Когда мертвые заговорят - Вики Филдс

– Сначала ты должна выпить немного чаю, Леда, – попросила я.

– Нет, Кая, – она была не менее настойчива, чем я, – ты не понимаешь.

Опять эти слова. Опять эти страшные слова.

– Давай спустимся, – невозмутимо предложила я.

Когда мы остановились у подножия лестницы, я повернулась к Леде и спросила:

– Что произошло? Тебе не нравится в больнице? Тебя обижают? Тебе делают больно?

– Нет, что ты. – Она покачала головой, глядя на меня болезненным взглядом. Этот взгляд я видела на ее лице в прошлом, когда она говорила с Джеком. Когда боялась его разочаровать, она выглядела доверчивой и запуганной, словно кролик, который знает, что ему уготована печальная участь.

– Что случилось? – повторила я. Леда продолжала грустно смотреть, и несколько секунд спустя я поняла: это не просто грусть. В ее глазах, похожих на осколки стекла, в котором отражается лазурное море, появилось смирение.

– Я хочу домой. Вот и все. Отвези меня.

Я прикрыла веки, стараясь унять дрожь от волнения и страха, что все плохо. Затем, открыв глаза, снова встретилась с этим взрослым, смиренным взглядом.

– Кая, отвези меня домой, – тверже повторила Леда. – Мне неспокойно.

Что это значит?

– Я видела его.

Мои руки неосознанно потянулись к ее плечам, чтобы защитить, чтобы сжать в объятиях, чтобы стиснуть и заставить, наконец, увидеть правду: Джек Стивенсон мертв!

– А что дома? – спросила я, надеясь увидеть неуверенность в ее лице. Но Леда была уверена. От ее взгляда меня пробрал холод. Леда выглядела так, будто знала, что творит, знала, что поступает правильно. Но я-то знала, что ничего правильного здесь нет. Что-то в ней нарушилось.

– Дома спокойно.

Почему она сразу не пошла туда? Может, испугалась? Или забыла, где живет? Или хотела сперва увидеть меня? А может, она хочет попрощаться со своим старым домом?

Я провела пальцами по волосам – корни болели, кожа горела огнем.

– Хорошо, – приняла я решение, и Леда просияла, а затем обняла меня за шею.

– Спасибо, Кая, я знала, что ты сделаешь это. Ты ведь обещала.

Я улыбнулась, но по инерции, чувствуя, что не контролирую выражение лица, полностью погрузившись в тревожные мысли и сомнения. Я глянула в сторону лестницы, желая увидеть Ноя, но затем взяла себя в руки и, отстранившись, посмотрела на Леду.

– Идем. – Я взяла ее за руку, подвела к шкафу, стоящему в прихожей, и достала оттуда свое пальто. Накинула его Леде на плечи, застегнула все пуговицы, затем замотала на ее шее шарф и натянула на голову шапку. Она рассмеялась, отмахиваясь.

– Да хватит уже! Ужасная шапка. Колется.

Прекрасный смех. Прекрасные слова. Прекрасная девушка.

От того, что пальцы дрожали, я сумела застегнуть молнию на своей куртке лишь с третьего раза. Затем достала из вазочки, стоящей в прихожей, ключи от машины, и кивнула Леде:

– Идем.

Она вышла на лестницу и шумно вдохнула зимний воздух, глядя на спящий под снегом палисадник и ели вокруг особняка Харрингтонов. Она выглядела счастливой. Я пристально следила за ней и вдруг испытала сильное чувство дежавю.

– Как ты смогла сбежать из больницы?

Леда удивленно оглянулась на меня.

– Никак. Меня выпустили.

Я не отреагировала на ложь, а она выглядела более нормальной и здоровой, чем пять минут назад.

– В январе у меня день рождения.

– Я знаю, – сказала я.

Почему она сказала, что ее выпустили? Она лжет мне или себе?

– Поехали домой, Кая, – велела она, сбегая по заснеженным ступенькам вниз. Я хотела крикнуть ей быть осторожнее, но вместо этого бросилась следом.

Сердце тревожно билось в груди, предчувствуя нечто нехорошее. Под ногами хрустел снег. Колючий воздух резанул глаза и на секунду заморозил все мысли, но затем Леда оскользнулась на камне, и все мои кошмары вернулись.

Я успела подхватить ее под локоть и испуганно спросила:

– Ты как?

– Хорошо, – улыбнулась она.

Когда мы забрались в салон машины, на меня вновь нахлынули мысли. Если бы тогда, в сентябре… если бы тогда все было иначе, Леда бы села в машину не к Джеку, когда он закопал меня в земле, а ко мне… и я бы привезла ее домой и познакомила с мамой… И все было бы хорошо…

Я прочистила горло и посмотрела на Леду, а она восторженно глядела в окно.

– Я так люблю зиму… – прошептала она, стягивая с волос шапку и разматывая шарф.

– Почему? – спросила я, выезжая из гаража на дорогу. Двигатель гудел приветливо и задорно, что совсем не соответствовало обстановке. Я посетовала, что не оставила Ною записку о том, где я, если он вдруг проснется до моего возвращения, но потом отбросила эту мысль.

– Не знаю. Я люблю снег. Много снега. Чтобы нельзя было охотиться, – прошептала она на выдохе, все еще глядя в окно. Последнюю фразу она сказала скорее для себя, чем для меня, но я все равно посмотрела в сторону пассажирского кресла.

Только бы ничего не случилось.

Я думала, таблетки помогают. Я думала, что с Ледой все хорошо и она спасена.

Так почему она хочет домой? Почему она… все еще видит эту тварь из ночных кошмаров? Подумав о Джеке, я яростно сжала обеими руками руль так, что скрипнула обивка. Леда повернулась на звук, наклонилась ко мне и положила теплую ладонь поверх моей.

– Все хорошо, Кая, не бойся. Я же не боюсь.

Почему она сказала это?

Чего ей бояться?

– Леда, ты можешь правдиво рассказать о том, что случилось в больнице?

– Ничего. – Она откинулась назад, вновь превратившись из непосредственного ребенка во взрослую девушку с голосом, полным горечи и смирения.

– Ты вновь видела отца? – спросила я прямо. Она сглотнула, глядя на дорогу. Я не хотела отвлекаться, но все равно бросала взгляды в ее сторону, терпеливо ожидая ответа.

– Он никогда и не исчезал, Кая, – прошептала она наконец. В ее глазах отразились ночные фонари, синие огоньки от новогодних гирлянд на деревьях, а затем я посмотрела на дорогу, надеясь, что в моих глазах ничего не отражалось.

Слова Леды привели меня в смятение и насторожили.

– Где он был? – осторожно спросила я несколько секунд спустя.

– Там же, где и всегда, – равнодушно отозвалась Леда.

– А зачем ты хочешь домой? – поинтересовалась я, похлопав себя по карману: телефон на месте и таблетки тоже.

– Чтобы победить монстра, – кратко ответила она, и на этот раз я не стала поворачиваться.

Снег по бокам дороги казался желтым. Лохматые лапы елей клонились к земле под слоями снега, ни в одном из домов в Коридоре Страха не горел свет – все спали, даже не подозревая о том, что творится в их районе. Леда молча наслаждалась ночной красотой Эттон-Крик. Когда мы нырнули под мост, ее фигура справа от меня на мгновение скрылась в тени, и я почувствовала нечто похожее на испуг. Но три секунды спустя мы вновь оказались под светом уличных фонарей, и я чуть ослабила хватку на руле.

В два ночи Эттон-Крик казался ненастоящим, сюрреалистичным. Как давно забытый сон, который вдруг спустя много лет всплыл