Рокоссовский - Сергей Егорович Михеенков

на Ближнюю, прошёл на веранду – никого. Сел в недоумении, ожидая. Из сада появился Сталин с букетом белых роз, и видно было, что он их не резал, а ломал, – руки были в царапинах.

– Константин Константинович, – обратился Сталин, – ваши заслуги перед Отечеством оценить невозможно. Вы награждены всеми нашими наградами, но примите от меня лично этот скромный букет!

…Мне этот эпизод напомнил встречу императора с генералом Ермоловым, у которого царь спросил:

– Чем тебя ещё наградить, мужественный старик?

– Присвойте мне звание немца, – ответил Ермолов.

Рокоссовский ничего подобного не пожелал, но ему было присвоено звание поляка.

– Константин Константинович, у меня к вам большая личная просьба, – сказал Сталин. – Обстановка такова, что нужно, чтобы вы возглавили армию Народной Польши. Все советские звания остаются за вами, а там вы станете министром обороны, заместителем Председателя Совета Министров, членом Политбюро и маршалом Польши. Я бы очень хотел, Константин Константинович, чтоб вы согласились, иначе мы можем потерять Польшу. Наладите дело – вернётесь на своё место. Ваш кабинет в Москве всегда будет вашим!

Рокоссовский знал общее положение в Польше и сказал Сталину:

– Для меня там снова может повториться тридцать седьмой год.

– Тридцать седьмого года больше не будет, – ответил Сталин.

Сам Рокоссовский говорил, что его не очень-то прельщала такая перспектива, тем более что польский язык он почти не знал, но просьба Сталина – не простая просьба… Пришлось ехать.

“Я всегда буду поляком в России и русским в Польше”, – как-то с горечью заметил он».

Своему боевому товарищу и другу генералу Батову Рокоссовский рассказывал, что предложение Сталина о переходе на службу в Войско Польское он воспринял, мягко говоря, «со смешанным чувством». Но ответил: «Я солдат и коммунист. Я готов поехать».

Нехорошее предчувствие поселилось в нём с самого начала. Позади уже была история с «уходом» маршала Жукова и ссылка его, вчерашнего триумфатора, в Одессу командовать едва ли не самым маленьким военным округом. 1 июня 1946 года на заседании Военного совета были выдвинуты обвинения против Жукова: зарвавшийся бонапартист, представляющий угрозу для партии и правительства… В приказе, который был вскоре зачитан во всех воинских частях, говорилось: «…Маршал Жуков, будучи сам озлоблен, пытался группировать вокруг себя недовольных, провалившихся и отстранённых от работы начальников и брал их под свою защиту, противопоставляя себя тем самым правительству и Верховному Главнокомандованию». В первоначальной редакции это вполне тянуло на приговор. Маршалы, однако, выступили против тяжких политических обвинений, признав грубость Жукова по отношению к подчинённым следствием его тяжёлого характера. По воспоминаниям маршала Конева, Рокоссовский тоже выступил на том заседании: «Очень дипломатично он отметил, что никак не разделяет обвинения в адрес Жукова в том, что он политически опасный человек, нечестный коммунист». Конечно, Жуков чувствовал себя обойдённым, когда в послевоенной иерархии ему был предложен громкий, но в реальности малозначительный пост главнокомандующего Сухопутными войсками, ограниченного вышестоящими структурами Генштаба и Наркомата Вооружённых сил СССР. При том, что заместителем наркома (Сталина), а по существу, главой военного ведомства был назначен Н. А. Булганин, бывший при Жукове членом Военного совета фронта. К тому же ему, человеку, мягко говоря, мало разбиравшемуся в военном деле, было поспешно присвоено маршальское звание. Сам этот факт унижал фронтовых маршалов, добывавших свой полководческий жезл в битвах и походах.

Итак, Польша.

6 ноября 1949 года Болеслав Берут обратился к Государственному совету и Совету министров Польши с заявлением следующего содержания: «Принимая во внимание, что маршал Рокоссовский является поляком по национальности и пользуется популярностью в польском народе, мы обратились к советскому правительству с просьбой, если это возможно, направить маршала Рокоссовского в распоряжение польского правительства для прохождения службы в рядах Войска Польского. Советское правительство, учитывая дружественные отношения, которые связывают СССР и Польшу… выразило согласие удовлетворить просьбу…»

В апреле 1949 года был создан военный блок НАТО. С тех пор американские войска расквартированы в Европе на постоянной основе. В том же году Германия разделилась на два государства. Спустя шесть лет ФРГ присоединится к Североатлантическому военному блоку. В ответ по инициативе Советского Союза будет создан военный блок социалистических государств – Варшавский договор.

Но пока Сталина устраивал и такой паритет: под рукой у надёжного Рокоссовского было и Войско Польское, и Северная группа советских войск со штаб-квартирой в «Маленькой Москве».

А между тем Рокоссовскому в его родной Польше ещё предстояло снова стать поляком.

Когда он был произведён в маршалы Польши и надел польский мундир с золотым шитьём, в своём первом приказе солдатам, офицерам и генералам Войска Польского писал: «Мне выпало на долю в течение многих лет служить делу трудящегося народа в рядах героической Советской Армии. Волею военной судьбы я был командующим тем фронтом, в составе которого героически сражались на славном пути от Ленино через Варшаву, Гданьск, Гдыню, Колобжег, Поморский Вал, вплоть до Берлина солдаты вновь возникшего Войска Польского, солдаты 1-й дивизии, а позднее и 1-й армии… Во исполнение обязанностей, возложенных на меня Страной и Президентом, во исполнение обязанностей перед польскими трудящимися и польским народом, среди которого я вырос и с которым всегда чувствовал себя связанным всем своим сердцем, а также перед братским советским народом, который воспитал меня как солдата и полководца, я принимаю доверенный мне пост, чтобы все свои силы посвятить дальнейшему развитию и укреплению нашего Войска Польского и обороны Речи Посполитой…»

Такие приказы пишутся один раз в жизни, и то не всегда и не всеми.

Рокоссовский в Войске Польском был не единственным русским. Ещё когда бои шли в Белоруссии, дивизию имени Тадеуша Костюшко, а потом части 1-й польской армии комплектовали советскими офицерами и специалистами. Русскими были даже командиры батальонов и рот, не говоря уже об артиллеристах, связистах, танкистах. Вот они-то и пришли в новую польскую армию вместе со своим маршалом. В кратчайшие сроки советские офицеры помогли республике создать боеспособные вооружённые силы, оснащённые современным оружием и способные решать самые сложные боевые задачи.

Рокоссовский регулярно ездил в Москву и всякий раз бывал на приёме у Сталина. Содержание их бесед неизвестно. Во всяком случае, они разговаривали, конечно же, не о погоде на побережье Балтийского моря и не о прелестных польках.

Что и говорить, в родной, но давно уже забытой Польше Рокоссовскому пришлось нелегко. Но ведь и маршалу Жукову, воскликнет читатель, в Одессе, а потом и на Урале жилось и служилось непросто! Знакомый нам по ленинградскому «крестовскому» периоду Владимир Вацлавович Рачинский размышлял в своих воспоминаниях о маршале: «По просьбе польского правительства он вернулся в Польшу. Занимал высокий пост министра обороны ПНР. Он тоже знал хорошо польский язык. Любил свою родину. Был польским патриотом. Но, как можно понять его историю, здесь, в России, он среди русских был