Толковая Библия. Ветхий Завет и Новый Завет - Александр Лопухин

Исполненный праведного гнева при виде такого низкого кощунства, пылая неудержимым и святым негодованием, Иисус, войдя в храм, сделал бич из веревок, лежавших на полу, и, чтобы очистить священный двор от его наибольшего осквернения, прежде всего, выгнал без разбора овец, волов и низкую толпу, занимавшуюся куплей-продажей их. Затем, подойдя к менялам, Он опрокинул их столы, рассыпав тщательно разложенные кучки разнородных монет, владельцы которых бросились искать и собирать их по грязному полу. Он велел выйти также и продавцам голубей, хотя и не так строго; голуби были жертвой бедняка и присутствие их, как символов невинности и чистоты, менее оскорбляло и оскверняло храм, однако же и торговцам голубями Он властно сказал: «Возьмите это отсюда».

В оправдание своих действий Он обратился ко всей этой смятенной, злобно кричавшей о понесенных убытках, ропщущей толпе единственно только с торжественным укором: «Дом Отца Моего не делайте домом торговли». И ученики Его, видя этот порыв праведного гнева, вспомнили, что некогда Давид писал о служении этому самому храму: «Ревность по доме Твоем снедает Меня».

Пораженная этим внезапным проявлением праведного гнева со стороны неизвестного галилейского пророка, толпа не осмелилась открыто протестовать против такого поступка, так как он был лишь водворением нарушенного порядка и благочиния в храме. Но на более сановных лиц – священников и левитов, книжников и фарисеев – Он произвел еще более сильное впечатление. Чувствуя угрызение совести, что они, главные хранители религии и благочиния, не сделали этого сами, и в то же время тайно негодуя на незнакомца как бы за вторжение в область их исключительного ведения, они не замедлили приступить к Иисусу Христу и стали требовать у Него какого-нибудь знамения в доказательство своего права поступать так. Тут в первый раз эти вожди иудейского народа выступили с затаенным ожесточением против Спасителя мира и при виде праведного дела не просто просили доказательства, достаточного для того, чтобы убедить их в Его божественном праве на такие властные действия, а требовали сверхъестественного знамения, которое только одно и могло, по их собственному сознанию, заставить их ожесточенные и закоснелые сердца поверить этому праву. Поэтому Христос отверг их требование, но в то же время дал понять, что требуемое ими знамение со временем дано будет им. «Разрушьте, – сказал он, – храм сей, и Я в три дня воздвигну его».

Такой ответ для слуха ожесточенных совопросников мог прозвучать лишь непостижимым богохульством, хотя они при большей внимательности к этим словам, и могли бы лучше понять их. Но они недостаточно вникли в смысл этих слов и понапрасну утруждали себя рассуждением о том, как это можно разрушить и в три дня воздвигнуть опять храм, который требовал для своего построения многих лет и несчетного богатства. «А Он говорил о храме тела Своего», – замечает евангелист Иоанн, и прибавляет, что и ученики Его только уже по воскресении Христа вполне поняли эти слова.

Между тем слух о появлении необычайного учителя из Галилеи разнесся по всему Иерусалиму и успел возбудить живейший интерес даже среди членов синедриона. Один из них решился поближе разузнать, что это за учитель; но чтобы не подвергнуть себя какому-нибудь нареканию со стороны других членов верховного совета, он решил побывать у Иисуса Христа ночью, чтобы тайно и наедине побеседовать с Ним. Придя к Нему, он обратился к Нему с несколько сдержанной и нелишенной отчасти фарисейского высокомерия речью. «Равви, – сказал он, – мы знаем, что Ты учитель, пришедший от Бога; ибо таких чудес, какие Ты творишь, никто не может творить, если не будет с Ним Бог. Скажи же, в чем заключается истинный путь ко спасению?» Спаситель видел искренность его сердца и прямо ответил ему выражением великой христианской истины: «Истинно, истинно говорю тебе: если кто не родится свыше, не может увидеть Царствия Божия». В словах этих раскрывались тайна и способ духовного возрождения человека, и Никодиму, как ученому иудею, слова эти не могли представлять чего-нибудь необычайного. Но он предпочел отнестись к ним с видом удивленного совопросника, выставил, будто он понял их в физическом смысле, и с притворной наивностью спросил Иисуса Христа: «Как может человек родиться, будучи стар? неужели может он в другой раз войти в утробу матери своей и родиться?» Но Христос не обратил внимания на это пустое совопросничество и прямо дал дальнейшее разъяснение своему изречению, заявив, что Он говорил не о плотском рождении, а о духовном возрождении, которое совершается водой и Духом (в крещении), и если «рожденное от плоти есть плоть, то рожденное от Духа есть дух». Все это могло показаться Никодиму таинственным, но ведь Дух сам по себе есть тайна. «Дух дышит, где хочет, и голос его слышишь, а не знаешь, откуда приходит и куда уходит; так бывает со всяким рожденным от Духа». Никодим ответил только выражением крайнего недоумения. Язычник, по его мнению, мог нуждаться в новом рождении, когда его допускали к общению с иудеями; а он, сын Авраама, раввин, ревностный блюститель закона, мог ли он нуждаться в этом новом рождении? Как это может быть? «Ты учитель Израилев, и этого ли не знаешь? – сказал ему Иисус. – Ты член синедриона, и не знаешь этого первого, простейшего урока, необходимого в приготовлении к Царству Небесному? Если твое знание такое плотское, такое ограниченное, если ты спотыкаешься на пороге, как можешь ты понять те глубочайшие истины, которые может открывать только пришедший с неба?» Христос сказал это с некоторой грустью и укоризной, но затем продолжал открывать этому «учителю Израилеву» еще более великие и необычайные истины; говорил о спасении человека, которое делается возможным через страдания и вознесение Сына человеческого; о любви Бога, явленной Им в послании своего Единородного Сына не для того, чтобы судить, но спасать; о прощении всех через веру в Него и об осуждении, долженствующем постигнуть тех, которые с злобным упорством отвергают возвещенные Им истины.

Таковы были тайны Царства Небесного, истины, неслыханные прежде, а теперь явно открытые. Они разрушали все прежние убеждения, ниспровергали все ближайшие надежды престарелого вопрошателя; чтобы постигнуть новые истины, ему нужно было забыть все, чем он дотоле жил в своей духовной жизни и что усвоил с детства. Тем не менее, мы знаем из последующего, что они глубоко запали в его душу. С течением беседы ночь сумрачнее надвинулась кругом, и Спаситель, косвенно упрекнув великого раввина в робости, заставившей его прикрываться полуночным мраком для дела, которое не было делом тьмы, нуждающимся в сокрытии, а было стремлением к истине и свету, закончил свою беседу знаменательными словами, что «поступающий по правде идет к свету, дабы явны были дела его, потому что они в Боге соделаны».

Какие уроки были преподаны или какие знамения совершены Христом в течение остальных дней первой Пасхи, в Евангелиях не сообщается никаких дальнейших подробностей. Встретив упорное противодействие, Спаситель оставил Иерусалим и пошел с учениками своими к берегам Иордана, где ученики Его начали крестить народ. Крещение это имело такой же подготовительный характер, как и крещение Иоанна, который также продолжал еще крестить, хотя и вышел из пустыни и остановился в Еноне, близ Садима, местности, изобилующей ручьями и удобной для пребывания стекавшегося народа. Но слава Иисуса Христа и Его учеников уже затмила Иоанна, и число его последователей стало быстро уменьшаться и переходить в число последователей Христа. Для некоторых, однако же, появление двух учителей в одном месте могло показаться как бы соперничеством между ними; некоторые из иудеев досаждали ученикам Иоанна спорами об очищении и при этом не преминули насмешливо указать на то, что новый Учитель отнимал у них последователей. Огорченные этим, ученики подошли к своему великому учителю и не без грусти спросили его, каким образом случилось, что Тот, о котором Иоанн так торжественно свидетельствовал на берегах Иордана, теперь, видимо, вытеснил его с поприща общественной деятельности. «Вот Он крестит, и все идут к Нему». Иоанн воспользовался этим случаем, чтобы произнести окончательное свидетельство о Христе, замечательное как по ясности изложения евангельской истины, так и по глубине смирения и самоотречения. Напомнив им о том, что он всегда выставлял превосходство Христа над собой, он объяснил при этом, что таков именно закон домостроительства Божия: «Ему должно расти, а мне умаляться». И этому закону Иоанн подчиняется с полным сознанием своего священного долга. Он не только не находит себе источника скорби и уныния в таком положении, но, напротив, как «друг жениха, стоящий и внимающий ему, радостию радуется, слыша голос жениха», так и Предтеча радуется теперь, слыша голос Мессии Христа.

«Сия-то радость моя исполнилась» теперь. Хотя ему самому суждено было, как последнему представителю Ветхого Завета, остаться вне церкви новозаветной, он все-таки заключил указанием своим ученикам и всем своим слушателям пути в нее. Его деятельность достигла теперь предназначенных ей пределов, и он сам отсылал их теперь для получения неизмеримых даров Духа Святого к Тому, который пришел с неба и выше всех на земле, обещая вечную жизнь всякому верующему в Сына Божия и гнев Божий за неверие в Него (Ин 3:25–36).