Чужая осень (сборник) - Валерий Смирнов

Девочка из телевизора, заикаясь и стреляя глазами куда-то вниз, поведала, как гнусные рэкетиры выкрали директора одного из малых предприятий с целью получения выкупа и только молниеносное вмешательство спецподразделения «Сокол» спасло его от неминуемой гибели и дальнейших пыток. А когда ведущая сообщила: среди вымогателей был один из бывших сотрудников КГБ, я окончательно понял, какую игру ведет со своими корешками из конторы мой коммерческий директор.

— У тебя есть связь с Бойко? — спросил я Босягина, и он мгновенно кивнул своей лысой башкой.

— Передай, пусть срочно вылетает в Южноморск. Тут один необоснованно репрессированный ждет его помощи.

Босягин даже не улыбнулся, хотя, в принципе, должен быть мне благодарен за то, что я освободил его от охраны Студента. У них несовместимость еще лучше, чем у меня с сыном. Потому что в свое время Босягину всучили какой-то фуфель и Студент в его присутствии высказался по поводу умственных способностей журналиста. Во дает, я о Босягине вслух не высказываюсь, а этот себе позволяет. Все оттого, что привык с картинами общаться, а не с живыми людьми. А я тогда справедливо заметил: не ошибается тот, кто ничего не делает. И с тех пор перестал ловить на себе волчий взгляд Босягина по поводу высказывания о его лысом куполе. Можно подумать, я ему патлы повыдергивал, до того этот деятель мнительный.

Сережа заявился через час после того, как Босягин перестал сверкать своей башкой перед моими утомленными из-за классовых боев глазами.

Я широко осклабился и заявил:

— Рад тебя видеть, Сережа.

А потом шагнул к нему навстречу, молниеносно посылая свой кулак в челюсть коммерческого директора. Конечно, врач оказался прав, мне еще рановато вставать с постели. Рябов легко заблокировал ударную левую и несильно ткнул меня кулаком под ребра. Но и этого движения хватило, чтобы я вернулся на исходную позицию. Ладно, мордобой в общем-то законами не поощряется, но свободы слова, этого нашего единственного завоевания за последние годы, меня никто не лишал.

— У своих ментов замашек понабирался, сука, — выдаю Рябову словесную оплеуху. — Думаешь, я не врубился…

Рябов успокаивающе поднял руку. Да, понимаем мы друг друга не хуже близнецов — это точно. И так легко мой удар опередил Рябов, потому что знал, как я поведу себя. Иначе, несмотря на страшные болезни противника, лететь ему кубарем, сбивая все, что стоит в этой комнате на пути к стене. И догадывается Рябов, о чем я ему буду говорить. Можно, конечно, промолчать, мы-то понимаем друг друга без слов, но неприятный осадок в душе своего партнера я обязан оставить хотя бы в качестве моральной компенсации.

— Хорошего живца ты выбрал, Сережа, — чуть спокойнее говорю я.

— А кроме, как на тебя, они бы и не клюнули. Не тот уровень, — нагло заявляет Рябов. — И тебе приятное сделал. Сам говоришь постоянно: жизнь без риска неинтересная.

— Ага, верю. Ты, наверное, своим конторским партнерам чистосердечно признался, что преследуешь еще одну цель.

— Не понимаю.

— Как, разве ты не сказал им, что это я прогулялся к «Баркасу», а потому…

Хотя Рябов пытался сотворить обиженный вид, он невольно ухмыльнулся.

— Учитель хренов, — скалю зубы ему в ответ, — еще раз решишь меня повоспитать, я такой фейерверк закачу, что у еще одного преподавателя Вершигоры звездочки на погонах раком станут по стойке «смирно».

— Да, чтоб я мог, сам бы пошел… — вырвалось у Рябова. Настроение у него явно опустилось.

— Марина знала?

— Нет.

— Молодец. А если бы нас без всяких разговоров…

— Разговор, как раз… Но он не приехал с тобой пообщаться.

— Петр Петрович наш замечательный? Личная беседа перед отправкой на тот свет?

— Вдобавок помощь «Аргусу». Но главное, что среди погибших был один из его непосредственных подчиненных. Теперь конторские группировки сцепились, не разорвешь.

— А почему же не приехал этот Петух Петухович?

Сережа неопределенно пожал плечами. Ну, конечно, так он не и скажет, даже если знает причину.

— «Аргус» без моей команды не трогать, — заявляю я, доказывая право на руководство, хотя сам уже в этом не очень уверен. Рябов слишком потянул одеяло на себя. Но у него не хватит выдержки и, чего там, умения достойно завершить многоходовку, потребовавшую значительных средств. Моих, прошу заметить, а не рябовских. «Аргус» остался без прикрытия, потому что у Петра Петровича сейчас задачи поглобальнее, он будет выводить из-под удара себя. И, конечно же, Велигурова прикроет. Как возможную ставку на будущее. Но кроме того, начни Велигуров «петь» — Петру, мать его, Петровичу тоже не будет сладко. Конечно, за его дела прошлые по доблестной защите интересов Советского Союза ему даже пятнадцать суток не грозят. Потому что в демократическом государстве, существующем год, он ничего античеловеческого вроде бы не делал. А о прошлом — можно смело забывать. Кто станет копаться в деяниях чиновников несуществующей уже страны? Никто. Кроме меня. И если всплывут на свет какие-то гадости из трудовой биографии Петьки Петровича, это не смертельно, но все-таки — при хорошем стечении обстоятельств болезненно ударят его по погонам. И пойдут вопли-сопли: диссидентов давил, террористов учил, а теперь защищает безопасность нашего нового государства, демократичнее которого только непроходимые джунгли. И все, нет Петра Петровича в рядах чекистов.

Так что Велигуров одновременно и ставка на будущее, и защита прошлого. Не зря потомственный гэбист притащил за собой в Южноморск этого деятеля Петю, тоже на что-то рассчитывает. Ничего, очухаюсь окончательно, я вам такую арифметику устрою, аферюги, бандюги, пидарюги.

— О чем ты задумался? — тихо спросил меня Сережа.

— Всю жизнь с поганью воюю, а рассчитываю исключительно на кладбищенский памятник. Хотя за это время мог бы стать, минимум, десять раз Героем Советского Союза.

Рябов расхохотался от души. Он, наверное, как и я, представил себе пять моих монументов в ряд, установленных на родине Героя.

— А с конторой у тебя отношения…

— Уже больше, чем приятельские, — подтверждает Рябов. — Я между делом, им с трассовыми бандами помог.

С бандами этими у него получилось здорово. Перед тем, как притащить сюда очередного фельдшера, Константин соловьем заливался. Наверное в благодарность за то, что Сережа не узнал о его способности превратить троллейбус из общественного транспорта в таксомоторный.

Еще недавно мы все жили в единой стране, которая распалась после того, как в Беловежской пуще охотники-любители сообразили на троих. И теперь каждая из республик считает себя самостоятельной страной уже потому, что может показывать дули бывшим братьям через весьма условные границы. А пока пограничники потеют на сильно расплодившихся кордонах, проверяя, не везет ли какой-то проклятый контрабандист пять кофемолок и два термоса из Ашхабада в Брянск через три границы, чтобы нелегально тащить назад, сбросив по дороге в Урюпинске, аж пять палок колбасы при двенадцати парах валенок, нашлись ребята еще сообразительнее.

Они немного пошастали вдоль новоявленных границ и увидели что только хочешь, кроме контрольно-пропускных полос. Поэтому бегают через границы без виз и не рискуют, что их след возьмет овчарка, тянущая за собой в погоню отделение солдат. Изо всех документов эти ребята предпочитают носить при себе автоматы «Калашникова», которые обеспечивают им неприкосновенность понадежнее дипломатической.

И хотя так называемые границы свежеиспеченные президенты воспринимают всерьез, автотрассы, пересекающие кордоны, никто не думает перетаскивать на свои независимые территории. А по шоссе гоняют грузовики, сплошь и рядом иностранные — российские, украинские, белорусские, молдавские. Нужно заметить, что в тех грузовиках везут вовсе не пустой воздух для намотки тонно-километров, как в былые времена. И редкая машина не платит рэкету за так называемую охрану своего участка трассы.

Так что водители спокойны за свою неприкосновенность. И совершенно напрасно. Потому что из совсем другой державы, находящейся этак метров за триста от этой трассы, в аккурат между мостом и коровником, вдруг вылетают к обочине вражеские отряды, нарушающие территориальную неприкосновенность независимой страны. И никаких погранцев не боятся. Оттого, что в это время погранцы на своих КПП шмонают многочисленные торбы у чересчур расплодившихся туристов.

И раз никто не обращает внимания на эти нелегальные туры через границу, вражеский отряд нагло берет на вооружение партизанские методы нападения на немецкие обозы. Один из них выскакивает на трассу и вместо ментовской полосатой палочки начинает командовать водителю автоматом. Тот, на всякий случай, останавливается, потому что ничего не боится: он ведь заплатил гражданам этой страны за право ездить на приватизированном ими участке дороги. И только потом он убеждается, что перед ним чужеземные диверсанты, хорошо вооруженные и прекрасно владеющие иностранным языком: все говорят с ним и между собой почти без акцента.