В борьбе с большевизмом - Павел Рафаилович Бермондт-Авалов

важному делу и просит меня приехать к нему на совещание. После этого совещания, на котором присутствовали сенатор Римский-Корсаков и барон Рауш фон Траубенберг, я устроил через несколько дней подобное же совещание у себя. Ко мне приехали сенатор Римский-Корсаков, барон Таубе и князь Оболенский.

В то время предполагался монархический съезд в Рейхенгалле. Особых освещений этого вопроса не было, но предположения общего характера высказывались. На последнем совещании мне было сказано: «Отныне мы работаем вместе – вы поддержите нас, как и мы вас».

С aрмией моей я сохранял в то время лучшую связь, что ясно видно из прилагаемых к книге многочисленных писем и фотографий. Значит, в моих руках были крепкие нити и, следовательно, возможности при наличии денег поднять армию и выйти с ней снова на борьбу с большевиками. Это хорошо учитывали будущие руководители монархического съезда и потому разговоры со мной велись в определенных рамках. Я тоже учитывал мой удельный вес и был крайне рад, что работа не застывает, что где-то в глубине назревают планы, пробивается дорога к возможностям борьбы.

Срок съезда в Рейхенгалле приблизился. Я был уверен, что присутствие мое на этом съезде, судя по предварительному совещанию с названными лицами, неоспоримо. Однако миновал съезд, и я даже не был поставлен в известность о кардинальных вопросах, разбиравшихся там.

Письмом я немедленно запросил г. Маркова 2-го о причинах такого умолчания. Я писал между прочим: «…Меня тем более удивило такое невнимание, что как я, так и те генералы, которые сейчас остались в лагере при частях, которыми они в свое время командовали, опираемся на тысячи людей, делом и кровью доказавших свою преданность Монархии. Таким образом мы сейчас лишены возможности выразить не только наше, но и их мнение, каковое, полагаю, будет и впоследствии не безынтересно, так как они, а не те которые творили политику в тылах, будут решать вопрос о будущем России».

После Рейхенгальского съезда образовался Высший монархический совет, его возглавил Марков 2-й и мое письмо, таким образом, рассматривалось уже как официальный протест, а не частное заявление. В ответ на это я получил следующее письмо, подписанное Н. Марковым.

«Секретно

Милостивый Государь князь Павел Михайлович.

В ответ на Ваше письмо, в коем Вы запрашиваете о причинах неприглашения Вас на Съезд в Рейхенгалле, имею честь уведомить Вас, что вызвано это было серьезными тактическими соображениями.

Бюро по созыву съезда великолепно знало и ценило Ваши монархические убеждения и чувства командовавшейся Вами армии, шедшей под историческими лозунгами. Но созывая первый монархический съезд, на который должны были приехать, а затем возвратиться обратно представители всех стран, и на коем сосредоточено внимание и тех иностранных правительств, кои враждебно относятся к нашей работе и только ждали возможности ударить по монархическому делу, – бюро вынуждено было проявить сугубую осторожность и поэтому отказаться от чести иметь Вас в состав Съезда. Осторожность же эта была вызвана тем, что как раз в этот момент в лагерях производился от Вашего имени набор в германские отряды, действующие в Верхней Силезии, что широко известно, и Ваше присутствие на Съезде бесспорно было бы связано с этим волнующим Европу вопросом и вызвало бы лишние и вредные выпады против Съезда.

Все это передал Вам еще до Съезда барон М.А. Таубе.

Думаю, что после данных Вам ныне разъяснений Вы, как преданный идее монархист, поймете, что бюро Съезда поступило правильно и, конечно, совершенно не руководствовалось предполагаемым Вами воздействием на него отдельных лиц.

Прошу Вас принять уверение в отличном моем уважении и преданности

Н. Марков».

Эта переписка своевременно была мною разослана в немецком переводе близким мне германским организациям для информации. Боязнь, что облик Рейхенгалльского съезда приобретет германофильскую окраску и что «союзники» наложат свое «veto» на монархические организации вне пределов Германии, проникла и в руководящие круги монархистов. Отсюда и весь тот уклон деятельности Совета, который нельзя назвать иначе как расплывчатым: и своих не обидеть («союзников»), и чужих не задеть (Германии). Для меня же «союзники» были давно уже не «своими», и такой образ действий Совета шел вразрез с моими убеждениями.

Чтобы еще рельефнее подчеркнуть свое отделение от меня, Совет в одном из номеров своего бюллетеня, выходящего в Берлине, (Еженедельника), поместил заметку такого рода:

«За последнее время поступают многочисленные запросы о степени участия возглавляемых Высшим Монархическим Советом организаций в предприятиях будто бы организуемых генералом Бермондтом.

Мы имеем возможность заявить, что руководящие монархические круги ни в Германии, ни в других странах никакого отношения к означенному предприятию не имеют».

Политическая линия Совета обрисовывалась яснее. Ознакомясь с этой заметкой Высшего монархического совета, части мои, находившиеся еще нетронутыми в лагерях, неожиданно прислали мне 20.10.21 письмо, которое я считаю обязательным привести здесь как яркую иллюстрацию настроений, владевших тогда моими офицерами и солдатами.

«Ваше Сиятельство Глубокоуважаемый князь Павел Михайлович.

Мы, офицеры и солдаты Западной Добровольческой Армии, бывшей под Вашим командованием, считаем своим долгом обратиться к Вашему Сиятельству со следующим письмом.

Избранный Вами весной 1919 г. путь политической и военной работы, направленной на создание будущей тесной дружбы между Русским и Германским народами и к восстановлению Императорского престола встретил много врагов.

Злые люди, руководимые одни 1 завистью, а другие – желанием в будущем набить себе карманы, обращая против Вас свою злобу и старания запятнать Ваше имя, тем самым оскорбляют и затрагивают нас. Мы, проработав с Вашим Сиятельством более двух лет, достаточно хорошо узнали Вас и непоколебимо верили искренности Ваших намерений, что и заставляет нас обратиться как к Вашему Сиятельству с настоящим письмом, так одновременно и к Высшему Монархическому Совету с целью открыть ему глаза на существующее положение, так как или неосведомленность Совета в нашем взгляде на Вас, или, что еще хуже, намеренное нежелание считаться с нашими взглядами, может служить объяснением той работы, которая им ведется против Вашего Сиятельства.

До выступления с их стороны в печати (Высший Монархический Совет 25.10 «Грядущая Россия № 4 и 7) молчали и мы, но дальше молчать нельзя. Активное дело спасения нашей Родины фактически будет твориться нашей кровью, так пусть же не заблуждаются в наших настроениях те, кому это ведать надлежит, согласно носимому ими высокому званию и не считают, что мы слепы и глухи ко всему, что вокруг нас происходит.

Мы пойдем только за теми, кого мы знаем и кому на основании прошлого опыта, имеем данные верить.

Примите Ваше Сиятельство настоящее выражение наших искренних чувств любви и уважения к Вам.

20.10.21 г.

(Следуют многочисленные подписи чинов армии)».

На имя председателя Монархического Совета письмо было следующее, копия с него