Сталин и заговор генералов - Минаков Сергей Тимофеевич

Советская военная элита, дотоле ограниченная партийно-политическим надзором даже в руководстве сугубо армейскими делами, неожиданно получила шанс стать своего рода арбитром в решении политических споров как внутри страны, так и за ее пределами. Ее лидер Тухачевский оказался перед вполне реальной перспективой сыграть решающую роль в определении политического будущего Советской России и СССР. Начавшаяся еще с весны 1923 г., с «дела Варфоломеева», «чистка» военной элиты лишь красноречиво свидетельствовала о тревожных опасениях партийно-государственной власти, рожденных все более явной непокорностью военной элиты, воплощенной в поведении ее лидера Тухачевского, в распоряжении которого оказались самые лучшие в Красной Армии и преданные ему «большие батальоны».

Несмотря на противоречивость и смутность политической ситуации, в которой оказался Тухачевский, подготавливаемый им «аититроцкистский» военио-политический переворот состоялся. Однако низвержение почти независимого и честолюбивого военно-политического «вождя» Троцкого другой политической фигурой, но вполне партийно-управляемой, Фрунзе, не смогло гарантировать «красным маршалам» роль независимого субъекта политического действия. Это обстоятельство в значительной мере способствовало продолжению и расширению «чистки» и «обновлению» военной элиты, ее растущему подчинению элите партий] ю-политической.

Можно считать, что независимо от последующих военно-политических процессов «падение Тухачевского» состоялось именно в 1924—1925 гг. Сохраняя внешне свое лидирующее положение в военной элите и Красной Армии, он, по существу, начиная с весны 1924 г., постепенно терял свое реальное влияние на военно-политическую ситуацию. В его лице это влияние теряла советская военная элита, сложившаяся по итогам Гражданской войны. Несостоявшийся «рецидив» революционный войны в связи с «германским Октябрем» фактически завершил эпоху «революционных, наполеоновских войн» в России. Это обстоятельство в конечном счете предопределило крушение перспектив советской военной элиты и ее лидера на самостоятельную политическую роль и их «вымывание» из военно-элитарного слоя «красных генералов».

Новая структурная основа военной власти, обозначившаяся весной 1924 г., персонифицировалась в Троцком (Председатель РВС СССР и парком) и Фрунзе (заместитель Председателя РВС СССР и наркома), обнаруживала отказ, хотя бы временный, от «революционной войны» и от «фронтовых» настроений. В свое время К.Маркс, стремясь понять социально-политическую сущность деятельности Нцполеона, писал, что «он завершил терроризм, поставив на место перманентной революции перманентную войну». В сложившейся ситуации в Советской России — СССР, кажется, начиналось движение в противоположном направлении: отказ от «перманентной революционной войны» при далеко не исчерпанном революционном социальном потенциале неизбежно вел к «перманентной революции» внутри страны и к возобновлению «терроризма». Наполеон избавил Францию от революционного террора, перенеся его на соседние страны и народы в форме «наполеоновских войн». Отказ революционной России от собственной перспективы «наполеоновских войн» возвращал или оставлял революционный террор внутри страны. В этом, как мне представляется, «знаковый» смысл ликвидации Западного фронта, «падения» Тухачевского и начала масштабной ротации советской военной элиты.

В поисках причин очевидной, хотя и «молчаливой» конфронтации между высшим партийно-политическим руководством и Тухачевским, обозначившейся в марте 1924 г., следует обратить внимание не на замену Э.Склянского на М.Фрунзе, а на намеченный политическим руководством указанный выше «государственный переворот». Он должен был найти свое содержательное выражение в намечаемой радикальной реформе РККА.

В ходе проведения военной реформы высшим политическим руководством предусматривалось решение главной задачи: сократить численность Красной Армии, превратив ее в боеспособную и дешевую. Задача, несомненно, очень трудная. Уже к середине 1924 г. обозначилось несколько составляющих эту задачу: вопрос о территориально-милиционных формированиях; вопрос о введении единоначалия; вопрос о Штабе Красной Армии; вопрос о численности армии; вопрос об организации стрелковых частей; вопрос о стратегической доктрине РККА, который предполагал решение вопроса военно-политического курса СССР. Трудно было найти в Красной Армии крупных военачальников, которые были бы против сокращения ее для мирного времени с одновременным улучшением качества, повышения ее боеспособности. Всем было ясно, что в еще не оправившейся от разрухи стране следует изыскивать возможности более рационального использования военного бюджета. Сам же он, конечно же, должен быть сокращен из-за общей скудости бюджетных средств и бедности страны. Взгляды М.Тухачевского на то, какой должна быть Красная Армия, были давно известны военной общественности и руководству РККА.

Он еще в 1921 г. утверждал, что Красная Армия должна быть постоянной, высокопрофессиональной и в мирное время — небольшой. По мнению Тухачевского, эту армию целесообразно комплектовать «классово-однородным» контингентом, всецело преданным делу социализма. В России с преобладающим крестьянским населением армия, укомплектованная крестьянством, политически неблагонадежна. Это и был один из аргументов в пользу небольшой хорошо вооруженной профессиональной армии. Такая армия в случае наступательной «революционной войны» может быть быстро увеличена за счет представителей так называемых «родственных классов» страны, куда вторглись «революционные войска».

Тухачевский был категорическим противником «милиционной армии», пропагандистом введения которой в 1921 г. являлся Троцкий. «Мне пришлось слышать, как ярые проповедники милиционной системы очень уверенно считают себя сторонниками вооруженного могущества РСФСР, — писал Тухачевский в январе 1921 г. — ...Вся беда в том, что эта система повлечет за собой «коммунистическое пораженчество». Провести у нас милиционную систему — это значит распять Советскую Республику»1. Отрицательное отношение к «милиционной системе» сохранилось у Тухачевского и к 1926 г. В завуалированной форме он выражает свое критическое отношение к проведенной реформе РККА с переводом ее на смешанную, кадрово-милиционно-территориальную систему. «Территориальная систейа имеет отношение к всеобщему военному обучению, — писал Тухачевский в январе 1926 г., вскоре после смерти Фрунзе и своего вступления в должность начальника Штаба РККА. — Однако, применяя методы казарменного и внеказарменного воспитания, можно

Тухачевский М.Н. Красная Армия и милиция. — Смоленск, 1921.

было бы достигнуть тех же самых результатов и без территориальной системы»1. Таким образом, Тухачевский в период военной реформы оставался противником перевода армии на смешанную кадрово-территориальную систему. Он по-прежнему оставался ярым сторонником «революционной экспансии» силами Красной Армии.

Тухачевский еще в 1920 г. достаточно решительно и резко выразил свое отрицательное отношение к институту военных комиссаров и революционных военных советов в войсках. «Ревсо-веты — это бельмо на глазу нашей стратегии — сами себя изживают в доказательство того, что существование их противоречит сути дела», — писал он в январе 1920 г.961 962. Эту позицию он сохранял и после Гражданской войны, и в 1927 г.963.

' Тухачевский был за введение единоначалия, и как можно скорее. Однако в период проведения военной реформы Тухачевский в силу своего служебного положения занимался особенно близко и непосредственно двумя вопросами реформы: реорганизацией Штаба РККА и повышением боеспособности стрелковых частей, так называемой «реальной пехоты». Эти две проблемы, в его видении органично взаимосвязанные, — структура высшего руководства армией и боевая подготовка (боеспособность) — сквозной линией проходят во всей его деятельности вплоть до 1937 г.

Еще в августе 1921 г. в своей статье «Новые силы», посвященной первому выпуску «красных генштабистов» из Академии Генерального штаба, Тухачевский выступал против «многоначалия в Красной Армии» и за «объединение разрозненных функций в одном вполне авторитетном учреждении, построенном на вполне авторитетном в революционном отношении составе работников Генерального штаба»964. Тухачевский считал условиями, оптимальными для управления Красной Армией, — ликвидацию РВСР, ПУР и прочих учреждений и создание вместо них Генерального штаба, который должен вобрать в себя все их функции. Тухачевский считал, что эффективность управления и политическая благонадежность Генерального штаба достигаются укомплектованием его «молодыми генштабистами» «революционного происхождения»1. Так, по его мнению, можно будет ликвидировать главное зло Красной Армии — многоначалие. Мно-гоиачалие это находило свое выражение, по мнению Тухачевского, выраженному в других его статьях, в господстве комиссарского контроля над командирами. Он отстаивал идею единого Генерального штаба, в который бы на правах одного из управлений или отделов входили ПУР и отдельные функции РВСР965 966. Иными словами, уже тогда было ясно, что Тухачевский (учитывая взгляды по различным вопросам организации управления РККА) считал, что вся полнота управления армией должна быть сосредоточена в Генеральном штабе, а ПУР и РВС следует упразднить.