Когда говорит кровь (СИ) - Беляев Михаил

Поднятый было тяжелый кубок с грохотом упал на мраморный пол. Глаза старейшины округлились, а рот открылся от удивления. Он хотел что-то сказать, но Джаромо успел его опередить.

— Конечно, я знаю, что вы храните траур по несчастной Филаре Мантариш, что была спутницей вашей жизни почти четверть века и родила вам трёх прекрасных сыновей. Поверьте, если бы не столь опасные события, что рискуют поставить всё наше государство на грань новой смуты, я бы никогда не посмел тревожить вас в Месяц утешений. Но долг перед Тайларом его народом и Синклитом, вынуждает нас действовать.

— Про Айну говорят, что девушка станет первой красавицей города, но вот её семья…

— В глубоких и безнадежных долгах, что множатся уже не первое поколение. Увы, порою судьба бывает несправедливой даже к самым достопочтенным людям. Однако, в знак нашей дружбы и веры в грядущие перемены, мы хотим предложить вам половину всех земель Себешей. Как преданное, что будет незамедлительно выкуплено, освобождено от всех долговых обязательств и передано в ваше безраздельное владение.

Он снова превратился в сутулого старика с бегающим жадным взглядом и толстыми губами, на которых заблестела слюна. Краткий миг, когда прежний мужчина, знавший толк в политике и войне, завладел этим дряблым и изнеженным телом, прошел и Мирдо Мантариш снова стал собой нынешнем. Только теперь в его взгляд примешивались жадность и похоть.

О его страсти к молоденьким девушкам в городе знали все, а Айна действительно была красива. Безумно красива и юна. Уже сама по себе девушка такой внешности, происхождения и имени, была сокровищем, но к её телу прилагались и огромные земли. И не где-нибудь в Старом Тайларе или Джесире, а в Касилее. Как раз по соседству с владениями Мантаришей. И их объединение, сулило превращением этого рода в крупнейших землевладельцев провинции. И этот облизывающийся толстяк знал про это. Ведь именно его семья вот уже двенадцать лет всеми силами пыталась выкупить залоговые расписки на земли Себешей.

— Поистине царская щедрость! — захихикал он, подмигнув Великому логофету. — И это плата за…

— Ну что вы, милейший господин Мантариш, это не плата. Лишь проявление нашего уважения к достопочтенному союзнику и, как все мы надеемся, другу, в нашей общей нелегкой борьбе за возрождение единства Синклита и старейшин. Да, спешу вас заверить, что хотя официальная помолвка станет законной в глазах богов и людей лишь после завершения Месяца утешений, я уверен, что Себеши дадут вам полное и официальное согласие уже сейчас. Если вы, конечно, согласитесь помочь нам вернуть понимание и изгнать яд злобы и ненависти из стен Синклита.

Глаза старейшины засверкали огоньком страсти. Конечно, этот похотливый жердей мечтал о формах юной и прекрасной девушки не меньше чем о полях и пастбищах её рода. И мечты о бёдрах, ягодицах, полных грудях и алых губах первой красавицы высшего света Кадифа, перемежались у него с подсчётами барышей от проданного пшена, оливок и винограда.

— Ах, великие горести, да пропади оно все! — взревел старейшина, смачно хлопнув себя по бокам, от чего жировые складки задрожали и затряслись. — Моя дорогая супруга была прекрасной и почтенной женщиной, что до своего последнего дня, желала мне лишь счастья. Вы знаете, господин Сатти, пусть это прозвучит глупо, но, кажется, она и вправду меня любила… даже такого, разжиревшего и обленившегося борова, в которого я превратился.

— Значит, дух её лишь благословит ваш новый союз! Ибо молодая и прекрасная жена, безусловно, подарит вам радость и новую молодость.

— Истину говорите, господин Сатти. И знаете что — я помогу вам. Пусть вы не ларгес и назначены алетолатами, но вы говорите правильные вещи. Синклит должен покончить с этим глупым расколом. Подумать только, из-за каких-то старых обид и разногласий мы чуть не погубили тридцать тысяч солдат в Диких землях. Хвала Мифилаю, он укрыл их своим нерушимым щитом и даровал славную победу. Но не думаю, что боги будут и дальше нас покрывать, если мы не перестанем вести себя как спесивые идиоты! Я скажу своё слово и против Циведиша, и против Ягвиша. И не только я один. Очень много алатреев устали и от Харманнского змея и от безвольного дурака в предстоятелях. И все они тоже скажут свои слова.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Они пожали друг другу руки. Ладонь Мирдо Мантариша оказалась неприятно липкой, то ли от сока фруктов, то ли от пота, но сжимала она крепко и цепко. Словно готовясь схватить и никогда не выпускать обещанные ему наделы и новую молодую супругу.

Поднявшись, сановник и старейшина вышли в общий зал, направившись к выходу. Когда они подошли к краю большого бассейна, перед ними неожиданно вынырнул голый мускулистый мужчина средних лет, с широкими плечами и плоским животом, расчерченным ровными кубиками. Оперившись спиной на мраморный бордюр, он откинул назад длинные черные волосы, и так и застыл, перебирая в воде ногами. Глаза Джаромо Сатти невольно скользнули по тонкому и аккуратному шраму, который начинаясь у ребер, тянулся через его живот к поросшему черными, чуть вьющимися волосами паху…

— Ха! Смотрю наш Великий логофет тоже не чужд всяких страстных желаний, — перехватив его взгляд проговорил с лукавой улыбкой старейшина.

— Огонь страсти давно угас в моем теле, милейший господин Мантариш, — улыбнулся ему в ответ Джаромо, моментально оторвав глаза от обнажённого красавца. — Блаженство мне дарит забота о благе государства, его покое и процветании.

— А вот во мне этот огонь снова разгорается! Прогуляюсь ка я, пожалуй, по Палатвиру до одного хорошего местечка. Перед сном грядущим, так сказать. Ха-ха-ха!

Попрощавшись со значительно повеселевшим старейшиной, Джаромо отправился в другой конец Палатвира, где его ждала ещё одна, последняя на сегодня встреча.

Начатая Великим логофетом игра жила своей жизнью, позволив ему сосредоточиться на иных делах, самым важным из которых стала грядущая торговая сделка. День за днем он проводил в компании эурмиконских послов и своих сановников, ведя борьбу за цену и условия. Впрочем, борьба эта оказалась недолгой и малокровной. Как и обещал Уянтхара Эт-Дакку, эурмиконцы почти не торговались, лишь немного сбив запрошенную Тайларом цену. Так что на горизонте уже мерещились миллионы и миллионы литавов, которые вскоре должны были потечь в казну и сундуки купцов и землевладельцев. Более того, когда первые договора были подписаны, торговый посланник заявил, что в следующем году его город, возможно, закупит ещё больше зерна и масла. А это, в свою очередь, решало и ещё одну проблему — теперь все эти тысячи харвенских невольников, коих привел сюда Лико, можно будет выгодно продать тем землевладельцам, которые получат эурмиконский заказ.

С каждым днем сделка казалась все более выгодной для Тайлара и Великого логофета даже немного настораживали её поспешность и легкость. Эурмиконцы совсем не просто так почитались за лучших купцов и мореходов Внутриморья. Не в их обычаях было упускать или хоть немного терять в возможной выгоде. Желая проверить слова посланника, Джароммо Сатти даже провел бессонную ночь в Архиве, обложившись посланиями, доносами и путевыми заметками всех купцов, лазутчиков и посланников в Диких землях, но каждый новый свиток, каждая новая табличка, что попадала в руки Великого логофета, лишь подтверждали слова Уянтхары Эт-Дакку.

Холода и ледяные дожди и вправду неистовали по всему северному побережью Внутреннего моря, срывая посевные работы, убивая первые сходы и новые посевы. То тут, то там сообщали о граде, о заморозках и покрытых снегом полях, о затяжных дождях, что превращали пастбища в озера и болота. Ну а несколько торговцев даже описывали странный густой туман, что на многие дни затягивал всё небо, превращая солнце в бледное пятно, что светило не многим ярче луны и совсем не давало привычного тепла.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Всё шло к тому, что уже этой осенью в Диких землях должен был разразиться голод. Голод, явственно суливший Эурмикону просто чудную возможность прикормить и приучить буйные дикарские племена.