Толковая Библия. Ветхий Завет и Новый Завет - Александр Лопухин

Как громом поразили ее эти слова Сердцеведца, и она благоговейно воскликнула: «Господи! вижу, что Ты пророк», и в это время молниеносно озарила ее мысль, уж не права ли иудейская вера, от которой могут являться такие пророки? И вот от ее собственной жизни, на которой ей, конечно, отнюдь не хотелось останавливаться дольше, ее живая мысль быстро переносится к другому вопросу, из-за которого постоянно шел ожесточенный спор между ее народом и соотечественниками Того, с Кем она говорила, вопрос, который был причиной их взаимной вражды. Случай свел ее с великим учителем: нельзя ли было воспользоваться им для улажения бесконечного спора между иудеями и самарянами о том, что, собственно, Иерусалим или Гаризим, должно считать священным местом Палестины: Иерусалим, где Соломон построил храм, или Гаризим, это древнейшее святилище, где Иисус Навин произносил свои благословения и где Авраам готовился принести в жертву своего сына? Указывая на вершину горы, вздымавшейся на восемьсот футов над ними и увенчанной развалинами древнего храма Манассии, разрушенного Гирканом, она предложила Спасителю занимавший ее вопрос: «Отцы наши поклонялись на этой горе; а вы говорите, что место, где должно поклоняться, находится в Иерусалиме, кто же прав?» Кратко и только стороной Спаситель разрешил ее недоумение. В споре с самарянами на стороне иудеев, бесспорно, было более правды. Иерусалим был тем местом, которое избрано Самим Богом; сравнительно с смешанным и грубым культом Самарии, иудейство было гораздо чище и правильнее. Но, коснувшись земного спора, Спаситель изрек ей великое и достопамятное пророчество, что настанет время, даже настало уже теперь, «когда и не на горе сей, и не в Иерусалиме» истинные поклонники будут поклоняться Отцу, но на всяком месте будут поклоняться Ему в духе и истине. «Бог есть дух: и поклоняющиеся Ему должны поклоняться в духе и истине».

Самарянка была глубоко тронута и поражена; но как можно было по простому случайному слову неизвестного чужестранца отказаться от своей веры, в которой она и ее отцы родились и воспитались? Лучше отложить окончательное решение этого и подобных вопросов и подождать, пока придет Мессия, Который окончательно разрешит все недоумения и откроет всякую правду. И тогда-то Иисус Христос изрек простые, но страшные слова: нет надобности ждать этого; Мессия пришел, и «это Я, Который говорю с тобою».

Рождение Его впервые было открыто ночью немногим безвестным и невежественным пастухам; первое полное объявление Им своего мессианства было сделано у колодца в томный полдень одинокой безвестной самарянке. И этой бедной, грешной, невежественной самарянке изречены были бессмертные слова, в которых Сам Иисус Христос торжественно открыл себя Мессией и Спасителем мира.

Между тем ученики возвратились из города и были крайне удивлены, что их Учитель одиноко беседовал с женщиной. На Востоке, при низком взгляде на женщину вообще, открытое общение с ней считалось неприличным, а тем более с женщиной с непокрытым лицом. Но правило тем с большей строгостью применялось к учителям и раввинам, так что для них считалось крайним позором говорить с женщиной на улице, хотя бы и со своей женой. Еще непристойнее говорить с ней о религии и законе. «Лучше сжечь слова закона, – говорит один из строгих раввинов, – чем вверять их женщине». Между тем ученики видели, что Иисус Христос вел долгий и серьезный разговор с женщиной – и притом, видимо, грешницей! – очевидно, именно о делах религии и закона. Однако они не осмелились заметить Ему об этом и заговорили о произведенных покупках.

Между тем женщина, от поразившего ее изумления забыв даже свой водонос, побежала в город рассказать о своей чудесной встрече. Явился человек, который открыл ей «самые тайны ее жизни. Не Он ли Христос Мессия? Самаряне, которые во всех евангельских замечаниях о них являются более простыми и податливыми на убеждения, чем иудеи, скоро побежали из города по ее указанию, и когда уже видно было их приближение, ученики побуждали Спасителя есть, потому что было уже заполдень, а Он так истощился в пути. Но всякий голод в Нем был утолен удовлетворением цели Его служения. «У Меня есть пища, – сказал Он, – которой вы не знаете». Разве они не знали, что с самого детства Он жил не хлебом одним? Но ученики, при своем обычном простодушии, не поняли этого замечания и подумали, что, вероятно, кто-нибудь принес Ему есть. Можно представить, как тяжело было Ему таким образом на всяком шагу, даже в своих собственных избранниках, встречаться с такой странной неспособностью понимания более глубоких духовных мыслей. Но нетерпения не было в том, кто был кроток и смирен сердцем. «Моя пища, – сказал Он, – есть творить волю пославшего Меня и совершить дело Его». И затем, указывая на жителей Сихема, стекавшихся к Нему по равнине, Он продолжал: «Вы говорите, что еще четыре месяца до жатвы. Взгляните на эти поля, как они пожелтели для духовной жатвы. Вы будете радостно пожинать жатву, которую Я посеял трудом и страданьем; а Я, сеятель, радуюсь при мысли об этой радости грядущей».

Личная беседа с Христом убедила многих из самарян гораздо глубже, чем рассказ женщины, которой Он впервые открыл себя, что Он именно есть давно ожидаемый Спаситель мира, Христос. Милостиво снисходя к их просьбе побыть у них, Иисус Христос пробыл там два дня с своими учениками, и это двухдневное учение несомненно и было главной причиной многочисленных обращений ко Христу в их среде в последующее время (Деян 8:5). И со своей стороны, Христос не раз награждал эту веру самарян, выставляя их добродетельнее закоснелых в своем узком законничестве иудеев. Так, в бессмертной притче о любви к ближнему примером ее Он выставил именно самарянина. Из среды десяти исцеленных прокаженных оказался благодарным опять именно один самарянин. Более простые и здоровые души самарян оказались более склонными и способными войти в Царство Божие, чем гордые души мнивших себя исключительными сынами Авраама и наследниками данных ему обетований.

VIII

В Галилее. Исцеление Христом сына царедворца. Проповедь в Назаретской синагоге

Из Самарии Спаситель, продолжая путь, отправился в Галилею, но не в Назарет, где жители, привыкшие видеть Его в обыденных условиях жизни, членом одного хорошо знакомого им семейства плотников, по обычной человеческой слабости менее всего способны были смотреть на Него как на пророка, и тем менее как на Мессию, Спасителя мира. Указывая на это обстоятельство, Он «Сам свидетельствовал, что пророк не имеет чести в своем отечестве». В других городах галилейских, напротив, уже была подготовлена почва для Его приема, так как помимо совершения Им общеизвестного чуда в Кане Галилейской многие из галилеян были очевидцами и того, «что Он сделал в Иерусалиме в праздник». И Спаситель опять прибыл «в Кану Галилейскую, где претворил воду в вино». Появление в этом небольшом городке человека, который совершил известное всем чудо, не могло долго оставаться тайным. Слух о Нем быстро распространился в соседние города и селения и даже проник до дворца Ирода Антипы в соседнем Капернауме. Услышав об этом, один из царедворцев последнего нарочито прибыл к Нему в Кану, чтобы попросить Его прийти к нему в Капернаум и исцелить его умирающего сына. Но царедворец руководствовался при этом не столько верой в Того, Кого он считал способным исцелить его сына, сколько родительским себялюбием, и смотрел на Иисуса Христа как на какого-нибудь простого благотворительного врача, готового трудиться над исцелением больных, не имея при этом никаких высших целей. За это он должен был понести некоторый укор от Спасителя, который сказал ему, что веру в нем надо пробуждать такими сильными средствами, как знамения и чудеса.

Но уступая глубокой заботливости отца, Он отпустил его с уверением, что сын его здоров. Разговор этот происходил в седьмом часу, то есть по нашему в час пополудни. Царедворцу можно бы было возвратиться в Капернаум в тот же день, потому что Кана находилась не более как в пяти часах пути от Капернаума. Но душа отца была успокоена верой в обещание Христа, и он переночевал где-то на пути. На следующий день на дороге с ним встретились слуги его и сказали ему, что сын его выздоровел и именно в тот час, как оказалось, когда обнадежил его Иисус. Это уже во второй раз Христос ознаменовал свое пребывание в Галилее совершением важного чуда. «И уверовал сам (царедворец) и весь дом его». Положение царедворца дало чуду обширную известность, и это, несомненно, содействовало тому, что в этот светлый, еще ничем не омраченный период служения Христа на спасение страждущего человечества Его повсюду встречали с радостью и восторгом.

Молва о новом великом чуде быстро разнеслась по всем окружающим городам и местечкам, которые густо унизывали прекрасное побережье великолепного Геннисаретского озера, и имя Иисуса как нового пророка было у всех на устах. Но чудеса Христа имели своей целью пробуждение дремлющего сознания народа к восприятию великих истин Евангелия, и воспользовавшись произведенным впечатлением, Спаситель стал учить народ по синагогам и «от всех был прославляем» (Лк 4:15). Проповедь свою Он пока ограничивал чужими для Него городами, но очередь дошла и до Его родного Назарета. Предполагая, что молва о Нем успела распространиться и в Назарет и подготовила также почву для проповеди, Он наконец благоволил явить Себя и в своем родном городе. Прибыв в Назарет, Он в первый же субботний день вошел в синагогу, где собирались богомольцы для совершения молитв и назидания в слове Божием.