«Юность». Избранное. X. 1955-1965 - Василий Аксенов

Владимир Гнеушев

Последний автобус

Шел по снежной улице автобус,Перед остановками скользя.Был он пуст и гулок,         точно глобус,Из какого выскочить нельзя.Только на сидении последнем.Молча хмуря брови при толчке.Ехал человек тридцатилетнийС голубой авоською в руке.Под рукой,     качаясь монотонно,Выдавая в нем холостяка,Рядом с незавернутым батономПрыгали два плавленых сырка.Он в пустую комнату приедет.Хлеб и сыр     на круглый стол швырнет.Из цветного чайника соседейВ банку кипятку себе нальет.Будет пить, губами долго дуя.Талый сахар вилкою долбя,Хлеб ломая в пальцах,          негодуяЗа характер робкий на себя.Дескать, есть работа и зарплата.Нет уюта,    то есть нет жены.В этом смысле, может быть,             ребятаПомогать товарищу должны!Комната!А черта ни в ней толку —Чтоб шагами знать ее длину?..…Глобус подобрал на остановкеПассажирку юную одну.Снег с пушистой шапочки          стряхнула.На него взглянув, билет взяла.Повернулась,     и опять взглянула,И к сиденью первому прошла.Час не ранний.Шла она откуда!Из театра или из кино!И уж если есть на свете чудо.Может быть,     в ее лице оно!Ну, решайся!Дело за немногим:Разговор пустячный заведи,А потом, сказав, что по дороге,К тихому подъезду проводи.Прозвенит звонок в квартире             сонной,И тогда ты     в сонной той глушиНезнакомый номер телефонаНа обертке сыра запиши…Но куда там!Снова скрипнул глобус,Девушка вздохнула         и ушла.Все, что получиться с ней           могло бы,Ночь тревожным снегом замела.Он сидит,    и думает он грустно.Как в свою он комнату войдетИ на стоп,    где холодно и пусто,Ужин опостылевший швырнет.За стеклом фонарь печально мокнет,И, далекий     засылая след,Снег летит,     и гаснут чьи-то окна…И смешно влюбляться          в тридцать лет…

Дмитрий Голубков

Осень, вечер

Иду, облипший мглой и листьямиЛесной угрюмой глухомани.Спешу, как будто к теплой истине,К огням, мерцающим в тумане.

Дорога дикая сужаетсяИ льнет к моим ногам доверчиво.Деревня мерно приближается.Звездою спелою увенчана.

В пруду, накрытом рваной ряскою.Окошко плавает багровое,И веет светом ночь сентябрьская,И пахнет хлебом и коровою.

Усни, деревня. Ты прекраснаИ в бдении     и в забытьи.Мне нравится следить,          как гаснутГлаза усталые твои…

Усни… А я брожу — не спится.Томит ночное одиночество,И хоть легко с ним распроститься.Уйти мне от него не хочется.

Зашептан шорохами леса,Пронзен пустынным поздним полем,Я слит с тобой, туман белесый.Овраг, твоей я смутой полон.

Я согреваюсь постепенноУ этих окон и плетней.Добрею от дыханья сенаИ лепетанья тополей.

Он греет — деревянный, древнийДух человечьего тепла.Усни, осенняя деревня,К тебе прижмусь душою я.

Глеб Горбовский

Роща

Она застроена не деревом,а музыкой —сквозными звуками.…Под елочкой,как будто в тереме,сижу себе и сердцем стукаю.Березовые убегания,и тихое житье гриба;и в каждой клеточке — дыхание,дыхание и плюсборьбаза каплю росную пупырышком,за продвижение корня,за уносящиеся крылышкиот неподвижного меня…

Вера Григорьева

Ненаписанные книги

Много книг ненаписанныхБродит по белому светуНа попутных машинах,Верхом,На речных катерах.Много есть на земле безымянных поэтов.Чьим рукам загрубелымПеро тяжелей топора.За ночными авралами сутками глаз не смыкая.За короткими строчкамиСрочных приказовЧеловек пообедать,Не то что писать, забывает,И живет на земле —Сам неизданный сборник рассказов.Все в надежде:Вот будет на стройке потише.Заместитель вернется,И первый сдадут агрегат, —Он присядет, подумает,Может быть, даже запишетТо, что сложено в памятиЧетверть столетья назад.Но потом новостройка,И снова работа с рассвета,И благие намереньяВспомнить, найти, изложить.Много книг ненаписанных ездит по белому свету.Людям некогда, люди торопятся жить.

Семен Гринин

Галя Огарышева

Тоненькая девочка.На ветру дрожа.Смотрит недоверчивоС шестого этажа.Яростно, пугающеНесется на углу:— Галя ОгарышевагЯ тебя люблю!С неба листья осениПадают к ногам.Из окна доносится:— Что за хулиган!Окно предусмотрительноЗакрывает мать.Ах, что они, родители,Могут понимать?Бегают, волнуются,Запирают дверь.Налетает с улицы:— Галочка, поверь!..Только как довериться?Мать кричит своеИ с утра до вечераОколо нее.А внизу взывающеСлышно на углу:— Галя Огарышева,Я тебя люблю!..

Парни с окраин

На свои участки утром раннимПарни собираются с окраин.На обед батон с собой прихватят:Нам пока что не помногу платят.Где-то лучше,     но туда не подаемся.Остаемся… Может, задаемся!Первый самосвал с далекой базыТыщу кирпичей привозит сразу —Теплых, красных, в крапинах закатных,И холодных, белых — силикатных.Как детей, мы их в руках таскаем,На большие стены опускаем,И дрожат, поставленные шатко,Под ногами трапы на площадках.Задаемся! Может, задаемся.Отработав, снова остаемся.Все спешим, боимся — опоздаем,В стужу котлован не покидаем.И никто пока что не хворает:Времени на это не хватает.Задаемся, парни, задаемся:Если тяжело, не сознаемся.Задаемся, снова задаемся:Жизнь построить целью задаемся.

Владимир Гордейчев

Вечные люди

Меня в Крыму судьба свелаС бойцами старого закала,О ком я слышал без числаИ с кем встречался очень мало.Годам немалым вопрекиОни поют, танцуют даже,Буденновцы, большевикиС пятидесятилетним стажем.И мы, из нынешних ребят.Со дня приезда в санаторийЖивем, поем со всеми в лад.Играем в шахматы и спорим,С друзьями Щорса в доминоСтучим, с оглядкою вначале,И пьем подпольное вино,Не разрешенное врачами.Но есть для нас неловкий миг.Рубеж, когда, куда ни денься.Нельзя уйти от нас самих:Мы только мальчики, младенцы.На пляже, весел и здоров.Увидишь вдруг на человекеСледы этапных кандалов,Невытравимые навеки.Услышишь вдруг, как инвалидГода последние итожит.А о работе говорит.Что без нее дышать не может,И, на минуту присмирев,Стоишь, в руках сжимая шляпу…С утра прибой рычит, как лев.Тугие разминая лапы.И я на берег выхожу,Скользя на каменистых грудах.На скалы вечные гляжуИ думаю о вечных людях,Кому и годы нипочем,Кто с юных лет живет на свете,Как эти глыбины, плечомПроламывая встречный ветер.

Андрей Дементьев