История моей жизни. Записки пойменного жителя - Иван Яковлевич Юров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Когда мы вынесли это предложение на общее собрание, Мохнаткин ожесточенно доказывал, что это дело безрассудно, что коммуна останется без хлеба. Торопиться, говорил он, вам незачем, тише едешь — дальше будешь. Я отвечал ему, что нам больше по душе другая пословица — куй железо, пока горячо. Крепко мы с ним в тот вечер сразились. Прошло все же мое предложение, и мы фактически провели его в жизнь. И без хлеба не остались, а первый опыт коллективной работы на поле без меж[427] провели довольно удачно. К уборке хлебов достали жнейку[428], она наших женщин привела в восхищение.
А посей мы на прежних единоличных полосках, так и не показали бы работы по-колхозному, того подъема и воодушевления, какие царили у нас на работах, не могло бы быть, если бы коммунары поодиночке работали в окружении единоличников.
Мохнаткин хотя и маскировал свои симпатии к «крепким хозяевам», то есть, прежде всего, к кулакам, но скрыть это от нас ему не удавалось. И однажды в мое отсутствие коммунары ему прямо заявили: ты к нам не ходи, все равно нам от тебя пользы нет.
С самых первых дней перед нами встал вопрос, как построить общие большие жилые дома. В том, что их нужно построить вместо индивидуальных, никто не сомневался, иначе какая же это коммуна? Насчет общих скотных дворов я не задумывался, так как видал их, поэтому считал нетрудным спланировать их из имевшихся построек и леса самостоятельно, без особых затей, конечно. Но с жилыми домами дело было труднее: у нас не было опыта такого строительства, а типовой проект достать нигде не удалось.
В губземуправлении мне сказали, что они только собираются заняться таким проектированием, нам же ждать было некогда. Мы спешили, пока держалась зимняя дорога, перевезти необходимое количество строений, а как только начнет таять, начать строительство, используя остающееся свободное время до весеннего сева.
При районе был техник-строитель, и мы его однажды кой-как к себе залучили, но помочь он нам не смог. Вот школьное здание, да из нового материала, он спроектировал бы. А нам нужно было здание, которое при наименьших затратах и объеме работ давало бы максимум полезной жилой площади и больше удобств, в сравнении с крестьянскими домами. Предложенные им несколько вариантов нам не подошли, и он уехал. Пришлось заняться проектированием мне самому. Я исходил при этом из наших возможностей и старался спланировать так, чтобы перевезенные избы вошли в этот большой дом без перерубки. Для этого низ — три венца — должен быть вырублен из нового леса, общий для всего дома, а потом на это основание надо поставить подобранные по размеру избы с разрывами по 7–8 аршин с таким расчетом, чтобы в этих разрывах также получить комнаты. Дом я проектировал двухэтажным в целях выгоды на кровле. Фундамент мыслил подвести бутово-кирпичный. Правда, сразу нам было его не осилить — не было материалов (кирпича, цемента, извести), поэтому мы решили пока ставить дом на солидных деревянных столбах-опенышах, а постоянный фундамент подвести потом.
В жилом доме у нас не мыслилось ни хлебопечение, ни приготовление пищи, ни даже сушка мокрой одежды, онуч[429] и т. п. Для всего этого у нас была отдельно построена общая столовая с кухней и пекарней. Даже самовары у нас были ликвидированы, взамен их мы достали и поставили в кухне невиданный в Нюксенице агрегат — кипятильник «Титан». Таким образом, в жилом доме нам было необходимо только место для отдыха, для уединения, для сна, а это давало возможность ограничиться на каждую пару небольшой комнатой.
Я говорю «пару» не потому, что у нас были все бездетные, а потому, что я с самого начала проводил мысль, и она была весьма охотно принята коммунарами, что, переехав в общий дом, мы должны размещаться не семьями, а в таком порядке: дети до трех лет — в постоянно действующих яслях, от трех до семи-восьми лет — в детском саде, школьники и вообще молодежь — в общежитиях по возрастам и полу, старички и старушки, если они вдовые, также в общежитиях. И только супружеские пары должны получить отдельные комнаты.
Из этого расчета я и планировал дома, к постройке первого из которых мы приступили. Между тем в нашем распоряжении имелись только свои руки да лесоматериал. Денег не было ни копейки, и неоткуда было их взять. Живя единолично, каждый в зимнее время так или иначе подрабатывал то на лесозаготовках, то извозом, но теперь было не до того, все силы были брошены на перевозку леса и построек, а поэтому наступило полное безденежье.
Конечно, у отдельных коммунаров деньги, наверное, были, но никто их в общую кассу не предлагал. Обобществления денег мы не провели именно потому, что сомневались, что все внесут их полностью, а силой апостола Павла никто из нас не обладал, чтобы сделать с утаившим то, что он сделал с Ананией, когда тот отдал не все деньги[430].
Поэтому я почти с первых дней стал внушать коммунарам мысль, что нам необходимо взять на строительство кредит в банке. Они, боясь залезть в долги, от этого долго отнекивались, а между тем дошло до того, что не на что стало купить осьмушку[431] махорки, и, чтобы меньше шло на это денег, почти все коммунары вместо курения забавлялись нюхательным табаком, его осьмушки-то хватало на более долгий срок.
Наконец они все же поняли, что без кредита не обойтись: ведь нужно стекло, нужны печные, дверные и оконные приборы, нужны гвозди. Не было у нас своих столяров и печников, их надо было нанимать. Получив согласие на взятие кредита, я поехал в банк, но там сказали, что на строительство жилья денег для кредитования нет. Спасибо, в губкоме партии со мной согласились, что кредит нам необходим, и тогда дали.
