Коллапс. Гибель Советского Союза - Владислав Мартинович Зубок
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В самолете Шенин показал Варенникову документ, который вез на подпись Горбачеву: Президент СССР должен временно передать власть вице-президенту Янаеву «на время болезни». Также на борту самолета был генерал КГБ Юрий Плеханов, начальник Девятого управления, обеспечивавшего безопасность высшего политического руководства. На подлете к Крыму Плеханов позвонил сотрудникам КГБ, ведавшим правительственной связью на вилле Горбачева, и приказал в 16.30 отключить все имеющиеся в распоряжении Горбачева средства связи. Самолет приземлился на аэродроме Бельбек, и после короткого обеда автомобильный кортеж в сопровождении вооруженной охраны КГБ на полной скорости помчался к Форосу. По плану прибыть в «Зарю» они должны были ровно в полпятого[953].
Горбачев работал над речью для церемонии подписания Договора. Он распорядился подготовить все для вылета в Москву следующим утром. Затем позвонил Шахназарову, который, как и Черняев, находился на соседнем курорте: «Вы готовы лететь со мной в Москву? Мы вернемся через два-три дня, и у вас еще будет время поплавать». Шахназаров подтвердил готовность и справился о здоровье Горбачева – тремя днями ранее во время горной прогулки с Раисой у президента обострился радикулит, случился прострел в пояснице. «Все в порядке, я в норме», – ответил Горбачев и повесил трубку. Через несколько минут начальник личной службы безопасности президента генерал-майор Владимир Медведев зашел к Горбачеву с новостью. Выглядел он сконфуженно – охранники КГБ только что пропустили на территорию виллы группу посетителей, не получив на это разрешение Горбачева[954].
Первой реакцией Горбачева было позвонить Крючкову, но телефон не работал. Сотрудники центра связи КГБ в Мухалатке, в 18 километрах от «Зари», отключили все восемь линий коммуникаций, ведущих к даче Горбачева. Пять телефонов на столе Горбачева – начиная с телефона местной связи и заканчивая «красным» спутниковым для соединения с Министерством обороны, были мертвы. Самый могущественный человек в стране, главнокомандующий вооруженными силами СССР, в распоряжении которого находилась ядерная кнопка, по приказу Крючкова был отрезан от страны и мира. Горбачев ринулся к жене, обнаружил ее в одиночестве за чтением газет. «Произошло что-то тяжкое, может быть, страшное, – сказал он. – Требуют встречи со мной… Все телефоны отключены. Ты понимаешь?! Это изоляция! Значит, заговор? Арест?» Горбачев провел потрясенную Раису в спальню. Может быть, он решил, что это самое безопасное место для разговора без прослушки. Потом сказал: «Ни на какие авантюры, ни на какие сделки я не пойду. Не поддамся ни на какие угрозы, шантаж». Помолчал. Добавил: «Но нам все это может обойтись дорого. Всем, всей семье». Раиса ответила: «Решение ты должен принять сам, а я буду с тобой, что бы ни случилось»[955].
Выйдя к приехавшим, Горбачев спросил: «Кого вы представляете? От чьего имени говорите?» По их путаным ответам советский лидер быстро понял, что избавляться от него заговорщики не желают. Наоборот, они хотят, чтобы он отменил Союзный договор и созвал Верховный Совет, одним словом, стремятся избежать впечатления об организованном ими заговоре. Горбачев впоследствии утверждал, что его позиция с самого начала была категорически однозначной – никаких разговоров о чрезвычайном положении. Ошибка, однако, заключалась в том, что он позволил затянуть разговор, вылившийся в длившуюся почти час перепалку. Он объяснял, что хотел заставить своих подчиненных отступить, «как это уже не раз мне удавалось». Тогда же его способность гипнотизировать собеседников словами не сработала, но оставила место для конспирологических теорий, преследовавших Горбачева в течение многих лет. В конечном счете подписывать что бы то ни было советский лидер отказался. «Тогда подайте в отставку», – выразил всеобщее настроение Варенников. Горбачев ответил резко, матерно. Прощаясь, он якобы проводил их словами: «Черт с вами, валяйте, действуйте. Но все равно это вам не удастся». Эту фразу можно интерпретировать по-всякому. После ухода заговорщиков Горбачев почувствовал облегчение: худшего не произошло. Раиса и члены его семьи были по-прежнему в безопасности. Черняев, пришедший к Горбачеву через час после встречи, увидел его улыбающимся[956].
Заговорщики оставили Горбачева без связи и в полной изоляции. По приказу Крючкова охраняющие дачный комплекс 500 сотрудников КГБ и морских пехотинцев обеспечивали де-факто домашний арест президента на все время путча. Только пятеро офицеров КГБ из личной охраны Горбачева не подчинились приказу и пообещали защищать президента и его семью до конца. Их решение ни на что не повлияло бы, решись заговорщики на самом деле избавиться от Горбачева. На вилле в это время – без возможности ее покинуть – находились помощник Горбачева Анатолий Черняев, стенографистка Ольга Ланина, рабочие бассейна, горничные, повара, садовники, кладовщики, кухонные рабочие, водители и даже курьеры КГБ, оказавшиеся там в момент блокады.
Горбачев начал осознавать значимость случившегося. В разговорах с Раисой, Черняевым и другими он называл путч «самоубийственным» и «убийственным». «Страна в тяжелом положении, – говорил он. – Мир отвернется от СССР, будет экономическая и политическая блокада и трагический исход всего того, чего достигла перестройка»[957]. Вся семья собралась у маленького японского транзистора, который привезли с собой в Крым. В Советском Союзе, однако, все было спокойно. Страна еще не знала о том, что случилось[958].
Долгожданный отпуск Горбачевых был грубо прерван. Однако в этот день произошло и нечто куда более важное. Это был финал эры Горбачева – политического кудесника, способного, не падая, балансировать на натянутом канате. Он еще этого не знал, но пришел и конец его глобальным соглашениям с американцами, и мечтам о демократическом Европейском Доме, в который бы входил реформированный, свободный Советский Союз.
Болдин, Бакланов, Шенин, Варенников и Плеханов вернулись на аэродром Бельбек в мрачном настроении. Варенников на военном самолете полетел в Киев. Остальные отправились в Москву на президентском ИЛ-62. С собой они взяли и ответственных за «ядерный чемоданчик» двух офицеров КГБ, которые до этого неотступно следовали за Горбачевым. С этого момента в течение следующих трех дней командование и контроль стратегическими ядерными силами СССР находились в руках Крючкова и Язова. С борта самолета Плеханов позвонил шефу КГБ, чтобы доложить: Горбачев отказался поддержать введение чрезвычайного положения[959].
Заговорщики оказались в трудном положении – им нужно было продемонстрировать легитимность нового режима без президента. У них оставалась последняя возможность – объявить Горбачева «больным». В его отсутствие временным конституционным лидером страны становился вице-президент. Новый глава Советского Союза Геннадий Янаев
