Рокоссовский - Сергей Егорович Михеенков

Рокоссовского уже тяготил маршальский мундир Rodzinny Polska. Вот когда он понял, что давно уже не поляк. За годы войны ему, отсидевшему три года в «Крестах» под следствием, никто – ни вышестоящие начальники, ни подчинённые – даже не напомнил о его неблагонадёжности. А здесь, в Польше, на родине, быстро дали понять, что он чужой.

Спустя три месяца, в том же 1953 году, посол СССР в Польше Г. М. Попов писал В. М. Молотову: «В работе ЦК ПОРП и местных руководящих партийных органов допускаются грубые нарушения принципа коллективности партийного руководства. Политбюро ЦК ПОРП собирается редко, обычно раз в месяц. Практическое руководство деятельностью партии и государства сосредоточено в руках узкого круга лиц – т. т. Берута, Бермана, Минца, Охаба, Замбровского. Остальные члены политбюро, в том числе и т. Рокоссовский, мало привлекаются к работе политбюро.

Тов. Берут переоценивает качества некоторых членов политбюро, особенно т. т. Бермана и Минца, в руках которых сосредоточены важнейшие участки партийного и государственного руководства. Тов. Берман, который является фактически заместителем т. Берута по партии, а также ведёт вопросы внешней политики и общественной безопасности, допускает в работе крупные политические провалы и ошибки. Тов. Берман несёт значительную часть ответственности за нарушения норм партийной жизни в ПОРП, запущенность идеологической работы, за извращения партийных принципов в подборе кадров партийного и государственного аппарата. За последние годы имел место ряд фактов побегов за границу и невозвращения оттуда польских дипломатов. Недавно сбежал в Западную Германию крупный работник аппарата общественной безопасности – Святло. Следует заметить, что брат самого т. Бермана – крупный сионист – эмигрировал в Израиль в 1947 г.

В серьёзных недостатках в экономической политике в значительной степени повинен т. Минц, являющийся первым заместителем т. Берута в Совете министров и руководителем Госплана. Наличие диспропорции в развитии промышленности и сельского хозяйства, значительное снижение реальной зарплаты рабочих и служащих, неудовлетворительное решение задач подъёма сельского хозяйства во многом определяется ошибками, допущенными т. Минцем в планировании народного хозяйства. Тов. Минц также допустил засорение аппарата Госплана чуждыми элементами, лицами, связанными с заграницей».

Рокоссовский нужен был Беруту и его ближайшему окружению только на первых порах. Когда власть целиком оказалась в их руках, министра национальной обороны и члена Политбюро ПОРП перестали даже приглашать на совещания. Все главные вопросы, в том числе и касающиеся непосредственно национальной обороны и состояния войск, решались в узком кругу.

Уже к 1955 году стало очевидным, что пребывание Рокоссовского в Польше на посту министра национальной обороны стало тягостным и для поляков, и для самого маршала. Весной 1955 года отставной генерал Зигмунт Берлинг, в то время занимавший должность заместителя министра сельского хозяйства, следуя сюжету общей интриги, направленной против советских генералов и офицеров в Войске Польском, написал письмо в Москву на имя министра обороны СССР Маршала Советского Союза Н. А. Булганина. Конечно, в письме клокотала старая обида польского генерала, недооценённого волевым и энергичным командующим войсками фронта. Но суть письма сводилась к главному: Берлинг жаловался на недостатки министра национальной обороны, обвинял в том, что тот «относится с пренебрежением к своим обязанностям, презирает чувство народа, очень в этом отношении чувствительного», что «у Войска польского нет души, дорога к сердцу солдата закрыта». «Я уверен в том, – подводил черту Берлинг, – что тов. Р. не в состоянии выполнить свои настоящие и будущие задачи. Мне он представляется как беспомощный, блуждающий и мечущийся в потёмках человек». «Письмо Берлинга» писал, по всей вероятности, вовсе не отставной генерал, а политбюро, то есть коллектив единомышленников. А таковой с возвращением в активную политику Владислава Гомулки вокруг нового лидера сформировался мгновенно. Рокоссовский в этот круг не вписывался.

Всё шло к определённой развязке, которая вскоре и произошла.

Поляки, весьма чувствительные к засилью в руководящих и партийных органах чужих, конечно же, видели в Рокоссовском вначале «наместника Сталина», потом просто русского, а точнее, советского маршала, которому, судя по доносу Берлинга, некоторая часть польского истеблишмента отказывала даже в умении управлять войсками.

Возможно, маршал Польши в известной мере переборщил с советскими кадрами на высших командных постах в Войске Польском. К примеру, ещё в 1951 году генерал Ю. В. Бордзиловский занял пост начальника Генерального штаба. Командующим польских ВВС стал генерал И. Л. Туркель. Военно-морские силы возглавил адмирал К. Черков. А бронетанковыми и механизированными войсками Польши командовал герой штурма Берлина и броска на Прагу генерал И. П. Сухов. Польская военная элита была потеснена и, конечно же, негодовала.

Всё посыпалось после смерти Сталина. Как будто из ранее неприступной и монолитной твердыни был вынут главный камень, после чего твердыня стала трескаться и расходиться по швам…

Похороны Сталина состоялись 9 марта 1953 года. Гроб несли члены правительства, в том числе министр обороны Н. А. Булганин в маршальской шинели. Фронтовые маршалы на атласных подушках несли награды Сталина: Маршальскую Звезду – С. М. Будённый, ордена «Победа» – В. Д. Соколовский и Л. А. Говоров, ордена Ленина – И. С. Конев, С. К. Тимошенко, Р. Я. Малиновский, ордена Красного Знамени – К. А. Мерецков, С. И. Богданов и генерал-полковник Ф. И. Кузнецов, орден Суворова 1-й степени – генерал армии М. В. Захаров, медали – вице-адмирал Ф. А. Фокин, маршал авиации К. А. Вершинин, генералы И. Х. Баграмян, М. И. Неделин и К. С. Москаленко. Эта колонна высокопоставленных военных вполне соответствовала той иерархии, которая выстроилась в послевоенном Министерстве обороны. Ни Жукову, ни Рокоссовскому, маршалу Польши, в той колонне места не нашлось.

На похоронах Сталина Рокоссовский плакал. Повторяя семейные предания, Константин Вильевич рассказывал: «Другие маршалы стояли у гроба вождя без слёз, а дед плакал. Он не по отцу народов плакал. Он понимал, кто идёт за ним, понимал, что будет со страной, с соцлагерем. Социализм был для него не пустым звуком. Он был идейным борцом за социализм».

У гроба Сталина ему стало плохо. Врачи сделали укол. Портрет маршала отлил в бронзе своих стихов Алексей Сурков: «Вот перед гробом плачет маршал Польши, твой никогда не плакавший солдат…»

Поэт, как всегда, увидел суть, самую её глубину. Все они, бережно нёсшие на атласных подушечках ордена и медали своего Верховного, были его солдатами. Рокоссовский остался им навсегда. Смерть Сталина не изменила верности солдата. Хотя многие пытались приспособиться. И приспосабливались.

Был ли Рокоссовский сталинистом? Семья, потомки это категорически отрицают. Но, видимо, всё же безосновательно. Сама судьба Рокоссовского после Польши и после Сталина свидетельствовала о том, что служить под началом другого главнокомандующего он так и не смог.

После Сталина народ, населявший Кремль, заметно помельчал. Крупные и сильные личности, такие как Г. К. Жуков и В. М. Молотов, там не приживались. Кабинеты постепенно занимали люди, обладавшие иными качествами.

Рокоссовского раздражало это мельтешение. Раздражала речь Хрущёва на XX съезде. Раздражало многое из того, что буквально хлынуло за ней. В особенности пляска вокруг мёртвого льва…

«Как это было сделано на XX, а потом на XXII съездах, – рассказывает Константин Вильевич, – он считал глупостью и авантюризмом. Конечно, он не мог не понимать, что, в принципе, вся тогдашняя система держалась на Сталине.