Дочь Востока. Автобиография. - Беназир Бхутто

И вот убиты еще двое членов ПНП: президент ПНП Докри и активист партии в Тандо, Мохаммед Хан. В смерти первого подозревался еще один член провинциальной ассамблеи, второго убил полицейский инспектор из нештатного оружия. «Министр вручил его мне, чтобы убивать собак из ПНП», — похвалялся он в чайхане. Режим вооружал политиков низшего ранга и мелких исполнителей, чтобы их руками выполнять грязную работу.

Дело шло к столкновению с режимом, мы понимали это. Они тоже это знали. Политических решений не принималось, вся энергия режима направлялась на борьбу с ПНП. Когда в июне правительство выпустило свой бюджет, мы противопоставили ему свой Народный бюджет. Полагая, что мы начнем действовать в Синдхе после Рамазана, они объявили в провинции чрезвычайное положение. Не дождавшись нашей реакции, отменили. Видя, что режим выбит из колеи, мы решили, что пора начать вторую фазу нашей кампании, чтобы заставить Зию устроить выборы той же осенью.

Пятое июля 1986 года, девятая годовщина путча военных. Мы назвали эту дату «Черным днем» и запланировали памятные акции во всех населенных пунктах, где имелись окружные советы ПНП, от Хунжрабского перевала на китайской границе до берегов Аравийского моря. Никто из нас не знал, достаточно ли крепка структура партии, чтобы осилить эту задачу, организовать одновременные демонстрации в таком масштабе. «Черный день» можно было рассматривать как своеобразную пробу сил, проверку, осилит ли партия организацию массового движения одновременно по всей стране. Именно таким способом мы хотели заставить режим провести осенью выборы. Для обеспечения эффективности осенних демонстраций нам нужны были 100 тысяч «голубей демократии», наших сторонников, готовых подвергнуться аресту за организацию голодовок и сидячих демонстраций. Для успеха мероприятия следовало согласовать и проработать множество деталей. И мы провели «Черный день» очень удачно. В Карачи участвовали в акции 150 тысяч человек, в Лахоре 200 тысяч.

Следующая важная дата в календаре — 14 августа, День независимости. Уязвленный успехом ПНП во время моей поездки по стране, назначенный Зией премьер-министр Пакистана Мохаммед Хан Джунеджо объявил, что партия «Мусульманская лига» проведет четырнадцатого августа митинг у Минар-и-Пакистан в Лахоре. Как только Джунеджо объявил о своих намерениях, мы объявили, что ПНП тоже проведет демонстрацию в Лахоре, зная, что соберем намного больше народу. Чтобы лишить нас необходимого для доставки участников транспорта, режим зарезервировал для себя все автобусы Пенджаба. «Пользуйтесь их автобусами, — посоветовали мы своим сторонникам. — А приехав в Лахор, идите к нам».

В стычку включилось Движение в защиту демократии. С момента моего возвращения в Пакистан мы вели переговоры с лидерами ДВД, коалиции партий, организованной незадолго до угона самолета в 1981 году, и согласились вновь объединить силы для оказания давления на правящий режим. Десятого августа девять лидеров ДВД впервые за три года появились на Клифтон, 70, чтобы согласовать наши совместные действия. Один из них пришел в белой одежде хаджи. Режим задержал его в аэропорту, не дав совершить паломничество в Мекку.

Зия же, напротив, удрал из страны. Предвидя неизбежное унижение режима в День независимости, он седьмого августа отбыл в Саудовскую Аравию, забрав с собой всю семью. Наши сторонники в аэропорту сообщили, что Зия прихватил с собою также три контейнера с мебелью и раззолоченный «роллс-ройс», подаренный ему одним из глав арабских государств по поводу утверждения в должности президента.

Снова важное значение приобретал фактор времени. В ходе встречи мы единодушно согласились организовать совместные мирные выступления в рамках закона, направленные на организацию выборов. На следующий день ДВД объявило, что ПНП и другие входящие в него оппозиционные партии и группы организуют в День независимости массовые мероприятия в Карачи и в Лахоре, и призвало Зию назначить выборы на двадцатое сентября. Тут нервы Джунеджо не выдержали.

Двенадцатого августа я беседовала с журналистами и партийными работниками, когда нам сказали, что Джунеджо собирается выступить по радио и телевидению с экстренным заявлением. Мы обратились к телеэкрану и увидели «карманного» премьера Зии, рассуждающего о возможной конфронтации между сторонниками «Мусульманской лиги» и партий оппозиции. В ханжеской заботе о мире и покое граждан страны Джунеджо объявил об отмене митинга «Мусульманской лиги» и призвал к тому же оппозиционные партии. Официального запрета на демонстрации, однако, не последовало.

Попыткам Джунеджо спасти лицо я не удивилась, однако разозлили его потуги подтолкнуть нас к насилию. Режим постоянно подстрекал нас к проявлению насилия во время наших публичных акций, но мы столь же неустанно подчеркивали свое намерение добиться перемен мирным, ненасильственным путем, политическими средствами. Мои телохранители даже не носили оружия. Но марионетка Зии нуждалась в предлоге для запрещения всякой политической активности в Пакистане через восемь месяцев после отмены военного положения. Джунеджо только что вернулся из Соединенных Штатов, где президент Рейган осыпал его хвалою за «заметные шаги в переходе к демократии». В интервью журналу «Тайм» Джунеджо и сам себя нахваливал за решение пакистанских проблем после отмены военного положения. «Мы добились этого, — резюмировал он. — Что еще могут решить выборы?»

—Еще одна наша победа, — сказала я соратникам, скептическими взглядами изучавшим вместе со мною экранную версию физиономии Джунеджо, с декоративным мужеством отзывавшего в стойла своих политических сторонников. — Джунеджо хвастается, что он демократический премьер, но где его поддержка? Он отменил митинг своей партии, потому что боится сопоставления с ПНП. Противник бежит с поля боя.

—Таким образом, нам не нужна демонстрация 14 августа, — сказал один из присутствующих. — Мы уже победили.

—Нет-нет, нельзя отступать, — тут же возразил второй. — Давайте устроим демонстрацию 15.

—Нельзя. День независимости Индии, — напомнил третий.

—Тогда 16.

—Завтра я буду на митинге ПНП в Фейсалабаде, — сказала я. — Тогда и решим.

Сразу же после этого разговора я направилась на экстренную встречу лидеров ДВД. Там царило совсем иное настроение. Резко негативную реакцию присутствующих вызвало уже мое упоминание намерения проконсультироваться по поводу переноса демонстраций.

— Вы ничего не понимаете в политике, — заявили мне они. — Мы должны идти своим курсом. Демонстрации в День независимости должны состояться. Время приспело. Мы не должны отступать, колебаться, менять планы.