Великие научно-фантастические рассказы. 1939 год - Кэтрин Л. Мур

последнего цента, но скоро заработаем достаточно, чтобы делать все, что захотим. Все что угодно!

– Что угодно, лишь бы Биллу не пришлось вставать рано утром по воскресеньям, – с улыбкой произнесла Джоан, и все рассмеялись.

– Ни один здравомыслящий миллионер рано утром не встает, – сказал Билл.

Сталелитейный и стекольный завод «Реплики шедевров» сиял, словно бриллиант, на зеленых холмах графства Суррей. В каком-то смысле он действительно появился благодаря бриллианту, а именно – продаже копии «Кохинура». Это была единственная сделка компании «Драгоценные камни», которую правительство закрыло, как только стало ясно, что она обрушит мировой алмазный рынок.

Дочерняя компания «Продукция из радия» процветала на севере, поскольку в ее пользе для науки никто не сомневался. Однако сердца всех трех директоров компании принадлежали «Репликам шедевров», и именно здесь они проводили большую часть времени. Знаменитые произведения искусства со всего мира попадали в заводские залы и порождали бесчисленные копии самих себя для распространения и продажи по вполне разумным ценам.

Семьи со средним достатком могли любоваться полотнами Джона Констебла или Уильяма Тернера в столовой и статуэтками Родена в прихожей. Когда появилась возможность владеть шедеврами, подлинными во всех отношениях, интерес к искусству чрезвычайно возрос. Пожив некоторое время в окружении картин и скульптур, люди начали видеть в них красоту – ведь настоящая красота не всегда очевидна с первого взгляда – и стали жадными до новых знаний о произведениях искусства и их создателях.

Итак, три директора – Уилл, Билл и Джоан – направили всю свою энергию на удовлетворение потребностей мира в красоте и, осознавая свою роль в развитии цивилизации, были весьма ею довольны.

Впрочем, недолго.

Однажды Билл, всегда нетерпеливый и легко поддающийся скуке, вспылил прямо посреди собрания.

– Надоела мне эта династия Мин! – воскликнул он, сметая со стола стопку бланков.

Джоан и Уилл, узнав симптомы, обменялись насмешливыми взглядами.

– Послушайте, – продолжал Билл, – не знаю, как вы, а я сыт по горло! Когда мы превратились в скучных дельцов? Это не наша жизнь. Одно и то же день за днем! Я так с ума сойду! Мы ученые, а не торговцы. Ради бога, давайте придумаем что-нибудь новое! – Небольшая буря принесла ему облегчение, и Билл почти сразу расплылся в улыбке. – Я ведь прав? – воззвал он.

– Прав, – хором ответили Джоан и Уилл.

– Ну, и что скажете?

Уилл кашлянул.

– Собственно, мы с Джоан тоже говорили об этом сегодня утром, – ответил он. – Мы предлагаем продать фабрику, вернуться в нашу старую лабораторию и переоборудовать ее.

Билл взял чернильницу и торжественно вылил ее содержимое прямо на бесценный столик эпохи Мин. Чернила образовали на нем блестящее озеро.

– Наконец-то мы снова в здравом уме, – сказал он. – Нужно продолжить исследования. Я совершенно убежден: копии живых существ нам не удавались потому, что мы приняли за x и y…

– Подожди, – перебил его Уилл. – Прежде чем мы приступим к работе, я… То есть одна из причин, по которой мы с Джоан хотели оставить дела… Ну…

– Он пытается сказать, – тихо произнесла Джоан, – что мы хотим пожениться и взять небольшой отпуск, прежде чем возобновить исследования.

Билл уставился на них. Он чувствовал, как щеки заливаются краской. Он впал в оцепенение.

– Так! – сказал он. – Так…

(Он не мог думать ни о чем другом. Не верится! Надо отложить размышления до тех пор, пока он не останется один, иначе его крайнее огорчение станет для всех очевидным.)

Он машинально протянул руку, и они оба ее пожали.

– Вы же знаете, я желаю вам всевозможного счастья, – прохрипел он.

Его разум словно вмиг опустел. Он силился выдавить из себя хоть пару слов, но почему-то не мог составить ни одной осмысленной фразы.

– Думаю, мы поладим, – сказал Уилл, улыбаясь Джоан. Она ответила на его улыбку, чем ранила Билла в самое сердце, пусть и неосознанно.

Билл наконец взял себя в руки и попросил, чтобы им принесли вина. Он заказал бутылку, скопированную с чрезвычайно редкого экземпляра 1894 года.

Ночь стояла безлунная и безоблачная, мириады сверкающих бледно-голубых точек Млечного Пути рассыпались по небу, словно кто-то бросил горсть бриллиантов на черную бархатную ткань. Однако они беспрерывно мерцали потому, что в верхних слоях атмосферы двигались мощные воздушные потоки.

На улице Суррей-Лейн было темно и тихо. О существовании людей напоминали только случайные блики автомобильных фар, проносившиеся вдоль шоссе почти в миле оттуда, и красная точка зажженной сигареты в просвете между живыми изгородями.

Сигарета принадлежала Биллу. Он сидел на воротах, глядя в небо и гадая, что делать со своей жизнью. Он чувствовал себя совершенно потерянным, никчемным и подавленным. Раньше ему казалось, что «душевная боль» – всего лишь расплывчатый описательный термин. Теперь он узнал истинный смысл этих слов. Боль, которая непрестанно разрывала его изнутри, он ощущал физически. Он всем своим существом жаждал видеть Джоан, быть с нею. Гнетущая тоска не давала ему покоя. Он почти молил бога о передышке.

Билл попытался воззвать к своей рациональности.

– Я же человек науки, – сказал он себе. – Почему я должен позволять матушке-природе так мучить и травить меня? Все ее уловки стары как мир. Эти ощущения – лишь химические реакции, секреция желез, попадающая в кровь. Неужели мой разум недостаточно силен, чтобы противостоять? Тогда у меня плесень в голове, а не научный инструмент, которым я гордился.

Он смотрел на яркие звезды, казавшиеся вечными и неизменными. Вечны ли они? Да, они будут выглядеть точно так же, когда все человечество со всеми своими страстями покинет планету, оставив ее ледяной и темной. Но Билл знал, что, пока он смотрел, звезды летели во тьме, удаляясь от него со скоростью тысяч миль в секунду.

– Природа – лишь набор иллюзий, – повторял он.

Вдруг в его голове возникла мысль, которая подействовала будто наркоз и отвлекла его на несколько минут. Где-то в глубинах подсознания зашевелилась идея, неделями зревшая без его ведома и внезапно проявившая себя. Он вздрогнул, выронил сигарету и не стал ее поднимать.

Билл неподвижно сидел на воротах и размышлял. Мысль дикая, совершенно дикая. Но если упорно и долго работать, она могла бы осуществиться. Во всяком случае, у него будет повод жить, пока есть хоть какая-то надежда на успех.

Он спрыгнул с ворот и, взволнованный, быстро зашагал по переулку обратно к заводу. Его разум уже перебирал возможности, жадно принявшись за планирование. Предчувствие нового приключения на время заглушило сердечную боль.

Прошло полгода.

Билл провел большую часть времени, расширяя и переоснащая старую лабораторию. Он пристроил загон для кроликов и превратил соседний участок земли в могильник, чтобы избавляться от тех, кто умер от его рук. Это кладбище не было похоже ни на одно другое, ведь там лежали мертвецы, которые никогда не умирали, – потому что никогда не жили.

Исследования ни к чему не привели. Он мог сделать, атом за атомом, точную физическую копию любого животного, однако дубликаты