

берёзами и ёлками сливается с горизонтом плоскость самогоо легендарного Байкала! Это сейчас он

белый, а летом сквозь стволы зелёных деревьев будет голубеть и искриться. Детям тут будет

раздолье! Да, да, именно детям – Роману хочется даже настоять на этом. Не на год же и не на два

приедут они сюда!

Сколько ни торчит Роман на дороге, прохожих нет. В соседнем доме он находит одинокую

старуху с какой-то толстой, губчатой кожей на лице. Вместо ответа на его простейший вопрос о

доме она сама расспрашивает Романа, кто он такой да откуда? Роман старается отвечать короче,

150

а, заметив, что бабушка между делом ладит самовар, видимо, готовясь к обстоятельной беседе,

предупреждает, что ему не до чая.

Что ж, тогда Екатерина Семёновна (так её зовут) с сожалением о потерянном собеседнике

прямо сообщает, что хозяйка дома живёт на другой улице, а это дом её дочери, который она и

продаёт. Хозяйку зовут Демидовна.

Дом Демидовны Роман легко находит по той примете, что он самый большой на всей улице. А,

войдя во двор за высокие ворота по деревянному, тщательно прометённому тротуару, с

удивлением останавливается, поражённый количеством построек усадьбы и порядком, царящим

здесь. Демидовна, вышедшая из тепляка на звук стукнувшей калитки, оказывается широкой

пожилой женщиной с белым лицом и крупными, можно сказать, мужскими морщинами на нём.

Роман объясняет, кто он такой, чего хочет, и они тут же направляются в продаваемый дом. По

дороге Демидовна рассказывает, что семья дочери ещё четыре месяца назад перекочевала на

соседнюю станцию, а на дом всё нет покупателя. Конечно, продавец из Демидовны никудышный:

зачем ей всё это выдавать? Кое-как приоткрыв ворота, буквально отогнув их верхний край, первой

в ограду с трудом протискивается хозяйка, а Роман – уже легко – следом. До крыльца они

добираются по снегу едва не вплавь. Войдя в дом, Демидовна вкручивает пробки в счётчике и

включает все лампочки для обзора комнат. Без лампочек в доме темнота, плотные ставни не

пропускают и лучика. И уже одно это говорит о многом. Дом замечательный. Слушая Демидовну

краем уха, Роман азартно осматривает избу, прикидывая, где что можно поставить, что пристроить

и пригородить, тут же картинно представляет, как радостно и удобно заживут они здесь со

Смугляной. Как приятно будет жене вдохнуть уют в эти новые для них стены. Как хочется прямо

сейчас взять и затопить печку, чтобы наполнить дом мягким древесным теплом… И посидеть вон

там, в закутке, временами приоткрывая дверцу, чтобы видеть, как горят, пощёлкивая, дрова…

После дома подробно и тщательно осматривается усадьба. Вот это да! Вот так сюрприз! Под

навесом с небольшой поленницей дров, видимо, оставленной новым жильцам на первое время, –

колодец! Собственный колодец с чистейшей водой! Нина умерла бы сейчас от восторга.

– Вишь чё, – говорит, между тем, хозяйка, кивнув на кучу бутылок, сваленных у колодца, –

сколько я талдычила зятьку, чтобы он сдал их, так не-е-е, где там. Бросил и всё. Никакой он к чёрту

не хозяин, а то чего бы тут не жить…

– Так сколько вы просите за дом? – затаив дыхание, спрашивает Роман.

– Зять просил продать за три семьсот, – говорит Демидовна, – да уж ладно, я сама сброшу

пятьсот рублей. Выходит, три двести.

– Н-да, – упавшим голосом произносит Роман, – у меня ровно три…

Хозяйка вздыхает, садится на сруб колодца.

– Да я бы продала и за три – сокрушённо и виновато говорит она. – Я уж с этим домом и так сна

лишилась. Он же без присмотра… Мало ли чё… Но и так тоже… Дочь скажет: продешевила. Нет, не

могу…

– Ну, ладно, – решает Роман, – тут и речь-то о двух сотнях. Чуть больше одной зарплаты. А что,

если эти двести рублей я позже отдам?

– Ой, да где ж ты такие деньги-то возьмёшь?

– Заработаю. Здесь же и заработаю.

– Нет, – недоверчиво качает головой Демидовна, – двести рублей – это сильно хорошие деньги.

– Да заработаю я! – заверяет Роман. – Ведь эти-то у меня откуда-то появились…

Хозяйка оценивающе смотрит на него.

– И то верно, – соглашается она. – Ну, добро…

Закончив эти краткие торги, они, не теряя времени, отправляются в поселковый совет и

оформляют купчую, специально занизив стоимость дома, чтобы платить меньшую пошлину. После

этого заходят в сберкассу, и Роман кладёт деньги на книжку зятя Демидовны (сама Демидовна к

таким деньгам даже прикасаться не хочет).

От почты, попрощавшись с теперь уже бывшей хозяйкой, Роман уже совсем другим человеком

идёт домой. Домой? То есть, как это – домой?! А вот так: домой, да и всё. Идёт, и это его право! Он

теперь тут вообще хоть немного, да свой. Он уже человек этого места. Теперь ему уже здесь по-

другому доступны и речка, которая сейчас подо льдом, и лес, и чистейший воздух, и прочее,

прочее, прочее… Для того, чтобы всё это сделать своим, он обрёл здесь важную, опорную точку –

дом.

Войдя в ограду, Роман осматривается ещё раз, пытаясь как-нибудь осознать, что это не мираж,

не фантазия, что этот дом действительно его. Впервые в жизни у него свои личные стены! Теперь

ему хочется, вроде как для истории, вспомнить и поотчётливей зафиксировать каждый шаг до

этого. «Значит так, – начинает считать Роман, загибая пальцы, – приехал я сегодня утром – это раз,

утром же был в первом доме, где дед напоил меня чаем с вареньем – два, в обед пришёл сюда –

три, а теперь, спустя ещё полтора часа, я уже хозяин этого дома – четыре». Нет, всё прошедшее

слишком кратко и просто. Как-то мало шагов для такого важного жизненного факта. В этой

складности и стремительности событий видится даже некий подвох. Что-то здесь не так… В любой

151

удаче всегда бывает какая-нибудь хотя бы маленькая неровность. Но лучше бы видеть её сразу.

Мало ли где и как она потом проявится вдруг…