Первая Мировая война - Анатолий Уткин

Министром иностранных дел вместо Милюкова стал тридцатиоднолетний Терещенко, потомок старинного казачьего рода. Его семья была известна богатством и благотворительностью. Обедая с Френсисом в американском посольстве, он указал на репродукцию картины Репина "Ответ запорожцев турецкому султану": "Один из них был моим предком". Потомок запорожцев говорил на английском, французском, немецком и польском языках. Терещенко заявляет, что оккупация Константинополя была бы чистым проигрышем, так как потребовала бы содержания в дальних краях и во враждебной обстановке большого гарнизона. Новый глава внешнеполитического ведомства России считает, что Константинополь следует сделать вольным городом. Такой поворот непредсказуемых русских, много лет желавших получить Константинополь, а теперь увидевших в нем обузу, вызвал на Западе двоякую реакцию. С одной стороны, сожаление — Западу нечего более предложить России и едва ли русские будут с большей охотой подниматься в атаку, если исчезла даже призрачная цель. С другой стороны, если России не нужен Константинополь, то пусть она заявит об этом возможно определеннее.

Терещенко предупредил союзников от иллюзий: Временное правительство во многих отношениях столь же националистично, как и императорское правительство. Но для России представляют первостепенный интерес не Стамбул, а другие провинции Оттоманской империи, такие как Внутренняя Армения и Курдистан. Соглашения с союзниками относительно раздела турецких владений должны быть изменены, их целью должно быть предотвращение проникновения туда в будущем Германии. Молодой министр (потративший на русскую революцию миллионы рублей собственных средств), если отбросить округлые фразы, бредил наяву. Миллионы русских граждан, вводимых в политическую жизнь, интересовались восточными турецкими провинциями не больше, чем западными. Они не желали умирать за Каре и Ардаган так же, как и за Стамбул. Терещенко уходил в сферу миражей, где уже потерял свое политическое влияние более последовательный Милюков.

Американский подход

Государственный секретарь США Лансинг первым в американском руководстве оценил степень угрозы со стороны усилий русских социалистов: в социал-демократической среде Германии наблюдалось некое ответное движение, которое с легкостью могло быть воспринять как многообещающий шанс прекратить бойню. Анализируя выход левых на стратегический простор, Дж. Кеннан-старший, американский специалист по России (отец будущего посла США в СССР) пришел к выводу, что Россия неудержимо движется к коллапсу{623}. Ситуация не терпела отлагательства, и Вильсон весной 1917 г. выдвигает идею образования на востоке евразийского континента противовеса и англо-французам и японцам в виде поддерживаемой американцами России. Президент предостерегает русских от веры в способность германцев трансформировать свой автократический строй в либеральный, в желание изменить враждебное отношение к России на дружественное. В качестве рычага воздействия на Россию в Вашингтоне стало видеться более активное привлечение новых политических сил России к международным контактам. Лансинг предложил послать в Россию делегацию американских политических экспертов — они объяснят историческое совпадение интересов двух великих стран. Вильсон хотел, чтобы в нее вошли люди широких взглядов, испытывающие энтузиазм в отношении перемен, происходящих в России. Главой делегации Вильсон назначил бывшего государственного секретаря Элиу Рута, любимца Уолл-стрит, адвоката крупных монополий страны{624}. Выбор Э. Рута можно объяснить лишь упорным желанием президента Вильсона противопоставить русскому социализму американский здравый смысл (как он его понимал), а не взгляды неких благодушных братьев по классу. Следует обратиться к трезвому реализму, а не дорогим сердцу русских социальным утопиям. Архиреакционного Рута должны были уравновесить умеренный социалист и представитель профсоюзов. В миссию вошли генерал Хью Скотт, адмирал Гленнон, будущий посол в Китае И. Крейн, вице-президент американской федерации труда С. Бертон, бывший кандидат от социалистической партии в президенты Ч. Рассел. Перед миссией была поставлена задача: "Найти наилучшие способы и средства эффективного сотрудничества между двумя правительствами в деле ведения войны"{625}.

Не зная языка, не будучи знакомыми с проблемами обескровленной России, эти прозелиты твердо усвоили главную задачу — укрепление русского фронта. Миссия проследовала через Владивосток в бывшем царском вагоне и прибыла 13 июня 1917 г. в Петроград. Временное правительство распорядилось разместить ее в Зимнем дворце. На протяжении шести недель американцы обозревали и анализировали события в обеих столицах, на русском фронте, на Черноморском флоте. Превалирующим чувством семидесятитрехлетнего Рута было легкое презрение к петроградским экспериментаторам: "Мы нашли здесь обучающийся свободе класс детей в сто семьдесят миллионов человек; они нуждаются в игрушках из детского сада; они искренние, добрые, хорошие люди, но они в смятении и захвачены событиями"{626}.

Э. Рут уведомил Временное правительство о готовности Вашингтона расширять дела с Петроградом при условии интенсификации военных усилий. Объем кредитов будет зависеть от масштаба наступательных военных операций. Плата за военно-политическое сотрудничество была определена в 325 млн. долларов под низкие проценты{627}. Крупная сумма, если посмотреть, с чего начинали западные союзники Америки, и, разумеется, малая жертва на фоне массовых потерь русской армии в условиях неготовности американских войск. Если бы Восточный фронт рухнул, генералу Першингу, командующему американскими войсками на Западном фронте, стало бы не до охоты. Рут определил "средства исцеления" России с прекрасной американской прямотой и наивностью: "Чрезвычайно необходима посылка сюда немедленно максимально возможного числа документальных кинофильмов, демонстрирующих приготовление Америки к войне, строительство линкоров, марши войск, производство боеприпасов на заводах и прочее, убедительно свидетельствующих о том, что Америка не стоит сложа руки. Бедные парни здесь полагают, что кроме России никто на самом деле не воюет".

Было решено совместно с англичанами, французами и итальянцами модернизировать транспортную систему необъятной России. Комиссия американских железнодорожных инженеров прибыла во Владивосток в июне 1917 г. Американский Красный крест организовал филиалы в России. Американцы расширили связи с Россией: госдепартамент — через посольство, военное министерство — через военное представительство, министерство торговли увеличило торговую миссию. Действовал Комитет общественной информации. Министерство финансов активизировало межсоюзнические финансовые организации. Активизировалась ХАМЛ (Христианская ассоциация молодых людей). Американцы занялись нейтрализацией германской пропаганды на Россию, выделив для этих целей пять с половиной миллионов долларов. Руководителем идеологического наступления был назначен бывший редактор газеты "Чикаго трибюн" Э. Сиссон.

Трудно не согласиться с Дж. Кеннаном, что "план Рута по укреплению морали армии отражал слабое понимание глубины деморализации, которая охватила русские вооруженные силы"{628}.

Американцы предпочитали жить в мире своих понятий и представлений, надеясь, что реальность каким-то образом начнет соответствовать их понятиям и стереотипам. Президент Вильсон в личной беседе потребовал потеснить западных союзников в России. "Постарайтесь продемонстрировать бескорыстную дружественность"{629}.

Не способствовало ли энергичное американское самоутверждение и слепая вера в то, что мир неизбежно должен приспособиться к американским идеалам и установлениям, конечному краху Временного правительства?

Любое правительство, которое, начиная с лета 1917 г., призывало к новым военным усилиям, рыло себе политическую могилу. У русских закрепилось чувство, что их союзники не понимают степени их усталости от войны. После одной из пламенных речей американцев министр Временного правительства обратился к русскому помощнику, сотрудничавшему с миссией Рута: "Молодой человек, не будете ли вы столь любезны рассказать этим американцам, что мы устали от этой войны. Объясните им, что мы изнемогаем от этой долгой и кровавой борьбы"{630}.

Запад теряет Россию

Испытывая реальные опасения за судьбу Восточного фронта, 9 апреля англичане и канадцы предприняли наступление у Вими. На третий день они захватили деревню Монши-ле-Пре. Но жестокие потери заставили генерала Хейга 15 апреля остановить наступление. Пулемет снова оказался сильнее атакующих колонн. На следующий день неслыханную самоотверженность проявили французы во время наступления генерала Нивелля. На реке Эн французская армия впервые применила свои танки, хотя и без особого успеха. В течение первого же дня наступления из 128 танков немцы подбили 32{631}. Объект наступления — форты вокруг Арраса — остались под немецким контролем. Все это не вдохновляло. 10 мая 1917 г. Уинстон Черчилль, указав, что американские войска не прибудут в Европу в массовом числе ранее 1918 г., обратился к палате общин: "Мы не должны растрачивать остающиеся армии Франции и Британии, прежде чем американская мощь станет ощутимой на полях сражений"{632}.