Город, где умирают тени - Грин Саймон

Интересный, конечно, вопрос, однако не настолько, чтобы Харт решил поделиться сомнениями со спутниками. Все и так озабочены до предела, и лишний раз волновать их не стоило. Харт продолжал идти, лишь чуть более внимательно глядя по сторонам, абсолютно уверенный в том, что успеет подать сигнал тревоги, если заметит что-то или кого-то прячущихся поблизости. Уверен он был и во многом другом, и все эти ощущения были Харту настолько незнакомы, что он не вполне доверял им.

Так и шли четверо в полном молчании, и напряжение среди них было настолько густым, что, казалось, его можно было резать ножом. Галерея выглядела совсем не так, как прежде, и все понимали это. И то, что в этом был явный намек на состояние Дедушки-Времени, вызывало тревогу.

Дедушка-Время бессмертен и невероятно могуществен, он мастерски управлял временем, пространством и всем, что находилось в их пределах. Мысль о чем-то или о ком-то достаточно сильном, чтобы повлиять на Время, была ужасна. Люди шли, а темнота будто бы подступала ближе, прессуясь и смыкаясь вокруг них. Чуть не каждую минуту попадались металлические автоматы Времени. Тускло поблескивая деталями часовых механизмов, они стояли, будто застыв в тот момент, когда двигавшая их сила иссякла в одночасье, без предупреждения.

Четверо шли к святая святых Времени, нервы были напряжены настолько, что каждый был готов сорваться на бег при малейшем подозрительном шорохе. Однако вокруг была лишь черная темень. И безмолвие, съедавшее мягкие звуки их шагов по полированному дереву пола за мгновение до того, как они успевали обратиться в эхо. Четверо шли будто по дну моря, где до света и освобождения было неизмеримо далеко.

Внезапно Харт остановился, замерли и остальные. Впереди невдалеке послышался звук, тихий и приглушенный. Далеко не сразу Харт догадался, что это был за звук: кто-то плакал. Он пошел вперед, повернул за угол, которого мгновение назад не было, и обнаружил сидевшую на полу перед дверью кабинета Времени Мэд.

Она плакала — тихо, не таясь, роняя слезы, как плачет тот, кто знает наверное, что мечта ушла и осталось лишь неотвратимое. Слезы заставляли Мэд содрогаться при каждом вздохе и проложили широкие дорожки через серый макияж на ее лице. Она была похожа на школьницу, надевшую наряд старшей сестры.

Харт присел перед ней на корточки:

— Мэд… Что случилось?

Несколько секунд понадобилось девушке, чтобы совладать с голосом.

— Время умирает, а ведь ему еще рано! Он должен жить еще несколько месяцев, но что-то сжирает его изнутри. Он скоро умрет, и я не знаю, вернется ли он на этот раз. Сделайте что-нибудь!

— Постараемся, — сказал Харт. Он не хотел лгать Мэд — по крайней мере, в такой момент.

Он помог ей подняться. Мэд стояла, хлюпала носом и терла глаза, а Харт, толкнув дверь, повел остальных в кабинет. Помещение было огромно, но не казалось неуютным, хотя не было в нем ни убранства, ни мебели, за исключением простой кровати посередине. На этой кровати под ворохом одеял лежал Дедушка-Время.

Сейчас это был обыкновенный дряхлый старик, прикованный к постели и шумно дышащий открытым ртом. Казалось, что ему не меньше тысячи лет, — маленькая сморщенная живая мумия человека, каждый вдох которому дается с большим трудом. А еще казалось, лишь секунды отделяют его от смерти, готовой предъявить на него права в любой момент.

Харт остановился у постели, глядя вниз на умирающего со сложным чувством сострадания и досады. Знай он, что это не так, он бы подумал, что Время решил покинуть мир лишь затем, чтобы не отвечать на вопросы. Спутники Харта тоже приблизились, но к кровати подходить не стали, сбившись кучкой за спиной Джеймса, словно благоговение и горестное волнение не позволяли им подойти ближе.

— Не понимаю, — прошептал Эш над плечом Харта. — Что с того, что он умрет? Он же сразу вернется в облике ребенка.

— Вот именно, ты не понимаешь. — Моррисон даже не позаботился понизить голос. — Жизненный цикл Времени может быть бесконечным, но он формируется таким образом, что этот цикл неразрывно связан с нуждами и циклами жизни города. Что-то высосало оставшиеся месяцы из его жизни, и сила тоже ушла. Это значит, что он не в состоянии сделать что-либо с тем, что творится в городе, пока не умрет, родится заново, проживет детство и повзрослеет. А на это могут уйти дни, в течение которых может произойти что угодно. Что угодно…

— Жизнерадостный юноша, правда? — сказал Эш Рии. Та шикнула на него, не отрывая взгляда от старика на постели.

— У кого же нашлось столько силищи сотворить такое со Временем? — наконец проговорила она.

— Хороший вопрос, — ответил Моррисон. — Если случится вам, госпожа мэр, отыскать на него ответ, от которого у нас не возникнет непреодолимого желания опорожнить внутренности, пожалуйста, поделитесь им с нами.

Они подошли чуть ближе, и ни один не знал, что предпринять. Мэд села на краешек кровати, всхлипывая и держа обе сморщенные ладони Времени в своих ладонях. Она обвела всех взглядом, и взгляд этот едва не кричал: сделайте что-нибудь!И тут Время чуть приоткрыл глаза и заговорил хриплым шепотом:

— Полагаю, вы недоумеваете, зачем я созвал сюда всех вас сегодня. Пришла пора вам узнать, что на самом деле происходит в Шэдоуз-Фолле. Слушайте внимательно, ибо я очень сомневаюсь, что мне хватит времени или сил повторить сказанное. Бес — это материальное воплощение энтропии, живое напоминание о том, что все в мире приходит и уходит, причем вовсе не по своей воле. Изначально предполагалось, что этот процесс будет подсознательно и самопроизвольно управляться коллективным разумом города, когда его население достигнет угрожающего размера. Это своеобразная мера предосторожности, встроенная в систему на тот случай, если я не смогу или не захочу исполнять свои обязанности. Есть во вселенной силы, не считаться с которыми невозможно… Далее. Кому-то предписано пройти через Дверь в Вечность, а кому-то нет. Система допускает такое. Те, кто не проходят, оседают в городе, становятся реальными и, пройдя нормальный жизненный цикл, стареют и умирают. Но некоторые поступают по-другому: они находят способы цепляться за жизнь много дольше после того момента, как должны были скончаться. Таковых стало чересчур много, и город буквально трещит по швам. В тщательно продуманной и отлаженной системе начались сбои. В такой момент и должен был появиться Бес и вынудить нарушителей порядка пройти через Дверь в Вечность. Бес — это архетип, вызванный из общего беспамятства города, а это означает, что он обладает невероятным запасом мощи, которую при необходимости может употребить, если кого-то надо будет заставить пройти через Дверь в Вечность силой. Однако ни при каких обстоятельствах он не должен был стать убийцей.

Время умолк и несколько секунд глотал ртом воздух, как утопающий. Мэд крепко сжала его руку, и вскоре дыхание старика чуть успокоилось. Он возобновил рассказ, и всем почудилось, будто голос его немножко окреп.

— Численность населения города на настоящий момент ничуть не выше того порога, при котором должен был появиться Бес. Нечто… Некая сила извне как спровоцировала его раннее появление, так и извратила его предназначение. Вот почему он овладевает другими вместо того, чтобы совершенствовать свою собственную форму. Сейчас Бес вселяется в тысячи тел, танцуя под чью-то музыку, и не остановится, пока все до единой живые души так или иначе не пройдут через Дверь в Вечность.

Долго все молчали, пока не поняли, что Время сказал все, что хотел.

— Ну, хорошо, — нарушил тишину Харт. — Кто же все-таки стоит за его спиной? Кто хочет погубить всех? И что мы можем сделать, чтобы остановить его?

— Это вам не под силу, — прошептал Время. Глаза его закрылись, он перестал дышать, и спустя некоторое время все поняли, что старик мертв.

Это был день Беса, и одержимые им были всюду. По всему осажденному Шэдоуз-Фоллу тысячи мужчин и женщин с одинаковой ухмылкой на лицах оголтело носились по улицам, убивая любого, кто не был таким, как они, и собираясь толпами вокруг редких оставшихся очагов сопротивления. Лились потоки крови, и иногда одержимые вставали на четвереньки и лакали ее, как собаки. В кабинете шерифа его помощники Коллинз и Льюис забивали досками окна, а Сюзанна и Полли баррикадировали двери. А с улицы неслись оглушительные вопли и постоянный гул от ударов сотен кулаков в двери. Бес рвался внутрь, и глубоко в душе защитники понимали, что в конце концов он отыщет лазейку.