Ди-Джей - Александр Берник

Дима: — Не Сюзи. Убиваться мне сейчас никак нельзя. Уж больно тяжёлый отрезок прошёл. Мне бы его закрыть и пойти баеньки. Повторять этот день — себе дороже.

Так, пререкаясь с выдуманной в голове бабкой, ученик-недотёпа и совершил самую большую ошибку дня. Он уснул. Да какой там уснул — вырубился. Даже прекрасно осознавая, что этого делать ни в коем случае нельзя, в не зоны своего убежища. И это на экзамене!

Осознал это абитуриент в результате встряхивания его мозгов старой служанкой, когда та немилостиво тормошила любовного прохвоста, вырывая соню из забытья без сновидений. Молодой человек соскочил, изображая на лице обескураженность. Несколько секунд пялился на старуху, безбожно кривляющуюся и махающую руками в полном беззвучии, пытаясь что-то сурдопереводом втолковать тупому иностранцу.

Из всей пантомимы Дима понял только одно ругательство: чтоб у тебя член на лбу вырос и по губам нашлёпал. Это настолько обидело попаданца, что он ещё несколько секунд пытался подобрать адекватный ответ на подобное оскорбление. Но не успел.

В спальню ураганом ворвался Ришелье с двумя, на этот раз точно мушкетёрами и, глядя в упор на голого профессора, стоящего с открытым ртом напротив старой служанки, завопил что было мочи:

— Где он!

Вот дебил. Ослеп, что ли от ревности? Вот только мушкетёры оказались глазастее и, обогнув наперегонки кровать с находящейся в шоке и ничего не понимающей спросонок королевой, в два клинка, Диму взяли и просто закололи. И вот тут по-настоящему началась ночь сурка: ужасная и беспощадная, заперев экзаменуемого в жёсткие рамки считанных секунд…

Следующее его пробуждение от тряски оказалось не менее драматичное. Он опять потерял драгоценные секунды на тупое разглядывание пантомимы «рыбьего глаза». Резко вспомнил феерическое появление герцога с двумя Армагеддонами при оголённых шпагах, но ничего сделать не успел, потому что вместо активных действий по скрытию с места преступления, по старой русской традиции принялся лихорадочно думать, что делать, и кто виноват.

Третья его «растормошка» выдалась более продуктивной. Всё равно, потеряв в начале пробуждения несколько бесценных секунд, он не стал размышлять, а кинулся действовать. Вернее, ноги в руки и бежать, прихватив с полу рубаху, памятуя, что при любом раскладе нельзя оставлять следов своей похотливой деятельности. Это правило Суккуба ему чётко на заднице стеком прописала.

Не успел. Длинная рубаха попала под ноги. Запутался. Упал. Вскочил. Открыл задвижку. Зарезали. Следующий раз сгрёб одежду аккуратней. Успел открыть задвижку, дверь, выскочил в тайный ход — зарезали. На очередном дубле добежал до первого поворота. Потом до второго. Но до третьего, ему даже после шестой попытки добежать не получилось.

Сменил тактику. Схватил рубаху, но не кинулся к потайной двери, а юркнул под кровать, где притаился, и несколько секунд лихорадочно анализировал ситуацию. Герцог гаркнул предусмотренный сценарием вопрос-вопль. Молодцы кинулись искать. И первое куда заглянули, правильно — под кровать. Зарезали не вынимая.

Так он проделал раза четыре, стараясь эти считанные секунды использовать для нахождения выхода из сложившейся ситуации. Уже не помня, на какой попытке, загнанный в угол крысёныш в корне поменял тактику.

Он не стал убегать, прятаться, а кинулся напролом через парадную дверь, используя эффект неожиданности. Входные створки распахнулись, и он с разбега снеся герцога и одного из мушкетёров, рванул куда глаза глядят, даже не прикрывая ни болтающийся спереди отработавший своё на королеве инструмент, ни голую задницу, сверкая тем и другим в освещённых свечами коридорах замка Тюильри на всеобщее обозрение.

Прислуга, попавшаяся на пути при таком фееричном забеге, шарахнулась в сторону, прячась за портьеры. Дима это заметил и на будущее подумал сделать то же самое, вместо того чтобы нестись сломя голову непонятно куда. Но долго ему размышлять на эту тему не дали другие стражники — гвардейцы. При первой же встрече с парочкой мордоворотов, после третьего поворота молодой человек притормозил и тут же был безжалостно убит.

Ни стой — колоть буду, ни предъяви документы, ни почему в таком виде. Вообще даже признаков на какое-либо дознание со стороны охранных органов — сразу расправа. И возмутиться бы по этому поводу, но времени впритык. Вернее, его вообще не было ни на что.

На следующем прорыве нырнул за тяжёлые шторы после второго поворота. Нашли практически сразу. Спрятавшаяся рядом прислуга сдала. Затем скрылся за портьерами после первого поворота. Вот здесь искали чуть дольше. Сначала проскочили, но та же прислуга за вторым поворотом сдала, что не пробегал такой. Вернулись, нашли, закололи.

Ситуация казалась безвыходной: ни спрятаться, ни убежать. Полный затык. Но последний вариант больше всего давал времени подумать, поэтому смертник раз пять его использовал, прежде чем в очередной раз сменил тактику.

На следующем пробуждении в королевской кровати и практически сразу кинувшийся бежать со скомканной рубахой в руках, он затормозил у входных дверей, ожидая появления в них Ришелье с мушкетёрами. Этих образовавшихся свободных секунд хватило на принятие нового решения.

Загнанный в угол любовник не стал готовиться к тарану и прорыву, а, метнувшись к дальней от кровати створке, просто спрятался за тяжёлой шторой, непонятно для чего тут висевшей. В голове возник довольно простой, но вместе с тем многоходовый план поэтапного ретирования от облавы.

Троица влетела как пописанному. Левая створка несильно, но ощутимо ударила через плотную ткань спрятавшегося развратника. Дима успел поймать её за ажурную ручку и прикрылся створкой, как щитом.

Прозвучал вопль Ришелье, отыгрывающего роль Отелло. В это время рогоносец с парным сопровождением выстроились у балдахина Марии Медичи, каждый по-своему пожирающий офигевшую спросонок королеву. Естественно, и не думая осматриваться по сторонам.

Этим Дима и воспользовался. Он тихонечко выскользнул из-за двери, прошмыгнул в коридор и тут же вновь укрылся за портьерой, так же симметрично висевшей с обеих сторон от распахнутых створок. В спальне тем временем начался обыск, судя по топоту сапог, мечущихся из угла в угол.

Вот только продолжался обыск всего считанные секунды до того момента, как Её Величество соизволило, наконец, окончательно проснуться и прийти в себя от вакханалии, творившейся в её спальне.

— Пошли вон! — в ярости взревела королева-мать, вкладывая в свой праведный рёв такую ментальную мощь, что всю троицу, словно порывом ураганного ветра сдуло, выбросив незадачливых сыскарей обратно в коридор.

Ришелье громко и часто дышал, как разъярённый бычок на корриде, стоя сразу напротив захлопнувшейся перед его носом двери, что являлось явным участием в этом старой Сюзанны. Не королева же нагишом за ними дверь закрывала. Мушкетёры тупо топтались за спиной шефа, сделав