Письма. Том III (1936) - Николай Константинович Рерих

и в труднейших обстоятельствах преоборол все препоны и неудержимо стремится к свету. Мы не встречались с ним лично, но чувствуем в нем сильного неподкупного носителя Света. А как он почитает Е. П. Б. и все основы! Уже это одно делает его и Вашим другом. Если среди наших же соотечественников и до сих пор раздаются злобные выпады против светлой памяти Е. П. Б., то ведь этому нужно противодействовать, нужно бороться с таким невежеством, которое поистине является преступным. Представьте себе всю печальную картину, когда деятели культуры начнут заниматься взаимоуничтожением, а в то же время на их глазах темные силы будут поносить все самое Великое и Основное.

Такая оборона Родины на всех ее путях ко Благу должна научить каждого, кто считает себя ей близким, прежде всего хотя бы бережливости ко всему для Родины полезному. «Хорошая слава лежит, а дурная слава бежит» — так говорит мудрый народ. Потому-то каждый хотя бы бессознательно способствующий разложению принимает на себя тяжкую карму. Не могу не сказать еще раз, что Ваши письма мы оценили особенно потому, что в них заложены Ваши добрые мысли о благе и добротворчестве. Мы с Вами достаточно пожили на свете, чтобы понимать, что голословным осуждением пользы не принесешь. У меня лично если являлось бы какое-то недоумение, то я спросил бы прямо; именно и эту житейскую добросердечность проявляете и Вы. Есть два типа людей. Одни во всем, что бы они ни услышали или увидели, усмотрят лишь достойное осуждения. Другие же во всем постараются найти черты положительные и тем самым уберегутся от ехидны напрасного осуждения. Вы говорите правильно о том, что каждый из нас должен привыкнуть ко всевозможным кривотолкам, около него происходящим. Правильно, именно так оно и есть. Лишь в тех случаях, когда лицо, которому приписывают кривотолки, по положению своему должно бы быть выше такого уровня, тогда мы не можем не обращать внимания на происходящее вредительство. Какое ужасное понятие — вредительство, как внедряется оно во все щели жилищ.

Вы будете рады узнать о разных строительных вехах, происходящих в наших обществах и содружествах. В Риге в нашем Латвийском Об[щест]ве окончательно оформился издательский кооператив «Угунс» (Агни). Уже вышла книга «Начала» Оригена. Не видали ли Вы «Священный Дозор» и только что вышедшую мою книгу «Врата в Будущее»? Как только получим экземпляры, непременно пошлю Вам. Следующая моя книга будет «Нерушимое». В нашем Литовском Обществе вышел первый номер журнала «Новое сознание» по-литовски. Новое содружество образовалось в Циндао. Итак, несмотря на повсеместные трудности, горящие сердца не замерзают.

Итак, закончим на строительном, которое обращает глаза в лучшее будущее. Именно о лучшем будущем шлем Вам сердечный привет. Е. И. часто о Вас вспоминает. Сначала я хотел бы ответить сразу на Ваше воздушное письмо, но решил обождать и помянутого в нем пароходного. Всякая Ваша весть нас глубоко порадует, и вредительство будем искоренять как сорный злак на культурной пашне. Еще раз спасибо за все Ваше доброжелательство. Все мы шлем Вам наш самый сердечный привет. Во имя Преподобного Сергия Радонежского.

Духом с Вами.

129

Е. И. Рерих, Н. К. Рерих — З. Г. Лихтман, Ф. Грант, К. Кэмпбелл и М. Лихтману

19 июля 1936 г.[Наггар, Кулу, Пенджаб, Британская Индия]

№ 84

Родные наши З[ина], Фр[ансис], Амр[ида] и М[орис], за эти дни несколько раз портилась телеграфная линия и мы вспоминали, что, может быть, какая-то важная весть повисла в воздухе. Надеемся, что сегодня к вечеру придут Ваши очередные воздушные письма. Пока же хотим сообщить, что снимок с документа Леви о ликвидации всех денежных расчетов со мною вполне удался и мы, согласно Вашей телеграмме, вышлем оригинал пароходной почтою на Амр[иду]. Не будем говорить, насколько нужно беречь этот документ, ибо он является единственным доказательством о ликвидации всех денежных расчетов с Леви. Кроме собственноручной подписи самого Хорша, обратите внимание и на водяной знак на бумаге, доказывающий, что она американская и обычная для него. Говорим все это, ибо преступность, проявленная злоумышленниками, превышает все пределы. Очевидно, мы имеем дело с предумышленным заговором, имеющим своею мрачною целью даже более грубое, нежели можно себе представить. Вы писали, что Леви особенно злобствует против нас. Это вполне понятно, ибо в 1934 году я отказался содействовать ему в отстранении Вас. Кто знает, может быть, злоумышленники в лицемерии и лукавстве своем начнут даже за кем-то из Вас порознь ухаживать, надеясь посеять хоть какое-нибудь разъединение между Вами. Ведь пробовали они в самом начале вписать Мориса в свой самочинный Конклав. Затем они забегали к Амр[иде]. Затем ядовито шептали Клайд. Кто знает, какие у них подползания и злоумышления на очереди. Потому-то и будьте монолитны как никогда. Ваше разъединение — гибель всего дела.

Сейчас пришли письма Зины и Мориса от первого июля. Радуемся всем добрым словам о Миллере. Ведь неслучайно он был назван и неоднократно повторен — для Музея, для всего дела. Кто знает, сколько расходов было бы сокращено при его советах! Может быть, он бы не убоялся представить мое письмо Кузену и тем внести новую историческую ноту в происходящее. Конечно, и со стороны философии он является незаменимым, и мы знаем, что именно он поймет размер дела и все «чеки Леви» не произведут на него очаровывающего впечатления. Рады были читать письма учащихся Школы. Именно такие свидетельства о качестве нашей Школы являются наиболее ценными. Такие письма являются частицами общественного мнения, так же как и заявления братьев Фосдик, Радосавлевича, учителей вроде Броуна и всех культурных людей. Из таких отзывов следует составить отдельн[ый] файл. Ведь со временем такой культурный документ будет отпечатан в виде брошюры.

Опять возвращаюсь к тому, что необходимо иметь или зарегистрированное, или инкорпорированное наше Общество или Ассоциацию без всякого участия злоумышленников и их приспешников, вроде пьяненького Магоф[фина] и темнейших нинкомпупов. Как хорошо, что Радосавл[евич] может дать Зине дополнительные верные сведения, характеризующие Магоф[фина]. Как видите, всякое такое сведение может принести огромнейшую пользу.

Удивляемся на публишеров, которые, по-видимому, мало интересуются собиранием полезнейших данных. Наш здешний сотрудн[ик], [ин]тересуясь ходом дела и, в частности, делом о клевете (ибо он видел газетные наветы), даже спросил нас в очень странной форме: «А Вы вполне можете положиться на публишеров? Газетам иногда выгоднее прикончить такое дело разными путями». Вот к каким заключениям приходят внешние наблюдатели за происходящим. Ждем также сведений, в каком положении находится Лига Культуры, о чем Катр[ин] должна знать, — это крайне важно и спешно для будущего. Из переписки вижу, что Радос[авлевич] принял в этой Лиге вице-председательство, —