Четыре выстрела: Писатели нового тысячелетия - Андрей Рудалёв

подумать и в отношении Прилепина: «Оказывается, омоновцы умеют говорить и даже писать…»

Сам Герман добавляет к своему происхождению эпитет «советский». Для него он основной. Это наднациональная характеристика, обозначение определенной аксиологии. Сейчас он говорит о небесном СССР.

В интервью «Новой газете» Герман заявлял: «Я по национальности и по происхождению советский человек, я “совок”. Из интернациональной семьи советской интеллигенции. Поэтому я никогда себя толком не отождествлял с какими-то национальными меньшинствами, диаспорами… Человек с советскими ценностями. Когда наша советская общность была выше и важнее нашей этнической принадлежности».

Когда общность распалась, ее место заняли национальные идентичности, которые, как правило, стали противопоставлять себя друг другу. Общность распалась на осколки. Началась «осколочная повесть», рознь. В распаде общности и корни трагедии, которая произошла в России и Чечне в девяностые, поэтому и сейчас Герман страстно выступает против национализма, против «пещерного» разделения по нацпризнакам.

«Сделан в СССР, – пишет Садулаев о себе в автобиографии, опубликованной им перед думскими выборами 2016 года. – Все мы, мое поколение и те, кто старше, – родом из СССР. Нас принуждают забыть об этом. Нас убеждают, что Советский Союз был “империей зла”, а “империей добра” всегда был только капиталистический Запад. Нам говорят, что мы должны постоянно каяться за свое советское прошлое. Для нас воскрешают пещерные представления о превосходстве одного племени над другим, о вечной вражде племен. Нас сталкивают друг с другом…

Но я думаю, что всё это лишь происки наших врагов. Я горжусь тем, что рожден в СССР, сделан в СССР. Я сохранил обложку паспорта с гербом Советского Союза. Я верю, что мы возродим Союз. Он будет обновленным и современным. Мы учтем все уроки истории, мы не будем подражать прошлому. Прошлое не вернуть, и не надо. Надо смотреть вперед. И там, впереди, я вижу: Союз народов Евразии обязательно состоится. Это наше будущее, это наша судьба».

Кстати, к тем выборам он попросил меня написать несколько слов для агитационных материалов в свою поддержку. Вот что получилось:

«Это большое счастье иметь такого представителя во власти, как Герман Садулаев.

Здесь вопрос даже не в идеологии, не в партийной принадлежности.

Герман – воплощенная совесть, мудрость, честность, сила.

Именно такой человек может и должен стать ходатаем за людей.

Это не лоббист, не стяжатель, не гонец за славой и земными благами, не витающий в облаках романтик. Им движет справедливость везде и во всем. Та самая справедливость, которая всегда отличала человека, мужчину в России и перед созидательной силой которой никогда не было никаких преград и препятствий.

С появлением в Госдуме таких людей, как Герман Садулаев, и власть станет другой. Она не просто обратит внимание на простого человека, а совершит полный разворот в направлении него.

Так будет!

Давайте вместе сделаем власть в стране совестливой и справедливой. Давайте поддержим человека, у которого сердце заточено на это! От таких людей зависит будущее России, и у нас есть шанс повлиять на него».

Чуда не произошло. Герман, баллотировавшийся от КПРФ по одномандатному округу, в Думу не прошел.

Теперь ему можно подписываться: «Политик, которого нет».

Советский по происхождения, коммунист – по политическим убеждениям.

«На красной, на революционной» волне пребывает Герман Литвинов в «Радио Fuck». Герой «Пурги» обозначает свои убеждения как «ультралевые, коммунистические, может, даже анархические». Поэтому в книге и возникает, как древняя память, прошлая жизнь, образ идеолога анархизма князя Кропоткина, который рифмуется с главным героем, его перевоплощением. Сам Герман после думского похода призывает в своей публицистике: «Долой самодержавие!»

«Оставайтесь на батареях!» – этот лозунг он озвучил ранее в своей прозе.

Герман говорит, что коммунист – это «хорошая аттестация. Если что, прошу считать меня писателем-коммунистом. Это гораздо лучше, чем быть художником-акционистом. Я далек от любых видов пустых перфомансов. Левая идеология – мой сознательный выбор в политике».

Реализма он придерживается в политике, отвергая всяческие перформансы. Ему же следует и в литературе, посрамив плесень постмодернизма.

Травма распада большой страны, а потом и дома стала для него толчком к творчеству: «У меня, когда юность махнула ручкой на прощание, было множество травм: душевный разлад вплоть до распада личности, психологический кризис, мировоззренческий кризис, национальная травма, войны на родине. Это всё стало как-то выражаться, сначала в маленьких и саркастических вещах, потом в лирических и даже эпических. Получается или нет, я пока не понял. Наверное, никогда не пойму», – отметил он в одной интернет-конференции.

При этом писательство не было для него случайным. По словам Германа, он всегда чувствовал свое предназначение к этому. «Священная пыль, пыль библиотек, осела – на моих ботинках и в моей душе», – писал он в эссе «Со мной всё хорошо». Иным быть не мог, разве, что меняя временные социальные роли. Таково его существо, таков его образ мысли.

«– Кем бы ты был, если б не писателем?

– Я был бы мертвым. Я всегда знал, что буду писателем, с самого раннего детства. Вопрос был в том, кем еще я буду. Еще я стал юристом, мог бы стать строителем или офицером. Но не стать писателем я не мог, я родился с этой скрипкой и приученным смотреть в глаза чудовищ», – ответил он Захару Прилепину в интервью, которое после вошло в книгу «Именины сердца».

Первые опыты – стихотворные. Герман как-то написал в Фейсбуке: «По почте прислали литературный журнал «Нижний Новгород», выпуск 3/2015. В номере опубликована подборка моих стихов. Первая официальная публикация поэзии. Рекомендовал и помогал Захар Прилепин, за что ему большое спасибо. Напечатаны несколько стихотворений. Некоторые очень современные. А некоторые древние, например, «К Индре» и «Никто ни в чем не виноват», датированные 1988 годом. Мне было 15 лет. Хорошо помню, как я слагал эти строки, во дворе, помешивая кашу из зерна, которую мы варили для зверей на своей “ферме”, раскладывая корма, убирая навоз за животными, и так далее, в селе Шали Чечено-Ингушской АССР. Через 27 лет стихотворения были впервые опубликованы. В литературном журнале “Нижний Новгород”».

«Герман Садулаев – человек, измученный нарзаном политкорректности. Проклятущей политкорректности! И при этом человек, настроенный остро критически по отношению ко всему, что творится в городе, в стране и в мире», – писал Виктор Топоров в рецензии на садулаевский роман «AD» (http://www.chaskor.ru/article/vokrug_odni_7677).

Так уж повелось, что садулаевская точка зрения мало кого устраивает, а потому многие и не стремятся его понять, довольствуясь набором штампов. Герман не пытается заигрывать, балансировать на компромиссах. Он в поисках правды, пути, и в этом деле не может быть никакой политкорректности.

Критики считают его «волком в овчарне» и называют чуть ли не чеченским националистом. С другой стороны, лидер Чечни, как уже говорилось, отказал ему в праве