Книга о русском еврействе. От 1860-х годов до революции 1917 г. - Сборник Статей

Муравьевская комиссия, так же, как и манасеинский до­клад, ограничительные меры мотивировала переполнением сословия евреями. Комиссия считала, что «действительную опасность представляет не наличность в составе присяжных поверенных отдельных членов еврейского исповедания, отре­шившихся в значительной степени от противных христиан­ской нравственности воззрений, свойственных их племени, но лишь появление в среде присяжных поверенных евреев в та­ком количестве, при коем они могли бы приобрести преобла­дающее значение и оказывать тлетворное влияние на общий уровень нравственности и на характер деятельности сословия присяжных поверенных». Причина того, что евреи якобы ока­зывали вредное влияние на нравственность своих христиан­ских коллег заключалась, по мнению комиссии, в том, что в ряду причин, определяющих поведение человека, «важнейшее и решающее значение принадлежит побуждениям его личной воли, его совести, т. е. той области его внутренней жизни, ко­торая находит свое выражение в религии», между тем как нравственные начала нехристианских вероучений не всегда соответствуют требованиям, предъявляемым к деятельности правительственных и общественных учреждений христиан­ского государства.

Итак, комиссия обвинила еврейских присяжных поверенных в поведении, несовместимом с христианской моралью, чуждой евреям, как лицам, принадлежащим к нехристианскому вероис­поведанию. В чем именно заключалось такое предосудительное поведение, не было сказано ни в докладе Манасеина, ни в объяс­нительной записке муравьевской комиссии. Никаких примеров комиссия приводить не сочла нужным.

Если даже допустить, что некоторые адвокаты-евреи вели себя недостойно, то нет никаких оснований приписывать это тому, что они исповедовали иудейскую религию. Кто может от­рицать, что и адвокаты-христиане не всегда поступали соглас­но велениям своей религии. Казалось бы, каждому должно быть ясным, что поведение того или иного присяжного пове­ренного определяется не его религией, а свойствами личного характера, ничего общего с вероисповеданием его не имеющи­ми. По поводу «скверного влияния», оказываемого евреями на сословие, Петербургский совет присяжных поверенных в сво­их замечаниях на «Объяснительную записку» комиссии, пи­сал, что никто, знакомый с жизнью сословия, не станет утверж­дать, что петербургские адвокаты в каком-либо отношении ху­же московских, хотя в петербургском округе адвокаты-евреи составляют около 13,5% общего числа адвокатов, а в москов­ском округе — менее 5%.

Что же касается «переполнения» сословия евреями, то при­чиной его являлся тот факт, что после вступления на престол Александра III, с начала 80-х годов, государственная служба и научная карьера были для евреев закрыты. Естественно, что ев­рейская интеллигенция устремилась в свободные профессии, еще для них доступные. Одной из таковых и была адвокатура. Разумеется, это обстоятельство было комиссии хорошо извест­но, но она не сделала из него естественного вывода, что для уст­ранения переполнения евреями одной профессии следует от­крыть для них доступ в другие профессии, а решила ограничить их зачисление и в адвокатуру. «Найдя причину этого нежела­тельного явления (переполнения) не в евреях, а вне их воли и желания лежащей», — писал А. С. Гольденвейзер, — «результат ее все же ставится на счет евреям и служит оправданием к принятию новой ограничительной меры против них. И это делает минис­терство, носящее имя юстиции; но где же, где тут справедли­вость?».

Нельзя не отметить, что один из членов муравьевской ко­миссии, Ф. Н. Плевако, остался при особом мнении. Плевако предвосхитил расовую теорию Гитлера. Ограничения, осно­ванные на религиозном признаке, его не удовлетворяли, т. к. нравственно неустойчивые люди могли обойти эти ограниче­ния путем крещения. Он был уверен, что евреи, как люди не­христианского вероисповедания, не могут обладать нравст­венными качествами, присущими русскому народу, и не могут быть носителями русского правосознания. «Для принятия в сословие присяжных поверенных некоторых разрядов лиц должно служить не вероисповедное начало, а начало нацио­нальности, принадлежности к известному народу или племе­ни», — писал он в своем особом мнении. Поэтому он считал, что уж лучше увеличить процент евреев-нехристиан до 15 или да­же 20%, но не открывать доступа в адвокатуру крещенным ев­реям.

Отношение прессы и адвокатского сословия к ограничи­тельным мерам, выработанным комиссией, было различно.

Так «Журнал гражданского и уголовного права» утверждал, что наплыв евреев в сословие — явление ненормальное, что даже не будучи антисемитом все же нельзя отрицать некото­рых черт евреев, делающих нежелательным, чтобы евреи зани­мали господствующее положение в каком бы то ни было со­словии, что достойных людей среди евреев — единицы в мас­се. Но необходимость ограничений упомянутый журнал видел также и в том, что еврейские присяжные поверенные более та­лантливы, обладают большими знаниями и более вниматель­ны к своим обязанностям, чем христианские адвокаты; это, де­скать, не вина русских, что история не развила в них находчи­вости и что конкурировать с евреями для них опасно и даже невозможно.

Либеральный журнал «Русская мысль» считал, что настоя­щая причина всех ограничительных мер — это боязнь конкурен­ции; адвокаты тщательно прячут эту причину за сомнительной характеристикой нравственности евреев.

В юридической литературе и в адвокатской среде преобла­дало отрицательное отношение к ограничительным мерам. Е. В. Васьковский, например, писал, что ограничительные нормы для евреев ниже всякой критики, т. к. они противоречат прин­ципу относительной свободы сословия, согласно которому все лица, удовлетворяющие определенным юридическим, умствен­ным и моральным условиям, должны допускаться в сословие присяжных поверенных, и что в этом вопросе ни религия, ни национальность не могут играть роли, подобно тому, как они не играют роли в профессии врачей, архитекторов, литераторов и других.

Хотя манасеинский доклад не упомянул помощников при­сяжных поверенных, Петербургский совет постановил 20 янва­ря 1890 г., что лица нехристианских вероисповеданий, не полу­чившие свидетельства на ведение гражданских дел в течение трех лет после зачисления в сословие, подлежат исключению из списков помощников. Совет исходил из той точки зрения, что помощникам следует в последние два года стажа, хотя и остава­ясь под руководством патрона, вести дела от собственного име­ни для того, чтобы приобрести необходимый опыт; помощникам же евреям, по мнению Совета, выдача свидетельств на ведение гражданских дел будет фактически прекращена в силу Манасеинских правил. Совет не ошибся: действительно суды переста­ли выдавать подобные свидетельства евреям. Однако Общее со­брание петербургских присяжных поверенных от 4 февраля 1890 г. это постановление Совета отменило.

В округе Московской судебной палаты правила 1889 г. име­ли для помощников присяжных поверенных евреев более пе­чальные последствия. Московский совет присяжных поверен­ных постановлением от 3 марта 1890 г. ввел аналогичное требо­вание наличия свидетельства на ведение гражданских дел уже при зачислении в помощники. Московский совет считал, что он не может зачислять в помощники лиц нехристианских веро­исповеданий, если они не имеют разрешения министра юсти­ции на судебное представительство, т. к. впоследствии для по­лучения этими лицами звания присяжного поверенного потре­буется разрешение того же министра. Московский совет не представил своего решения на одобрение Общего собрания присяжных поверенных. Помощники присяжных поверенных Московского округа подали жалобу на