Дочь Востока. Автобиография. - Беназир Бхутто

— Вы ничего не понимаете в политике, — заявили мне они. — Мы должны идти своим курсом. Демонстрации в День независимости должны состояться. Время приспело. Мы не должны отступать, колебаться, менять планы.

Я возразила. Я знала, что ПНП не готова бросить вызов с полной силой. Мы только что провели акции в «Черный день», времени для организации следующей акции явно недостаточно. Что более важно, наша стратегия основана не на прямом противостоянии режиму, а на постоянном и постепенном наращивании темпа и мощи демонстраций в течение некоторого периода с целью подрыва и истощения режима. Если парализовать правительство постоянными забастовками, сидячими демонстрациями, то окажется затронутой экономика, вся жизнь страны и правительство ощутит недовольство населения. Прямая конфронтация с режимом в данный момент противопоказана, контрпродуктивна, утверждала я. Последуют аресты лидеров партий. Аресты активистов. И завоеванные позиции придется оставить.

— Нет-нет, только вперед! — настаивали лидеры ДВД.

Я стояла перед выбором. Или я соглашаюсь, или же рухнет коалиция с ДВД. Согласие мое означает участие в демонстрациях. Мой голос — один против девяти.

— Хорошо, — не без колебаний согласилась я. — Но ради бога, не объявляйте об этом сразу. Подождите до завтра.

Мне нужно было время, чтобы предупредить лидеров партии, чтобы дать им возможность уйти в подполье. Если нас всех арестуют, то все планы на осень рухнут.

ДВД поспешило объявить о своем решении немедленно.

13 августа 1986 года.

Я направляюсь в аэропорт, чтобы согласно планам вылететь в Фейсалабад. Полиция ждет меня у входа в здание аэропорта.

— У нас указания выдворить вас из Пенджаба, но, если желаете, можете лететь.

Новая тактика. Заставить меня действовать вопреки официальным решениям, чтобы затем обвинить в провоцировании властей. Я отказываюсь играть по их правилам. Вместо этого я тут же совещаюсь с теми товарищами, которые провожали меня в аэропорт. Я стопроцентно уверена, что на Клифтон, 70, меня уже ждет полиция, и даю последние указания, спешные инструкции по координации действий руководителей и активистов в разных частях страны на случай моего ареста.

Вернувшись на Клифтон, 70, снова удивляюсь, полиции там не обнаружив. Но радио Индии уже поспешило сообщить о моем аресте. Непрерывно звонит телефон. В Лиари вспыхнули спонтанные протесты. Народ, собравшийся в аэропорту Фейсалабада меня встречать, разогнала полиция, использовав палки и слезоточивый газ. Таковы восхваляемые президентом Рейганом «заметные шаги в переходе к демократии».

Сижу, жду полицию. Никого. Но все остальные лидеры ПНП и ДВД арестованы. Меня не беспокоят. Режим намерен парализовать партию, не трогая меня, чтобы избежать грозящего указательного пальчика Запада, в особенности американской администрации, где осенью предстоит голосование по вопросу военно-экономической помощи Пакистану. Я вижу в происшедшем возможность отложить противостояние с режимом до более подходящего времени.

Вместо полиции на Клифтон, 70, повалила пресса: Росс Манро из журнала «Тайм», телесъемка Би-би-си, знакомая мне со времен Рэдклиффа Энн Фэдиман из «Лайф», прибывшая с фотографом Мэри Эллен Марк, чтобы осветить мое возвращение в Пакистан; Махмуд Шам и Хазур Шах, корреспонденты-ветераны из «Джанг» и «Дон». К вечеру арестованы более тысячи лидеров и активистов ПНП и ДВД. Но не я.

Из пресс-клуба Карачи прибывает еще один корреспондент. Один из лидеров ДВД сообщил ему, что намеченная на завтра демонстрация в Карачи состоится и что я на ней должна присутствовать. Я в замешательстве. Никто со мной не консультировался об изменении планов. Но новость подтверждается из других источников. Би-би-си трижды сообщает в своих новостях, что я собираюсь на демонстрацию в Карачи 14-го. Я не хочу быть насильно втянутой в провокацию ни режимом, ни ДВД. Но что я могу сделать? Если я не появлюсь на демонстрации, противники объявят, что я струсила.

Я поручаю одному-другому из нижнего звена руководства партии собрать всех, кто смог спастись от полиции, на Клифтон, 70, на следующий день утром, чтобы вместе отправиться на митинг.

14 августа, День независимости Пакистана.

— Джайе, Бхутто! — Моя сестра, твоя сестра Беназир! Проснувшись утром, я слышу за стенами Клифтон, 70, эти крики, политические лозунги, шум толпы. Тысячи сторонников ПНП собрались у дома, отозвавшись на призывы ДВД, подтвержденные сообщениями Би-би-си. Слышу и объяснение того, почему я не арестована. Не рискнув принять решение самостоятельно, здешнее начальство запросило указаний у Зии. Тот ответил лишь утром, в 9 часов. Приказал арестовать. Но полиция не отважилась. «Сквозь толпу у ваших ворот? Да от меня бы клочков потом не нашли», — невесело усмехаясь, сказал мне позже один из полицейских. Открыть огонь полиция тоже не решилась. Рядом дома дипломатов, посольства, консульства, которые, как опасались власти, возмущенная толпа могла бы и запалить.

Не было у полиции уверенности и в том, где я находилась в то время. У меня на Клифтон, 70, заночевала подруга Путчи, рано утром отправившаяся по своим делам в своем автомобиле. Сквозь тонированные стекла полиция не смогла разглядеть, кто находится в машине, и почему-то решила, что я направилась в Фейсалабад, пренебрегая запрещением. Вскоре, однако, они поняли, где я находилась.

— Когда вас ждать? — спросил по телефону один из представителей ДВД.

— В два, — ответила я ему. Почти тут же поступило сообщение, что в два полиция все-таки за мною прибудет. Неизвестно, на каких основаниях, ведь запрета на демонстрации министерство внутренних дел так и не объявило.

Мы решили выехать в час. И журналисты с нами. В Гарварде, вспоминала я давно минувшие идиллические времена, приходилось мне почитывать в «Лайфе» колонку «„Лайф" идет в кино». Сейчас «Лайф» отправлялся на нерадостную встречу с пакистанской полицией и навстречу моему неизбежному аресту. Я больше беспокоилась за Энн Фэдиман. Росс Манро, руководитель бюро «Тайм» в Нью-Дели, к превратностям политической чехарды привык. Никто не может знать, что ждет нас за воротами дома.

—Кул хувва Аллаху ахад. — Скажи, Он Бог единый, — произношу я в дверях изречение из Священного Корана. В один джип грузятся Энн Фэдиман, Росс Манро, оператор Би-би-си, несколько человек из ПНП и моя подруга Питчи. Я влезаю в свой, разукрашенный лозунгами, оснащенный громкоговорителями, усилителем, кассетным плеером для транслирования песен ПНП. На капоте его флажок нашей партии. Со мною Самийя, несколько активистов партии и фотограф Мэри Эллен Марк. Ворота открылись, я поднялась на заднем сиденье, высунулась в обширный потолочный люк.