Черная мантия. Анатомия российского суда - Борис Миронов

«Для решения вопроса о том, имеет ли фрагмент «скотча», изъятый при осмотре места происшествия, общую линию разделения с липкой лентой в каком-либо из рулонов, изъятых при обыске, а так же о том, не составляли ли они ранее единое целое (единое изделие), проводились их сравнительное исследование, а также последовательное сопоставление по линиям разреза.

А) Сравнительным исследованием липкой ленты рулона № 1 и фрагмента липкой ленты «скотч» было установлено их совпадение по:

— цвету материала;

— ширине липкой ленты;

— механизму разделения.

Установленные совпадающие признаки являются общими родовыми и свидетельствуют о том, что липкая лента рулона «скотч» № 1 и фрагмент липкой ленты «скотч» имеют общую родовую принадлежность (совпадают по цвету материала, ширине липкой ленты, механизму разделения).

Последовательное сопоставление краев указанного фрагмента и свободных краев липкой ленты рулона «скотч» № 1 показало, что ни одна из сторон фрагмента липкой ленты не имеет общей линии разделения ни с одной из сторон липкой ленты рулона «скотч» № 1.

В связи с вышеизложенным, решить вопрос о том, составляли ли ранее липкая лента рулона «скотч» № 1 и фрагмент липкой ленты «скотч» единое целое (единое изделие), не представляется возможным.

Б) Сравнительным исследованием рулона липкой ленты «скотч» № 2 и фрагмента липкой ленты «скотч» было установлено:

а) их совпадение по цвету материала и механизму разделения;

б) различие липкой ленты рулона «скотч» № 2 и фрагмента липкой ленты «скотч» по ширине.

Установленные различающиеся признаки являются существенными и свидетельствуют о том, что рулон липкой ленты «скотч» № 2 и фрагмент липкой ленты «скотч», представленные на исследование общей линии разделения не имеют и ранее единого целого (единого изделия) не составляли» (т.11, л.д. 237–239).

Теперь еще раз перечитаем обвинительное заключение составленное, (вернее бы писать — состряпанное) следователем по особо важным делам Генеральной прокуратуры Н. В. Ущаповским: «Таким образом, на даче Квачкова В. В. найден рулон липкой ленты, совпадающей с фрагментом липкой ленты, обнаруженным на месте происшествия в районе взрыва на Митькинском шоссе… Это дополнительно подтверждает участие Квачкова В. В. в совершении преступления…» и, состыковав это «обвинение» с только что подробно процитированным заключением криминалистов, имеем все основания говорить о подлоге, о фальсификации фактов Н. В. Ущаповским.

Следователь по особо важным делам Генеральной прокуратуры — махинатор, жулик и мошенник. Страшно, господа! Зная, что он наперсточник в своем грязном ремесле, преступник, легко ловимый за руку на подтасовке только что процитированной чуть выше судебно-трассологической экспертизы Российского федерального центра, Н. В. Ущаповский на суде спрятался от вопросов подсудимых и их адвокатов за 51 статью Конституции Российской Федерации (вот когда они о Конституции вспоминают!), дающей ему право не свидетельствовать против себя самого.

Из протокола судебного заседания 29 ноября 2006 года:

«На вопросы адвоката Коблева Р. П. свидетель Ущаповский Н. В.

— Вы сообщили сегодня, что Карватко просил сопоставить его показания с распечатками телефонных разговоров… Вы проводили такое сопоставление?

— Его телефонные переговоры были получены.

— Они были приобщены к материалам уголовного дела?

— По-моему, да.

— Вы проводили такое сопоставление?

— Я не буду отвечать на данный вопрос. Я воспользуюсь ст. 51» (т. 47, л.д. 14).

Но если следователь по особо важным делам Генеральной прокуратуры осознает, что, отвечая на вопросы по делу, представленному им самим в суд, он тем самым будет свидетельствовать против себя самого, разоблачая, выходит, себя самого, понимает, выходит, что дело, которое он представил в суд, нечисто, уже тем самым признавая преступную свою деятельность, тем не менее после этого остается при своей должности в Генеральной прокуратуре, — что же тогда представляет из себя Генеральная прокуратура, как не организованное преступное сообщество! Именно так — сообщество, потому что Генеральная прокуратура в преступную свою систему вовлекает другие структуры, изначально предназначенные хранить Право, служить Закону.

Какой же насмешкой звучит сегодня Клятва прокурора: «Посвящая себя служению Закону, торжественно клянусь свято соблюдать Конституцию Российской Федерации, законы и международные обязательства Российской Федерации, не допуская малейшего от них отступления». Но хоть один из таких вот ущаповских, с ловкостью базарного мошенника передергивающего показания, документы, факты, ставя на кон чужую свободу, судьбу, жизнь, хоть один из таких вот ущаповских предстал перед судом? Нет, не за взятку, на которой они время от времени попадаются, если хапнут больше, чем им по должности положено, а именно за клятвопреступление, за попрание Конституции, за растаптывание Закона, за издевательство над Законом, ведь в заглавной, первой статье Федерального закона «О прокуратуре Российской Федерации» четко говорится: «Прокуратура Российской Федерации — единая федеральная централизованная система органов, осуществляющих от имени Российской Федерации надзор за соблюдением Конституции Российской Федерации и исполнением законов, действующих на территории Российской Федерации». И далее четко и ясно, жестко и торжественно сформулировано то, во имя чего действует прокуратура: «В целях обеспечения верховенства закона, единства и укрепления законности, защиты прав и свобод человека и гражданина». Горькую усмешку и ничего иного торжественные эти слова сегодня не вызывают. Прокуратура, а в нашем деле мы оперируем фактами преступной деятельности не просто прокуратуры, а Генеральной прокуратуры, мало того, что сама измывается над законом, но и активно вовлекает в свою преступную деятельность иные правоохранительные органы, что в рассматриваемом нами деле наиболее ярко проявилось в истории со свидетелем обвинения Игорем Карватко.

Из протокола заседания Московского областного суда 27 ноября 2006 года. «На вопрос председательствующего судьи свидетель Карватко И. П.:

— 22 марта, когда вечером я занимался частным извозом в г. Москве, мою машину остановил человек при выезде с улицы Академика Волгина и попросил его отвезти в Конаково к умирающей родственнице, чтобы с ней попрощаться. Он уговорил меня, объяснил, как туда ехать по Ленинградской трассе где-то в порядке ста километров, и мы поехали. Когда мы ехали по МКАД, он отзвонился своей, якобы, тете, и сказал о том, что мы едем по МКАД, при этом он держал телефонную трубку в левой руке и я довольно отчетливо слышал мужской голос, который ему ответил. Меня это очень насторожило. Тогда я заехал на заправку перед Волоколамским шоссе, где зафиксировалась моя машина и человек, который ехал. Когда мы подъехали к Конаково, человек мне показал куда надо заезжать. При подъезде к Конаково он стал вести себя дергано. Меня это насторожило. Он показал мне дом, который его интересует, при этом он не знал дорогу, как подъехать. Я увидел две машины сотрудников милиции и предложил ему остановиться и спросить у них дорогу. Он явно этого не ожидал, но я остановил машину. Сотрудники милиции ее окружили, попросили документы. Я предъявил им документы, которые были исправными. Меня попросили положить руки на крышу автомашины, после чего без объяснений на меня надели наручники, затолкнули в машину и увезли в неизвестном направлении. На следующий день мне были предъявлены протоколы о том, что я, якобы, оказывал неповиновение и сопротивление, кроме того, в моей машине были обнаружены наркотические средства. Позвонить домой мне было отказано. Поговорить с начальником отделения милиции мне тоже было отказано. Со мной работали несколько сержантов. Мне объяснили, что протоколы я должен по любому подписать, сказали, что если я хочу, то могу написать, что этого ничего не было. Что я и сделал. После этого меня в наручниках увезли в неизвестном направлении. Привезли в суд, где судья сказал, что за наркотики — штраф 500 рублей, там оказалось, что у меня был найден один грамм марихуаны, а за неповиновение — 10 суток административного ареста. Судья спросил меня, есть ли у меня вопросы. Я попробовал ему все объяснить, как все было. Он меня прервал, сказал, что вместо 10 суток я могу получить 15 суток. После этого меня обратно посадили в машину, увезли. Таким образом я оказался в следственном изоляторе.

С первого же дня меня вызвали на допрос. Со мной вел беседу человек, который представился Володей. Он был без формы, не показывал своего удостоверения, не называл своей фамилии. Допросы длились по несколько часов. Основное, чего он от меня добивался на протяжении всего моего содержания там, чтобы я дал показания, что вечером 16 марта перед моим отъездом я случайно зашел в этот дом в «Зеленой роще», как он говорил, случайно увидел оружие, услышал разговоры о готовящемся покушении, испугался, прыгнул в машину и уехал (здесь и далее выделено автором). Я ему объяснил, что здесь нет логики, если люди что-нибудь такое готовили бы, и я случайно увидел, то кто мне дал бы уехать.