Отрезанная ветвь - Ivan Ivanovich
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— В то время, когда не было нарушено равновесие, у каждой нации в мире было свое особое место. Наши храмы существуют не просто так, — говорил Гияцо Аангу, когда тот наконец-то выразил всю радость от их встречи, — они не только были средоточием знаний о духовных сферах, но и были домом главных посредников в решении как малых, так и крупных споров.
— То есть? Учитель, вы хотите сказать, что воздушные кочевники… — пробормотал Аанг, но замолчал под укоризненным взглядом его старого мастера.
— Благосостояние храмов, Аанг, зиждилось на оплате посреднических услуг, а монахи воздушных кочевников считались самыми неподкупными судьями, ибо взимали со спорщиков фиксированную плату, не беря ничего сверх запрошенного, — сказала мастер Лио, смотря на него своими все еще яркими глазами.
— Кроме всего прочего, мы никогда не были заинтересованы в победе той или иной стороны, а старались решить дело обоюдовыгодным миром, — продолжил Гиацо, в упор рассматривая своего воспитанника.
Аанг знал о том, что монахи частo покидали храмы, чтобы решать споры жителей ближайших земель, но в силу малоопытности и возраста никогда не придавал этому значения. Ведь далеко не все монахи были судьями и посредниками в торговле. Тот же Гияцо был именно мастером в освоении духовных дисциплин и его самого тот готовил в первую очередь к созерцательной жизни, а не к карьере посредника и дипломата. Настоятельница Лио же была в большей степени воспитателем для юных покорителей воздуха, нежели практикующей «мирские» специальности и тоже не была посвящена в тонкости профессии.
— Наш архив в твоем распоряжении, Аанг. Главным образом посредничеством занимались монахи Северного Храма, но и у нас есть немало документов, которые могут тебе помочь, — сказала настоятельница Лио во время последней встречи, рассказав место одного из тайников с документами.
Так и проходило его время здесь, в Восточном Храме Воздуха. Чтение архивных документов и отчетов монахов прошлого сменялось часовыми медитациями, визитами в мир духов и беседами с давно почившими людьми. Ведь то, что видел он в этих ветхих свитках, совершенно не соответствовало его мировоззрению и памяти. Он помнил храмы воздуха средоточием мудрости и счастья, где любой нуждающийся мог найти помощь, а не местом, где решались судьбы людей. Аватар Янгчен лишь грустно улыбнулась, когда Аанг поведал ей о находке, и посоветовала принять эти знания как нечто неизбежное.
— В каждом знании есть мудрость. Не важно, найдешь ли ты мешок или ее крупицу, важно лишь то, что в необходимый момент это знание, содержащее мудрость, поможет принять правильное решение, — сказала она тогда, и он продолжил читать.
В основном в ветхих свитках были описаны бытовые споры по поводу кражи, мошенничества или какого-то другого неблаговидного поступка между отдельными жителями ближайших деревень. Но случались и отчеты по судам над убийцами и насильниками. С удивлением Аанг читал о том, что монахи не брезговали выносить и смертные приговоры. Это удручало его все сильнее, заставляя вспоминать Зуко и судилище над заговорщиками. Ведь если даже монахи прошлого готовы были отправить преступников на плаху, то Зуко тем более имел на это право. Конечно, подобного рода преступления должны были расследоваться в основном царскими чиновниками, но в связи со спецификой устройства Царства Земли, они не всегда могли или хотели участвовать в местных дрязгах, передавая эту «почетную» обязанность монахам.
Аанг читал древние свитки, неосознанно перенося написанную там информацию на свой скудный опыт странствований по миру, и понимал, что много из того, что для него было неприемлемым, для обычных людей было в порядке вещей. И что мир не делится лишь на хороших и плохих. Нет, есть всегда такие как Озай или Лонг Фенг, но и они редкость. Осознание того, от чего Аанг открещивался как можно дольше и когда путешествовал со своей командой, и когда пытался прекратить гражданскую войну, все-таки настигло его после одной из медитаций и вызвало острую душевную боль. Он сидел в медитационном круге и из его глаз текли непрошенные слезы горя. Мир и живущих в нем не изменить, именно это он понял, когда во время очередной медитации прокручивал самые неприятные эпизоды из своей жизни. И от этого хотелось выть, кричать и плакать.
Следующим утром он обнаружил себя лежащим на своей циновке, прикрытый теплым одеялом, и посапывающего Момо рядом с ним. Он не помнил, что произошло с ним прошлой ночью, но подспудно понимал, что ничего хорошего.
— Осознание и принятие мира всегда трудный процесс, — услышал он тихий и немного печальный голос и, посмотрев в сторону входа своей комнаты, увидел гуру Патика, державшего в руке дымящуюся миску. — Кто-то воспринимает это просто тяжело, а у кого-то это вызывает слишком сильные муки, — он подошел к нему и поставил ее рядом с Аватаром. — Это похлебка из риса и кукурузы, с добавлением фруктов манго. Тебе нужно набраться сил, — сказал Патик и ушел из комнаты. Почувствовав зверский голод, Аанг с удовольствием позавтракал принесенной гуру похлебкой, а затем направился в сад.
— Что со мной было, гуру Патик? — спросил он, когда подошел к сидящему под вишневым деревом Патику.
— Каждый по-своему переживает то, что с тобой случилось. Нет какого-то конкретного названия этому. Кто-то говорит об озарении, кто-то о взрослении. Я же называю это принятием мира, — сказал он своим обычным, немного усталым голосом, продолжая держать глаза закрытыми. Затем, открыл их, посмотрел на Аанга и жестом пригласил его присесть. — Обычные люди часто не осознают этого момента. Они просто продолжают жить, не замечая маленьких изменений в своей жизни, меняющих их восприятие реальности. Покорители, восприимчивые к ци и те, кто близок к Миру Духов же переживают этот момент гораздо ярче. А самые сильные из нас в такие моменты способны на все, покоряя неосознанно, выплескивая всю свою боль и горе в мир, — сказал гуру, пристально рассматривая Аватара.
— То есть я…
— Ты Аватар, Аанг. И твое принятие мира было таким же ярким, как и та сила, которой ты обладаешь. Неудивительно, что ты полностью обессилел, — он потрепал голову Момо, который за время разговора подошел к ним и с любопытством наблюдал,
