Кровавый век - Мирослав Попович

Муссолини бросает гранату нового типа

В сфере искусства Муссолини не был таким категоричным, как Гитлер, – он пришел к власти, поддержанный ведущими деятелями художественного авангарда. Поэтому в Италии конкурировали, с одной стороны, напыщенный консервативный классицизм с его претензиями на национальное величие – и, с другой, футуризм наследников Маринетти и Габриеля Д’Аннунцио. Отсюда непоследовательная формула «фашизм не нужен культуре, но культура нужна фашизму», которая вызывала такое горячее сопротивление нашего поэта и идеолога ОУН «Ольжича»-Кандыбы. Тем не менее, идеологический контроль был в Италии Муссолини достаточно тотальным. Фашизм создал отвратительную систему духовного насилия и, открыв все двери вульгарным и тупым демагогам, сам себя обескровил разрывом с интеллигентной Италией.

В межвоенной Европе были режимы, которые опирались на националистические и крайне правые политические силы и считались тогда фашистскими. Таким был режим маршала Пилсудского, установленный в Польше в результате переворота в мае 1926 г. Должность президента была декоративной – когда старого соратника Пилсудского, профессора-химика Мосцицкого, сейм избирал президентом, в насмешку кто-то остроумный выдвинул еще и кандидатуру кафешантанной певицы госпожи Зули Погоржельской, и она собрала несколько голосов. Госпожа Зуля могла бы быть не худшим президентом при главном вожде, который юридически занимал должности не более высокие, чем военный министр. Уставшая от бедности и коррупции Польша отреклась от демократии в пользу диктатуры полковников, и поначалу даже коммунисты поддержали переворот. Политической опорой режима Пилсудского служила организация ББВР (Bezpartyjny blok współpracy z rządem, «Беспартийный блок сотрудничества с правительством»), образованная полковником Валери Славеком, который несколько раз был премьером; целью деятельности ББВР была организация общественной поддержки власти и содействие ограничению функций парламента в интересах исполнительной власти. После смерти Пилсудского Славек попал в немилость и в конечном итоге застрелился, ББВР был распущен, но 21 марта 1937 г. на его основе образовали т. н. «Озон» – OZN, Obóz zjednoczenia narodowego, «Лагерь национального единства» (руководитель полковник Адам Коц, позже генерал Станислав Скварчинский, начальник штаба полковник Венда). Как и ББВР, «Озон» стремился к ограничению влияния оппозиции, прав парламента, укреплению роли Верховного Вождя, Костела и усилению его влияния, подавлению коммунизма, ограничению влияния евреев и масонов на общественную жизнь – словом, характеризовался всем набором правых националистических ориентаций.

Муссолини заставил поезда ходить по итальянским железным дорогам согласно расписанию, пешеходов и автомобили на улицах Италии придерживаться правил уличного движения, сицилийскую мафию бояться закона или, скорее, властного беззакония. Италия жила бедно, но без больших экономических потрясений. Этого было достаточно, чтобы определенная часть обывателей смирилась с потерей демократии. Но пассивное принятие фашистской власти было далеко от ее горячей поддержки.

На деле националистическая правительственная партия оставалась организацией чиновников и массового влияния не имела. В Польше все-таки, пусть и формально, действовали конституция и политические партии, оставалась видимость законности.

Подобное можно сказать о фашизме в Испании. Диктатура генерала маркиза Примо де Ривера 1923–1930 гг., которую тогда называли фашистской, была в действительности консервативно-националистическим военным авторитарным режимом. Великая депрессия мгновенно разрушила диктатуру, генерал эмигрировал и вскоре умер в Париже, на восемь лет в Испании установилась демократия. В эпоху республики складывалось также и течение, близкое к фашизму, хотя и лишенное свойственных нацизму расистских и язычески-антиклерикальних идеологических черт (организация ХОНС); однако в радикально-правом движении доминировала нормальная консервативно-националистическая организация – «фаланга», созданная сыном генерала Примо де Ривера, католиком и аристократом, который и возглавил объединенную партию «ХОНС и фаланга». Аристократических барчуков пренебрежительно называли в Испании señoritos, и у них не было никаких шансов стать популярными лидерами масс. Генерал Франко, который возглавил мятеж армии против республики, использовал также и фалангистов как особенно агрессивную и жестокую силу; режим Франко был союзом достаточно разнородных сил – фашистского движения фалангистов и армейской реакции; Франко был руководителем военных-традиционалистов, а фалангистов возглавлял свояк Франко, Рамон Серрано Суньер. Однако скоро фаланга стала придатком в его администрации – все высшие правительственные чиновники, а также генералы и офицеры становились членами фаланги автоматически. И даже такая фаланга не была правящей массовой партией, а в политической идеологии Франко оставался крайне консервативным католиком и националистом.

«Партия-государство» в фашистском исполнении была такой же однопартийной системой, как и в авторитарно-националистических режимах, но во втором случае следовало бы скорее говорить не о «партии-государстве», а о «государстве-партии», «партии» высших чиновников, клира, офицерства и генералитета. «Государство-партия», по сути, была давно известным в истории явлением антидемократической реакции, которая опирается на силовые структуры государственного аппарата – режимом агрессивного консерватизма, ориентированным на «национальную идею», традиционные семейные и религиозные ценности и иерархическое строение общества. «Партия-государство» стала явлением XX века, элитаризм ее не имеет ничего общего с сословным элитаризмом «государства-партии», а консерватизм достигает такой степени, что оставляет позади средневековые ценности и непосредственно соединяет XX век с трибалистским сознанием.

В отличие от подобных консервативных авторитарных режимов, властная система, созданная в Италии и Германии, опиралась именно на массовые движения с идеологией того типа, который называют фашистским; они вдохнули новую жизнь в слабые национальные государственные организмы, навязав им также и свою партийную идеологию.

Трагедия немецкой демократии

Марксистские авторы подчеркивали связь нацизма с интересами большого капитала, тогда как в западной литературе торжество нацизма описывается как постепенное высвобождение космического зла из-под общественного контроля и восхождение его на вершины абсолютной власти. В центре внимания оказываются зловещие фигуры Гитлера и других нацистских вождей, которые в настоящее время детально описаны и изучены с политической, культурной и психологической точек зрения. Однако кое-что остается непонятным, когда идет речь об исторических судьбах великой немецкой культуры и ее сосуществования с варварством, ею же якобы и порожденным. Либеральным и либерально-консервативным кругам послевоенной Германии оставалось взять на себя ответственность за все и просить у народов мира прощения, в первую очередь у Стены Плача в Иерусалиме.

Рассмотрение истории как истории классовой борьбы оказалось несостоятельным там, где приходилось признавать влияние нацизма на рядового трудящегося немца и его ответственность за преступления нацистов. Коммунистические историки замалчивали неприятные факты и подводили к мысли, что в годы, когда Германия воевала против мировой демократии, виновниками преступлений и ответственными за них были только монополии и их нацистская агентура, а настоящая Германия – это немногочисленные подпольщики и эмигранты. Большинство немцев, Германия как нация и культура оставались, таким образом, вне поля рассмотрения.

Фашизм как политическая сила практически отсутствует в истории Веймарской республики. Его внезапный невероятный успех на выборах в 1930 г. – 6,4 млн голосов – ошеломил Германию и мир. Это был обвал в цивилизационном процессе. А относительная стабильность нацистского режима свидетельствовала о том, что новые силы в результате обвала установили какое-то новое равновесие.

Как пришли к власти нацисты? Насколько массовой была поддержка нацизма? Какая ответственность ложится на «немцев вообще», на немецкую нацию, немецкий народ?

В этой метафизической проблеме сначала следует вычленить реальный и конкретный вопрос: какие большие силы принимали участие в явной и скрытой политической борьбе, в результате которой у власти в конечном итоге оказались наци?

Переломным моментом, который мог бы серьезно встревожить Германию и всю Европу, был 1925 год. Ничто не предвещало того, что правоконсервативный кандидат в президенты придет на смену социал-демократу Эберту, умершему от запущенного воспаления легких. Социал-демократы поддержали центристского кандидата Вильгельма Маркса. Но в силу того, что баварские католики проголосовали не за католика-центриста, а за фельдмаршала Гинденбурга, выдвинутого протестантской Пруссией, победили на выборах крайне правые. Тем самым было продемонстрировано, насколько ненадежен блок левых и центра, какие большие резервы у правых. А ведь это были времена экономического подъема!