Чужая осень (сборник) - Валерий Смирнов

Астроном лежал на заднем сидении машины и, казалось, спал.

— Похоронить бы, — шмыгнул носом сентиментальный Саша.

У меня нет для этого времени, но водитель должен по-прежнему с обожанием смотреть на своего шефа. Я привык решать несколько задач одновременно.

— Он погиб в бою, Саша, — мягко говорю я, — и мы похороним его по древнему воинскому обычаю.

Саша знает, что в литературно-историческом аспекте я очень наблатыканный человек, поэтому воспринимает мои слова и действия как единственно верное решение. Я медленно накручиваю на арбалетную стрелу юлообразный снаряд, натягиваю пружину и плавно нажимаю на спуск.

— Настоящему мужчине подобает именно такое погребение, — Саша чересчур простодушен, чтобы заподозрить меня в неискренности, а я выбрасываю пришедшие из недр памяти слова прочитанной давным-давно саги: «Из пламени костра он подымется в Валгаллу и бог Один укажет ему место за столом среди героев».

Огонь пожирал остов машины вместе с телом Астронома, Саша, по-видимому, начал думать о чем-то своем и я быстро спросил у него:

— Ты сможешь найти хозяина машины?

— А зачем?

— Саша, ты ведь украл автомобиль. Это нехорошо. Мы не воры. Найдешь хозяина машины и отдашь ему деньги.

— Сколько?

— Сколько скажет. Во всяком случае больше двух с половиной тысяч баксов такая лайба не стоит.

Саша с плохо скрываемым восхищением смотрел на меня. Может, для него этот жест показался очень широким, а для меня — вполне обычным. В этом мире я никому ничего не должен, потому что привык платить по счетам.

26

Перед тем как завалится спать, я почему-то подумал, что меня разбудит Рябов. Но этого не случилось. Так что мне не пришлось выслушать его соображения по поводу увядшей «Ромашки», зато нужно было выдерживать избранную линию поведения. Во всяком случае, выходить из дома действительно не следует и Сережа напрасно думает, что я свяжусь с ним. Кроме того, уверен — после моего ужина в «Баркасе» вряд ли Рябов захочет, чтобы я по-прежнему инкогнито беседовал с кем попало по домашнему телефону.

Квартиранты не задавали вопросов по поводу внезапно свалившей их сонной одури и насчет того, куда делся Астроном. Но то, что они уже успели заложить меня Сереже, голову наотрез дам, причем любую, не то, что свою. Иначе почему неподалеку от дома постоянно ошивается какая-то группа; Рябов не допустит, чтобы осиротевший «Аргус» беспокоил меня, пусть даже с его точки зрения повел я себя несколько бестактно по отношению к «Ромашке».

Рябов заявился на следующий день, поближе к вечеру; одуревшая от счастья Сабина, видящая мужа три дня кряду, прикатила в кабинет сервировочный столик и тут же уселась рядом со мной.

Я нежно посмотрел на супругу, подумал, что чересчур уж избаловал ее таким повышенным вниманием и проворковал ей на ушко:

— Радость моя, сделай вид, чтобы я тебя искал.

Хотя Сабина стукнула дверью чуть тише обычного, Рябов не стал мне читать лекцию на тему «Мужчина и женщина». Он выдерживал паузу, а я вел себя так, будто продолжаю образцово выполнять все его указания.

— Сережа, тебе нужно жениться, — наконец-то выдал я дельное соображение, пододвигая к нему тарелку с тостами.

Рябов удивленно вскинул брови, но по-прежнему молчал.

— Нет, ты не представляешь всех прелестей семейной жизни, — щебетал я, наливая кофе, — а главное, твой лучший приятель будет просто счастлив, что не один он мучается.

Рябов, наконец-то, начал высказываться, хотя совсем не по поводу женитьбы.

— Думаешь, я не понимаю, зачем ты это сделал? — чуть ли не прошипел Сережа.

— Что сделал? — выдаю улыбку стопроцентного идиота и при этом по-рачьи выкатываю глаза. — Ты стал говорить загадками.

— Ладно. Что сделано, то сделано. А что будет дальше? — по-прежнему оставался слишком серьезным Рябов.

— Я не понимаю, о чем речь, — так же упорно, как и он, гну свою линию поведения.

— Речь? Речь сейчас идет о том, что ты уничтожил все мои планы. Можно было все сделать красиво. И гораздо надежнее, А главное — чужими руками.

— Сережа, хватит. Надежнее не бывает, — сдаюсь я.

— Конечно, только менты такое следствие развели, будто совершено убийство президента. И мне приходится постоянно отвлекаться… Было бы гораздо лучше собрать всех, кому должна «Ромашка», подвести к ним бригаду. И она рассчиталась бы за все дела. А мы оставались в стороне.

— Сколько времени бы заняла операция? — мне, кажется, пора переходить в наступление, лучшей формы защиты еще не придумано. — Сколько бы еще денег пришлось потерять?

— Согласен, — отрывисто бросил Рябов, — только продолжай. Давай, вслух. Кто еще из людей твоего положения рисковал бы собственной жизнью? Я же говорил о цене твоего самолюбия. А мне методов Вершигоры простить не можешь, хотя и промолчал. Я ему втык сделал. Чувствовал — раз молчишь, что-то задумал. Если бы мог тобой руководить по-настоящему…

— Извини, Сережа, — твердо прерываю эти рассуждения, которые вряд ли приведут к добру, — мной руководить имеет право только один человек — я сам. Это — раз. Что касается «Ромашки», то вполне обычная разборка между этим цветочком и, скажем, обманутым им «Салмо». Можно подумать ты настолько наивен, чтобы не поведать своим дружкам-ментам о такой раскладке. Это — два. А теперь основное, без порядкового номера. Мы столько лет вместе. Ты еще не привык к моему стилю работы? Ведь такие разговоры у нас идут постоянно и все остается по-прежнему. Только разве что нет Вышегородского, который благодаря твоим упрекам, сдерживал мои порывы самостоятельности.

— А то, что «Аргус» перегруппируется, защиты попросит, не учитываешь? Не где-нибудь, в конторе. И контора, втравившая его в это дело, себя обязанной будет чувствовать.

— Мне помнится, кто-то намекал, что мы должны оказать помощь неким людям из конторы…

— Хорошо бы, сцепить их друг на друге. Мертвой хваткой, чтоб успеть «Аргус» прижать, — наконец-то стопроцентно союзничает со мной Сережа. — С ментами проще. Заказное убийство в «Баркасе». Такие преступления давно не редкость. И уже никто не удивляется, если их не раскрывают. Скажи, что ты еще задумал?

— Какая разница, Сережа? Главная прелесть нашей совместной работы в постоянной подстраховке. Мы ведь идем разными путями к единой цели. А кое-какие секреты не позволяют расслабляться ни тебе, ни мне. Ты ведь тоже не все свои действия согласовываешь, однако концертов я тебе не устраиваю.

Сережа мог бы достойно ответить, однако решил промолчать, наглядно доказывая, кто хозяин дела. Но я прекрасно догадываюсь, что его реванш будет не менее значительным, нежели мое самостоятельное решение по «Ромашке». Газеты, понятное дело, подробно расскажут о кровавой разборке мафиози в «Баркасе». Вдобавок выскажут осторожные предположения, почему они произошли, факты у них будут стопроцентные. И я не сильно удивлюсь, если через несколько дней те же самые газеты поведают что-нибудь о судьбе «Аргуса», несмотря на то, что Сережа сейчас подтверждает справедливость моих слов о наших методах работы. Молчит, тостики жует, боится подавиться. Словом, продолжает мою линию поведения.

Сережа тщательно вытер пальцы салфеткой и невзначай спросил:

— Марина у тебя на персональной связи?

— Что ты, Сережа? — как можно изумленнее развожу руками.

— Ну-ну, — тяжело улыбнулся Рябов. — Только попрошу — не принимай самостоятельных решений по конторе. Там я должен играть самостоятельно.

— Расписку дать? — теперь усмехаюсь я, — так она юридической силы не имеет.

— Мне достаточно слова, — не сдается Рябов.

Я вздохнул и заметил:

— Считай, что ты его уже получил.

Рябов лениво потянулся, достал из бокового кармана нож с короткой рукояткой и бросил его на опустевшую тарелку.

— Не думал, что ты станешь разбрасываться моими подарками, — Рябов, конечно, подразумевал неожиданный визит к «Баркасу».

— Я тоже в свое время подарил тебе ножик. Причем, как и ты, два раза подряд. Так что по ножам у нас боевая ничья.

Сережа ушел, а я сидел в вольтеровском кресле и думал о той головомойке, которую он все-таки закатит Марине. И пока Рябов не состыковался с ней, я быстро набираю номер телефона секретарши, попутно хваля сам себя, что не нарушаю слова. У меня полно недостатков. Но есть по крайней мере, хотя бы одно достоинство: я еще ни разу не нарушил собственного слова, кому бы его не давал. Потому что в нашем деле — это труба, обманешь один раз — потеряешь лицо навсегда. Это железное правило я не собираюсь нарушать и сейчас.

— Мариночка, — торопливо говорю, услышав почти нежные интонации явно истосковавшейся по шефу девушки. Еще бы, даже перекурить не с кем. И торопливо, словно в любое мгновение наш разговор может прервать бестактный Рябов, продолжаю: — Тебе Сережа может дурацкие вопросы задавать, так что ты не расстраивайся.