По светлому следу (сб.) - Томан Николай Владимирович

– Вчера наша авиаразведка донесла мне, что обнаружила тяжелый понтонный парк русских на марше, – продолжал генерал, склонившись над картой и поблескивая стеклами пенсне. – Но мне кажется это уж очень подозрительным. Русские ведь мастера маскировки, а судя по аэрофотоснимкам, автоколонна с понтонным парком почти не была замаскирована. Что вы об этом скажете, полковник?

– Трудно пока сказать что-нибудь, – ответил Краух.

Генерал нахмурился и вспылил:

– Почему, черт возьми! Разве не ясно, что понтонный парк мог демонстрироваться специально для нас? А это значит, что русские и не думают им пользоваться. Вот и выходит, что пункты возможных переправ русских, намеченные нами из расчета использования ими понтонного парка, нужно зачеркнуть. Почему же вы сами, чёрт побери, не смогли сообразить этого? Или совсем уже разучились думать, всецело положившись на американцев?

«Старик уж очень не в духе сегодня», – подумал Пауль Краух и вслух произнес:

– Я не настолько опытен в военно-инженерном деле, как вы, господин генерал. Мне не под силу такая догадка.

Генералу, считавшему себя знатоком военно-инженерного искусства, пришлись по душе льстивые слова полковника, и он смягчил свой гнев.

– Да, чёрт возьми, – проговорил он уже без раздражения, – я кое-что смыслю в этом деле. А вы, полковник, не очень-то полагайтесь на янки, усильте-ка лучше наблюдение за рекой.

ДЖОРДЖ ГЭМП ИНТЕРЕСУЕТСЯ ЧЕРНОВИКАМИ

Сержант Гэмп долго выкрикивал позывные, прежде чем связался с радиостанцией своего аэродрома. А когда стал передавать шифрограмму, майор Ратников тщательно сверял произносимые им цифры с цифровым текстом копии шифровки. Донесение Гэмпа принял командир эскадрильи майор Кэттл, который в ответной шифрограмме приказал продолжать ремонт и быть на приеме. Через два часа он обещал сообщить, кто и когда выедет на место аварии с летучкой скорой технической помощи.

Во время этого разговора по радио старший сержант Батюшкин сидел за одним из столиков, перелистывая какую-то папку с документами хозяйственной части, сержант Мгеладзе за соседним столиком «поднимал» цветными карандашами дороги на топографической карте. Человек, знавший, что они обычно работают в другом помещении, очень удивился бы, увидев их за такими занятиями в землянке Чуенко. Со стороны создавалось впечатление, что землянка эта представляет одно из штабных помещений, хотя на самом деле ни штабные офицеры, ни писаря никогда здесь не работали.

– О кэй, мистер Чуенко! – весело воскликнул Гэмп, выключая приемник. – Вери уэл! Превосходная рация. Парфекшн! Слышимость такая, как будто я в этой дагаут… как это будет по-русски? – спросил американец, обводя глазами землянку.

– По нашему цэ будэ зэмлянка, – усмехнулся Чуенко.

– О да, правильно! Землянка! – подхватил Гэмп. – Как будто я со своим командиром в этой землянке разговаривал. Такая хорошая слышимость.

Повернувшись к майору Ратникову, американец добавил:

– Благодарю вас, сэр. Приказ моего командира теперь выполнен. Разрешите через два часа прийти за дальнейшим распоряжением майора Кэттл?

– Не возражаю, приходите, – ответил Ратников.

– Благодарю вас, сэр!

– Товарищ Дымов, проводите господина сержанта, – приказал Ратников.

– О, ноу, сэр! – замахал руками американец. – Не надо! Я сам знаю дорогу. Гуд бай, сэр!

Майор Ратников вышел почти вслед за Гэмпом, сделав знак старшему сержанту Батюшкину. Батюшкин еле заметно кивнул ему в ответ и, поднявшись из-за стола, стал прислушиваться к разговору Мгеладзе и Чуенко.

– Скажи, пожалуйста, Петро, твоя рация очень масляная? – спрашивал чертежник у радиста.

– Та що цэ, трактор, чи шо? – удивился Чуенко.

– А ты не злись, пожалуйста, Петро, я не зря тебя спрашиваю. Американец, как только кончил передачу, сразу бумажку с полу поднял и руки вытер, будто выпачкал их о твою рацию.

– Мабуть, гыдует? – с обидой произнес радист.

– Не понимаю, что значит «гыдует»? – заметил Мгеладзе.

– «Гыдуваты» значит – брезгать, – объяснил Чуенко. – Придется на русский переходить, раз ты украинского не понимаешь.

– Ну, что ты такой обидчивый стал, Петро, – удивленно пожал плечами Мгеладзе. – Говори себе на здоровье по-украински, мне украинский язык очень нравится, а слова этого я действительно не знал.

– Ты говоришь, Мгеладзе, что видел, как американец бумажку с пола поднимал, чтобы руки вытереть? – вмешался в разговор Батюшкин.

– Який паныч, – фыркнул Чуенко. – Руки вин замарав об мою рацию.

– Да, постой ты, Петро! – сердито махнул рукой на радиста старший сержант.

Повернувшись к Мгеладзе, он спросил:

– А ты не заметил, бросил американец эту бумажку или, может быть, в карман положил?

– Что вы говорите такое, товарищ старший сержант?! – воскликнул Мгеладзе. – Как мог я ему разрешить в карман ее спрятать? Да я его сразу бы за руку схватил. Он ведь об эту бумажку руки только вытер и снова на пол ее бросил. Да вот она!

Мгеладзе нагнулся и поднял с пола скомканную бумажку. Батюшкин взял ее и торопливо расправил на ладони. На помятом листе была изображена схема понтонного моста.

– А может быть, он еще и другую какую-нибудь поднял? – допытывался старший сержант.

– Больше не поднимал как будто.

– Ну, а ты, Петро, ничего не заметил? – обратился Батюшкин к радисту.

– Не заметил что-то… – неуверенно проговорил Чуенко.

– Где ему было заметить, – засмеялся Мгеладзе. – Он свою технику американцу демонстрировал, боялся, что союзник ее забракует.

– Та брось ты шуткуваты… – смутился Чуенко, который действительно очень волновался за свою рацию. В том, что она не подведет, он не сомневался конечно, но ему хотелось, чтобы она показала «высокий класс».

Не слушая оправданий радиста, Батюшкин подобрал с пола остальные бумажки, на которых тоже были черновые наброски общих схем и отдельных деталей мостов и паромов из имущества тяжелых понтонных парков. Сложив все это в папку, он молча вышел из землянки радиста и направился к начальнику штаба.

– Ну, как?! – оживленно спросил его майор Ратников, как только старший сержант показался в дверях.

– Похоже, что клюнуло, товарищ майор, – довольно усмехнулся Батюшкин, кладя на стол начальника штаба папку с подобранными на полу землянки Чуенко бумажками.

– Не знаю, все ли удалось ему посмотреть, а вот эта побывала у него в руках, – продолжал старший сержант, доставая из папки помятый листок со схемой понтонного моста.

Майор взял у Батюшкина схему, посмотрел на нее и сказал в раздумье:

– А жаль, что он не захватил с собой этой бумажки…

– Видно, опытный, каналья, – понимающе заметил Батюшкин. – Улик избегает.

Майор Ратников задумчиво походил по землянке, размышляя вслух:

– Да, жалко… Но ничего, мы все равно припрем его к стене. А бумажка эта еще, может быть, сослужит нам службу…

Остановившись перед столом своего помощника, он распорядился:

– Созвонитесь с подполковником Сидоровым из хозяйства Егорова, товарищ капитан.

– А вы, – повернулся он к старшему сержанту, – работайте весь день сегодня у Чуенко. Только ничего секретного с собой не берите.

КАПИТАН КРОКЕР БОИТСЯ ПРОВАЛА

Помощник капитана Крокера, лейтенант Бетс, выстроил экипаж «летающей крепости» и флегматично доложил:

– Команда «Би-сэвентин» в сборе, сэр.

Капитан мрачно посмотрел на скучающие физиономии своих подчиненных, прошелся раза два взад и вперед, помолчал, хмурясь все более, и, наконец, спросил Бетса:

– Так вы говорите, что все в сборе?

– Все, сэр, за исключением радиста, – ответил лейтенант. – Но ведь он выполняет ваше поручение.

– Ну, а Макреди вы разве совсем списали с корабля? – спросил капитан, не сводя строгого взгляда с Бетса.