Критская Телица - Эрик Хелм

— Пшел вон! — прошипел Эпей, косясь на птицу и плавно ускользая влево по нисходящей дуге. Закладывать крутые виражи умелец не решался, ибо едва-едва успел приноровиться к треугольному крылу и почувствовать относительную уверенность в собственных силах.

Заниматься воздушной акробатикой навряд ли стоило...

И вниз уходить не рекомендовалось, но эллин весьма некстати позабыл о манере воздушных хищников бросаться на добычу сверху.

Береговая черта осталась позади. Под Эпеем простерлась Кидонская гавань, усеянная множеством судов, ярко, ослепительно блистающая в лучах утреннего солнца. Подъемная сила крыла заметно уменьшилась, ибо стремившиеся ввысь потоки воздуха ослабли. Земля прогревалась гораздо быстрее воды...

Орел описал близ непонятного существа несколько широких кругов и мастер тревожно подумал, что являет собою, по сути, неподвижную цель. И ежели не в меру любознательному ягнятнику взбредет в маленькую немудрую голову спикировать...

Именно к этому орел и готовился.

Он, по-видимому, рассудил за благо не бросаться на противника, летя вровень, вытягивая вперед кривые когти и долбя могучим клювом, как не преминул бы сделать, повстречавшись с неприятелем собственных или меньших размеров.

Решительно взмахнув крыльями, орел начал набирать высоту, готовясь обрушиться и поразить предерзостного соперника...

Именно в эту минуту этруск выпустил заряд греческого огня и превратил первую пентеконтеру в исполинский факел. Столб дыма, видный издалека, вознесся над хлябями и стал расплываться тяжелой, угольно-черной тучей.

Внимание орла немного отвлеклось. Он замешкался.

И Эпей вновь ускользнул, правя полет все мористее, понимая, что Расенна завязал битву и сдерживает преследователей. С одной стороны, это было великолепно, с другой же — предстояло совершить огромный крюк по воздуху, огибая непроницаемую завесу дыма. Лететь сквозь нее решился бы лишь безумец.

Ягнятник, явно заинтересованный дотоле невиданными явлениями, воспарил еще выше и начал виться в поднебесье, озирая дивные дела, творившиеся на суше и на море.

Эпей продолжал упорно мчаться вперед. Поддавайся страху, не поддавайся — все едино, поделать ничего нельзя, рассудил эллин.

«Буду просто лететь, как ни в чем не бывало, — решил мастер. — Просто лететь, добираться до открытого моря... Если орел не доберется до меня...»

Он разглядел погибель второй пентеконтеры, ибо с трехсот локтей овидь распахивалась неизмеримо шире обычного. Различил новый огненный смерч, увидел, что дымная туча набирает густоту и ползет еще быстрее.

Два корабля — маленькие продолговатые щепки — вильнули в стороны, а третий замер неподвижно, в семивосьми плетрах от клубящейся завесы.

До морского побоища оставалось еще добрых полторы мили.

«Надобно приблизиться вплотную, — решил Эпей — Авось, эта скотина испугается дыма и отстанет... Да и от берега чересчур удаляться навряд ли захочет...»

Здесь Эпей немного ошибся.

Орел оказался из любопытных и продолжил воздушное преследование не колеблясь.

* * *

Алькандра обратилась к обитателям Кидонии прямо из седла, справедливо рассудив, что речь, произнесенная всадницей, произведет на пешую братию особое впечатление.

Перед конем расступались толпы. Люди теснились, прижимались к высоким стенам, почтительно кланялись верховной жрице. Минут пятнадцать спустя Алькандра достигла главной городской площади, натянула поводья, остановилась.

Величественно и неторопливо подняла правую ладонь.

Разноголосый гомон понемногу смолк.

— Слушай! — громко и внятно воззвала верховная жрица, еле сдерживая дрожь волнения. — Слушай, народ кидонов! Напрягите слух и вы, о чужестранцы, гости наши и друзья!

Воцарилась полнейшая тишина. Обескураженные всем приключившимся на их глазах за последний час горожане безуспешно ломали головы, пытаясь приискать событиям сколько-нибудь разумное объяснение.

Пожар во дворце.

Боевая тревога.

Поспешный уход пентеконтер.

И — на закуску — неимоверный полет неведомого человека, несомого по воздуху непонятным треугольным крылом, укрепленным за плечами!

На орла никто и внимания не обратил...

Теперь люди послушно и терпеливо ждали, что скажет Алькандра. После гибели верховной жрицы Элеаны — тоже послужившей немалым потрясением для жителей Кидонии, — вся высшая законодательная власть сосредоточивалась в руках преемницы...

Раино как и высшая, вековая мудрость, накопленная и тщательно охраняемая Великим Советом...

— Вы зрели воочию небывалые знамения! И через краткий — очень краткий! — срок узрите новые, куда более поразительные! Ибо свершилось гнуснейшее кощунство, подобного коему не знали на острове уже четыре столетия!

Удивленный, испуганный ропот зашелестел над площадью. Собравшиеся, и без того приведенные почти в умоисступление, дрогнули при новой грозной вести.

Алькандра плавно и надменно простерла руку к белой громаде Кидонского дворца.

— Мщение священного Аписа уже начало вершиться над святотатцами! Ибо гам, во дворце, свил себе гнездо гнуснейший порок! Ибо там нагло и неоднократно попраны все три основных и непререкаемых закона!

Дружный вопль был ответом жрице.

Алькандра со сноровкой опытной актрисы[76] выдержала короткую паузу.

И добилась желаемого.

— Дворец?.. А венценосцы?.. Государыня?!. — раздались нестройные, сливавшиеся воедино выкрики, в которых едва можно было разобрать отдельные слова.

Алькандра опять воздела правую ладонь и толпа утихла.

— Священным именем Аписа и великим знаком четырех ветров... — продолжила она.

Звонкий голос жрицы невозбранно разносился над площадью. Только что изреченная формула произносилась исключительно редко, лишь в случаях, когда самим устоям общества грозила опасность, и требовалось полное, безусловное подчинение всех и каждого единой воле Великого Совета.

Провозгласив ритуальную фразу, верховная жрица временно лишала обоих государей положенной законом власти, распоряжалась единолично и полностью отвечала за мудрость и справедливость своих действий.

— ... Приказываю! Мужчинам незамедлительно вооружиться! Женщинам и детям разойтись по домам! Через полчаса я жду горожан, способных владеть мечом, у стен Кидонского дворца...

Алькандра вновь помолчала и выкрикнула:

— ... Ибо именно государыня попрала законы, соблюдение коих обязательно и непременно для всех — от простой крестьянки до царицы! Ибо именно по ее велению была убита верховная жрица Элеана, уведавшая о вопиющих преступлениях и вознамерившаяся положить им предел!