Шпион в Хогвартсе: отрочество - Яна Мазай-Красовская

Том медленно пошел по снегу на голос, показавшийся ему таким знакомым… Перед глазами расплывались очертания ледяной пустыни, медленно превращаясь в какое-то помещение, где горел камин.

Огонь. Том протянул к нему обе руки, а пламя, сперва немного отпрянув, вдруг обняло его, выскочив из своего каменного узилища.

— Ты тоже хочешь быть свободным? — прошептал ему Том. — Иди. Иди ко мне. Мы будем свободными вместе.

И его снова обняли теплые, совершенно не жгущиеся огненные руки…

А лицо стало отчего-то совсем мокрым.

Всхлип — тихий, на грани слышимости.

Опадает огонь.

Том открыл глаза и увидел шкафы с книгами, знакомую дверь и лежащую у его ног черноволосую женщину. И осознал, что полулежит на небольшой банкетке в библиотеке.

Хогвартс.

Ирма…

Медленно, словно во сне, он опустился на пол.

Черные волосы с седой полосой разметались по каменным плитам. Веки припухли от слез. Она едва дышала — слишком много было отдано сил, слишком много… Столько, что трудно сделать вдох, но она еще боролась.

И он понял, кто был тем спасительным огнем.

Осторожно Том поднял ее и уложил туда, где только что лежал сам.

Артефакт-накопитель всегда был с ним, бесценное сокровище, еще одна запасная жизнь.

Зачем она ему?

Не раздумывая больше, он прижал накопитель к коже Ирмы — холодной, почти ледяной.

Ему не нужно было смотреть вглубь — он понимал, где она сейчас. В его ледяной пустыне.

— Не отдам, — прошептал неизвестно откуда появившийся теплый ветер, обнимая ее, гладя по волосам. — Не отдам.

— Не отдавай, — думала в ответ Ирма, и ледяные гвозди, распявшие ее тело по льдине, начинали таять, но заледеневших губ было не разомкнуть пока даже такому теплому ветру.

Это больно. Но это — жизнь.

Ирма медленно открыла глаза, едва разлепляя смерзшиеся ресницы…

— Сумасшедшая, что ты устроила… чуть не выжгла себя… — прошептал ветер.

Она хотела потрясти головой, как всегда, когда с чем-то была не согласна, но в глазах потемнело, и она едва не впала в небытие.

Теплый ветер обнял, согревая ее спину, дыхнул теплом в затылок, в шею… Ее била дрожь, но она ответила непослушными губами, медленно, с каждым выдохом:

— Все… было… правильно.

— Ирма-а, — прошептало тепло прямо в ее ухо.

Не успев удивиться, откуда ветру известно ее имя, она провалилась в сон.

Просто сон.

Том отпустил ледяные пальцы и поднял взгляд, уловив краем глаза колыхание сгустка тьмы возле стрельчатого окна, и его пронзила обреченность. Дементор.

А он едва может двигаться.

Том сжал зубы и медленно достал палочку… Он не сдастся просто так, пусть это и безнадежно.

Тьма качнулась, словно кивнув, и медленно всосалась в оконный проем…

Он закрыл глаза и медленно открыл снова. Никого.

Может, померещилось?

Ровное дыхание спящей женщины успокаивало. Том провел пальцами по ее щеке и улыбнулся.

Его женщина. Что бы она там себе ни навоображала. Его.

«Теперь эта Муха никуда не улетит», — засмеялся в глубине его памяти вредный мальчишка.

«Поймаем, — улыбнулся в ответ Том. — Ну, здравствуй, шиза. Не думал, что встретимся».

«Идиот, я не шиза, я совесть».

«О-о-о?» — напрягся Том.

«Совершенно верно, милорд, — голос сочился ехидством. — Мужик, ты попал».

* * *

— Молния для синьора Снейпа!

Звонкий голосок мальчишки-курьера разбудил задремавшего было портье в Аль Порто Ди Лукка, небольшой гостинице в Тоскане. Тот спросонок долго вертел в руках конверт, пока сообразил, что его клиенты сегодня утром рассчитались и выехали, и крикнул:

— Они уехали куда-то на побережье! Эй!

Но курьера уже след простыл…

— И куда это теперь? — пожилой портье покрутил в руках конверт и со вздохом отправил его в мусорную корзину. Нового адреса его бывшие постояльцы не оставили… Видимо, собирались, отдохнув немного на пляже, возвратиться домой. Он вздохнул, посмотрев на смятый конверт. По уму, надо было бы отправить на домашний адрес — он в книге регистраций. Но ведь синьор Грассо опять велит ему делать это за свой счет: вроде как, сам виноват. А в чем он виноват, если эти мальчишки слишком быстро бегают и не слушают, что им говорят?

* * *

— Наконец-то мы дома!

Довольная Эбби первой толкнула калитку и замерла:

— Папа. Кэти. Тут что-то не так.

Навьюченный вещами отец только что отпустил такси и стоять нагруженным лишнюю минуту не собирался:

— Иди уже… Тяжело.

— А я тебе предлагала все уменьшить!

— Абигайль…

— Милые, не ссорьтесь. Все устали. Эта задержка рейса… сейчас просто пойдем и поспим. Завтра, все завтра!

— Но, Кэти, тут что-то плохое…

— Мы же не маги…

— А я? А где мама? И Северус ведь должен приехать! Ау! Эгегей! Нет никого, видите? Что-то случилось!

— Ох, Эбби, дай уже пройти и сложить вещи. Потом разберемся. И потише, сестренка спит… Полдвенадцатого ночи, кого ты дергать собираешься в это время? Совершенно неприлично…

Семья наконец прошла в дом, где все устало разбрелись по спальням.

Утро началось… со скандала.

Мирная, добрая и спокойная Кэти вдруг окрысилась на любимого супруга так, что вскоре по дому начали летать тарелки, причем без всяких там Левиос. Тобиас в долгу не оставался, правда, пока больше ругался, чем рукоприкладствовал. Сестренка громко ревела в детской и отбивалась на любые попытки ее успокоить.

«Как с цепи сорвались, — думала Эбби, с трудом сдерживая себя, чтоб не наложить на отца Силенцио. — Не колдовать, не колдовать… Они мне этого не простят. Тьфу, да что это я, совсем дурная стала, надо срочно написать маме и Северу!»

Не по годам благоразумная девочка не стала лезть ко взрослым, схватила блокнот и карандаш, позвала свою сову и выскочила из дома. На детской площадке с утра было пусто, так что на встрепанного подростка с необычным питомцем никто внимания не обратил. Собственное раздражение понемногу стихало, но прорвалось в строчках письма к брату. Закончив второе, более спокойное, послание и адресовав его матери, едва дождавшись второй семейной совы (самой ленивой сипухи на свете!), Эбби обняла себя за плечи и начала прикидывать, когда ей ждать помощи. Задумавшись о том, что могло случиться, отчего все внезапно переехали, и почему им не написали заранее, она охнула про себя:

«Они же могут пострадать! Как я сразу не подумала!»

И со всех ног полетела обратно домой…

«Вовремя», — поняла она, едва только вошла.

Тобиас, дико ругаясь, пытался одной рукой перевязать рассеченную ладонь.