Арабо-израильские войны 1956,1967: Дневник Синайской компании. Танки Таммуза - Моше Даян

— Нати. Это Биро. Бейте первыми танки, — приказал комбат и немедленно попросил офицера связи с артиллерией вызвать заградительный огонь на Зауру.

— Куда-куда? — не понял артиллерийский офицер.

— На Зауру, на Зауру, — повторил Биро.

— Но мы и так все время стреляем по Зауре, — удивился артиллерийский офицер.

— Куда вы стреляете? Я не вижу, чтобы кто-нибудь куда-нибудь стрелял! — Биро поднял полевой бинокль. На оборонительных позициях, которые он видел теперь в увеличении, не наблюдалось ни малейших следов артобстрела.

— Дайте мне привязку к карте, — попросил артиллерийский офицер.

Скоро стало ясно, что Биро принял за Зауру Сир-Адиб. Желая немедленно исправить ошибку и вернуться, чтобы отыскать левый поворот на Зауру, он радировал Эппи, приказывая ему взять свою роту и поискать дорогу, которая приведет их туда. Но Эппи не услышал подполковника. Он мчался вперед за комбатом, и таким образом целый батальон устремился за Нати, который штурмовал Сир-Адиб.

Прорыв бригады «А» через Голанские высоты (9 июня)

Так батальон оказался перед опорным пунктом, который так старался обойти. Так или иначе, когда израильтяне вышли к Сир-Адибу, другого выхода, как взять его, у них не осталось; или так думал командир. Как и ожидалось, противник оказал сопротивление, куда более ожесточенное, чем на предыдущих позициях. Коробка-сюрприз становилась все больше и больше. Грохотали противотанковые орудия; несколько «Шерманов» Биро получили прямые попадания. Тем не менее лейтенант Нати на головном танке достиг укреплений. Поскольку Биро приказал не отклоняться от дороги из-за скал и мин по обеим ее сторонам, нападавшим приходилось идти прямо по дороге. Нати и его рота завязали бой с противотанковыми орудиями и уничтожили их, и скоро авангард роты с лейтенантом в головном танке уже прошел Сир-Адиб. Командир взвода был серьезно ранен осколками минометной мины, затем сам Биро получил легкие ранения осколками в лицо, когда минометная мина снесла антенну его танка. По интеркому Биро справился, не ранен ли в экипаже кто-нибудь еще. Ему ответили, что нет, но стрелок, видевший кровь на лице командира, спросил, не лучше ли ему эвакуироваться.

— Ни Сталин, ни Гитлер не смогли меня угробить. Ты думаешь, смогут сирийцы? — прозвучало в ответ. В этот момент Биро увидел куст помидоров, усыпанный спелыми сочными плодами.

— Одну минуту! — крикнул он и выскочил из танка. Скоро комбат вернулся с полной пригоршней помидоров, взобрался в танк, где и поделил их с экипажем.

По батальонной связи он поторопил другие роты подтянуться к Сир-Адибу и присоединиться к сражению. Он сам истратил все боеприпасы и кидал ручные гранаты в траншеи и ходы сообщений, а когда и гранат не осталось, принялся за дымовые шашки. Одну такую он бросил в дот, и оттуда выскочил целый взвод перепуганных сирийцев. Из десяти магазинов, которые были у Биро с собой, семь уже опустели. Джип разведки, следовавший поблизости от его танка, проехал в двадцати метрах от покрытого камуфляжной сеткой овражка. Майор Мокади приказал Исраэлю бросить туда гранату, что тот и сделал. Произошел сильнейший взрыв, засыпавший пылью и камнями сидевших в джипе. В закрытом сетью овражке хранились взрывчатые вещества.

Половина роты Нати уже прошла Сир-Адиб. Лейтенант все еще верил, что они идут по дороге на Зауру, и вот на пути выросли новые грозные укрепления. Два длинных выступа охватывали дорогу с двух сторон, словно бы беря ее в клещи. Подполковник Биро все еще оставался в Сир-Адибе, спросил комроты по рации, знает ли он, где находится.

— Это Заура, господин подполковник, — ответил Нати. — Я думаю, это Калаа. Тут мощные высокие укрепления, и из них выступают два крыла…

Биро как раз заметил две зенитки, нацеленные на его танк. Комбат полагался на своего стрелка. Он скомандовал:

— Фугасным заряжай! По зениткам слева. Огонь!

Стрелок сразу подбил одну, подняв ее на воздух, а прислуга другой разбежалась.

Биро прошел Сир-Адиб и стал выдвигаться к Калаа. Скоро укрепления начали вырисовываться впереди. Он приказал роте Нати рассредоточиться, затем внимательно изучил гребень у дороги слева, на котором дислоцировали сирийские танки. Следовало прежде всего овладеть этой позицией, вне зависимости от того, собираются ли они штурмовать Калаа. Он только открыл рот, чтобы отдать приказ, как пулеметная очередь прошила его лицо. Поток крови хлынул из щек и горла, как вино из пробитой бочки, а его челюсть повисла на обрывке плоти.

Биро нырнул в башню и знаком попросил стрелка привязать челюсть бинтом из индпакета. Он положил тяжелую руку на плечо офицера связи Юваля Бен-Арци, который ехал с ним в танке, давая понять, что о случившемся никому сообщать не надо, затем показал, что хочет что-то написать. Стрелок дал командиру флягу, и Биро ополоснул рот водой, которая показалась ему огнем. Красная от крови вода протекла через раны в горле на рубашку. Юваль дал комбату блокнот и ручку и Биро начал отдавать приказы в письменной форме. Он передавал блокнот Ювалю, который радировал, передавая их от имени командира батальона. Первый приказ — взять гребень слева — получила рота Илана. Затем Биро попросил интенсифицировать артобстрел Калаа и через Юваля получил ответ, что артиллерия дает последние залпы. Биро попросил комбрига организовать поддержку с воздуха, что и было ему обещано.

Биро понял, что иного выхода нет — нужно атаковать Калаа. Большая часть батальона прошла Сир-Адиб, и, как думал Биро, отступить без тяжелых потерь будет невозможно. Но он не мог продолжать руководить боем. Опустившись без сил на пол танка, комбат истекал кровью. Офицер связи Юваль Бен-Арци приказал водителю немедленно вернуться в Сир-Адиб, и оттуда водитель радировал в джип разведгруппы, где находились майор Мокади и Исраэль.

Стрелок и Юваль помогли Биро выйти из башни на броню корпуса танка. Подполковник отяжелел и едва мог идти сам, но, увидев своих людей, он самостоятельно спрыгнул на землю, затем забрался в джип и сел рядом с водителем прямой как столб — гордость превозмогла слабость и боль.

Во время инструктажа он в шутку говорил майору Мокади: «Если я получу пулю, командовать будете вы», однако теперь написал записку: «Скажите Нати, пусть принимает командование и продолжает штурмовать Калаа. Все».

Биро знал, что батальон в сложном положении и что только опытный боевой командир способен выйти из трудной ситуации. Он надеялся на Нати, которого учил три года. Однако, когда майор Мокади радировал лейтенанту принять командование, ответа не получил. Сирийский танк всадил в «Шерман» Нати бронебойный снаряд, сбив командирский люк. Система связи вышла из строя, и лейтенант спустился в боевое отделение, чтобы привести ее в порядок. Майор Мокади немедленно принял командование батальоном на себя.

— Езжай налево, — приказал он водителю.

Разведчик Дании сопровождал подполковника Биро в джипе до перевязочного пункта батальона. На протяжении путешествия подполковник прямо сидел в джипе, который бросало и раскачивало на неровной дороге. Перевязочный пункт по-прежнему располагался рядом с постом наблюдения ООН на Гиват-Хаем, и работы у доктора Глюка хватало. Биро еще надеялся, что сможет вернуться и командовать батальоном, но, едва сняв повязку, доктор Глюк сразу отмел такую возможность. Кровь текла обильно, и дыхание с каждой минутой становилось все более затрудненным. Две пули пробили левую щеку, в четырех местах разбив челюсть, выбив пять зубов, и прошли чуть выше дыхательного горла. Глюк собрал кровь изо рта ватой и туго перевязал челюсть, чтобы она встала на место. Биро показывал ему глазами, чтобы затягивал потуже.

— Пожалуйста, подполковник, ложитесь на носилки, — попросил Глюк. Биро покачал головой — он поедет в госпиталь на джипе. — Вы чувствуете в себе достаточно сил, чтобы трястись в джипе по такой неровной дороге? — Биро кивнул. Глюк помог ему вернуться в джип и закрепил ремень безопасности. — Удачи, подполковник.

Биро взмахнул на прощанье рукой, и джип тронулся вниз по наклонной извилистой дороге.

Лев, — сказал про себя доктор Глюк.

ГЛАВА 27

Майор Мокади решил придерживаться первоначального плана и отменил атаку на Калаа. Он боялся, что погибнет весь батальон.

Шел второй час дня. Батальон уже три часа вел тяжелый бой среди крутых скал. Кругом полыхал огонь. Артиллерийские снаряды, бомбы и ракеты, выстрелы танковых орудий и пулеметные очереди воспламенили жнивье и бурьян и, конечно, боеприпасы и топливо. Черный дым клубился над полем боя, делая все вокруг еще более зловещим.

— Налево, — повторял майор Мокади командирам рот по радиосвязи. — Налево. Налево.

Он повел танк к дороге, замеченной им раньше, которая, как он считал, шла к нефтепроводу и Зауре. Он хотел направить батальон туда. Но скоро перед ним оказались еще две сирийские позиции: одна параллельно линии движения и другая — на расстоянии 400 метров прямо перед ним. С первой открыли огонь противотанковые орудия, и бронебойный снаряд пробил картер двигателя, поджег масло, и мотор заглох. В один миг танк наполнился белым, удушающим дымом.