Альдана Последняя королева эпохи - Надежда Кархалёва

— Это не он, это мой пёс, — внесла ясность ведьма, которую доктор почему-то не заметил, как и Фиелина.

— А ты здесь откуда? — недовольно спросил человек.

— Посадили по приказу Алеона.

— Кажется, я понял, — подобрел врач. — Только собака зачем?

— Алеон мне дал.

— Тогда я снова в недоумении, — человек скривился. — Куда же оно делось?

Он снял мантию, вывернул карманы с рваной подкладкой: всё, что в них было, провалилось в дыры. Наконец он нашёл склянку с чем-то мутным, встряхнул, кинул Дерхонису. За склянкой последовал кусок ткани, очевидно, на повязки.

— Сейчас за водой схожу, — сказал доктор и удалился, появившись не очень-то скоро, принеся чашу с чистой водой.

— Прекрасно знаешь, что я только из-за тебя здесь торчу, будь проклят твой именитый папочка! — продолжал демонстрировать недовольство врач. — В мои обязанности входит только тебя лечить, а не твоего дружка. Когда я после твоих побоев его выхаживал — ещё ладно. Теперь ты будешь меня звать всякий раз, как только эта собака, невесть откуда и зачем взявшаяся, будет об него зубы точить? Так вот, мистер Дерхонис Фарцеус Земиан Рикмел, это был последний раз, когда я тратил своё время на пустяки. До встречи, надеюсь, нескорой, — закончив обвинительную речь, он покинул камеру, не забыв хлопнуть дверью.

— Тоже мне, сама доброта, — фыркнул Дерхонис. — Возиться-то с этим страдальцем мне!

Вылив в воду полсклянки жидкости, он принялся промывать Барклиафу раны, Дашка вызвалась помочь.

— И зачем Алеон тебе пса оставил? — полюбопытствовал парень. — Надеюсь, при побеге он нам поможет, — он понизил голос так, чтобы Барклиаф не услышал. — Эй, осторожней!

Раствор, как только Дашка опустила в него руки, вдруг стал окрашиваться в чернильный цвет.

— Ой! — она отдёрнула руки, вода очистилась.

— Ты силу контролируй, — упрекнул её парень. — Если ты обращалась с огненной магией, то и с чёрной должна уметь. Чуть воду не заразила.

— Я не хотела.

Это была правда. Но пальцы и ладони продолжали гореть. Раствор вдруг начал закипать, а Дерхонис поморщился:

— Голова раскалываться начала. Ты чудишь, уймись.

— Это против моей воли!

— Охотно верю. Но отойди, пожалуйста, к двери, а то твоя энергия и до Барклиафа доберётся, а он и так плох.

Покачивая головой — нет, нет, быть этого не может! — Дашка повиновалась. Воздух под пальцами её дрожал, магия рвалась наружу.

Перевязав раны приятелю, Дерхонис снова обратился к ведьме, не приближаясь к ней:

— Тебе нездоровится? Отвратительно выглядишь, как бы ломка не началась.

— Какая ещё ломка? — испугалась Дашка.

— У некоторых магов есть такая болезнь, когда они не могут держать в себе колдовскую силу. Долго находясь внутри них, энергия разрушает их самих, и им необходимо давать ей выход, разрушать что-то. Нередко они делают это бессознательно, сами не замечая. У целителей, белых магов и призывателей такого не бывает, — Дерхонис пристально на неё посмотрел. — Ты держись.

Пришло время то ли завтрака, то ли обеда. Оказавшись в помещении, где заключённые Центра принимали пищу, она заняла свободное место за столом и стала оглядывать народ. Женщин и девушек почти не было, почему-то некромантам доставляло большее удовольствие измываться над ними. Одна из них, сидевшая напротив и увидев, что рядом с Дашкой устроился Дерхонис, сочувственно на неё посмотрела. Ведьма грустно улыбнулась. Девушка задумалась и, будто поняв что-то, закивала.

Есть Дашке не хотелось совершенно, магия, кажется, притупляла чувство голода. Зато человек, сидевший рядом, опустошил миску сразу и сытости не ощутил.

— Можешь взять моё, — ведьма придвинула к нему свою тарелку.

— Благодарю, — человек принялся за неё.

Доесть не смог: схватился за живот и застонал. Заключённые зашептались.

— Отравился, — произнёс кто-то.

— Больше никому плохо не стало? — громко спросила девушка, переглядывавшаяся с Дашкой.

— Позвольте, — пожилой человек, сидевший рядом с несчастным, взял миску Дашки, накрыл рукой. На ладони его после этого проявился какой-то знак, руна.

— Чёрная магия, — объявил он. — Действительно, кто-то отравил еду. Леди, это ведь ваше? — человек толкнул миску ведьмы, она, скользнув по поверхности, оказалась перед Дашкой, остатки похлёбки со дна расплескались по столу.

— Я ничего не делала, — стала оправдываться ведьма, догадываясь, что это бесполезно.

— Она страдает из-за эксперимента Алеона, — вступился за неё Дерхонис. — У неё, судя по всему, стала развиваться имаурийская болезнь.

— Таких магов умертвляют! — возмутился другой человек. — Мне жаль эту девушку, это не её вина, но многие погибают по милости некромантов и Алеона в частности, тоже, заметьте, напрасно, так что такова судьба ваша, леди. Да и болезнь такая вообще поражает внезапно, обезопасить себя от неё никто не в силах, тем не менее, всех страдающих ею убивают, не сетуя на несправедливость.

— Ну так прикончи её! — хохотнул парень.

— Запросто! — взбешённый мужчина прежде, чем к нему подоспели два тюремщика, швырнул в Дашку нож.

Рука сама рванулась вверх, согнулась в локте и выпрямилась, кулак сам разжался, выбросив волну фиолетовой энергии, отбившей нож, он чуть было не угодив в метателя.

— Вы не ранены? — схватил её сзади за плечи один из тюремщиков.

— Вот этого — в шестую лабораторию, — распорядился второй надзиратель, притягивая за воротник агрессора. — Керзиану материал необходим.

— Отведи девочку в камеру, а я этим займусь, — кивнул первый.

— Я с вами, — сорвался с места Дерхонис.

— Вот-вот, катись отсюда! — выпалил человек, определивший, что Дашка нечаянно стала отравительницей. — Вместе со своей подстилкой!

Ведьму и Дерхониса увели.

— Что ты так переживаешь? — не выдержал старший сокамерник Дашки.

— Откуда ненависть к тебе и ко мне? И ведь неприязнь ко мне из-за того, что мы с тобой вместе, я видела! — сердилась ведьма, которая взад-вперёд по камере находила, наверное, уже пару километров. — Какой ты дал повод так к себе относиться?

— Все тюремщики на самом деле передо мной стелются, — усмехнулся Дерхонис. — Отец, служащий при короле — это нельзя упускать из виду. Они не подозревают, что родительской привязанности ко мне у него нет, я согласен воевать только за доброго короля, а не за диктатора и его прихлебателей, поэтому не нужен отцу. Все, скорее всего, думают, что мне женской плоти захотелось, вот тебя ко мне на растерзание и кинули. А тебя этим от скоропостижной смерти спасли.