Вчера - Олег Зоин

— Уходите все как можно скорее вверх по откосу на шоссе, — продолжал он. — После взрыва вода хлынет по потерне и вырвется сюда, где мы стоим. Слижет к хренам. Бежим!

Все дружно бросились прочь от портала потерны.

В девять вечера с минутами, когда огонь по бикфордовым шнурам достиг запалов, грянул взрыв. Стоя уже на выезде с моста через шлюз, подрывники сначала почувствовали грозный толчок земной тверди под ногами, а затем увидели, как на сливной части плотины вдруг возник неуклонно надувающийся из эпицентра, где–то из потерны, пузырь мрачного неразборчивого цвета. Затем на миг небо над полукружьем плотины стало красно–кирпичным, как при сливе шлака из ковшей на полигоне шлаковых отходов «Запорожстали».

Многометровые глыбы расколотого ударной волной бетона адским напором воды обрушились вниз, к подножию плотины, открывая путь более чем трём кубическим километрам воды Днепровского водохранилища, в просторечии озера Ленина. Сине–зелёный водяной «язык» высотою примерно 30 метров и шириной около полутора сотен метров на глазах изумлённых подрывников в миг перемахнул, не вздрогнув даже, через мелкие скалы и острова, не ощутив препятствий и заметно расширяясь, растекаясь по свободному пространству нижнего бьефа, за считанные мгновения воткнулся в безмятежные дотоле воды нижнего бьефа, разметав их по сторонам фантастическими фонтанами и водоворотами, продолжил бешеный бег и накрыл остров Хортицу, береговую часть Старого города и прибрежные сёла неистово и утробно гудящей водяной стихией… И эта кошмарная волна понеслась, всё сметая, на юг, к Никополю, Каховке и Херсону, где как раз пытались перебраться на Левый берег Днепра полностью деморализованные и полуразгромленные части 2‑го кавалерийского корпуса, 9‑й и 18‑й армий Южного фронта.

— Боже ж ты мой!.. — Не по–чекистски прошептал командир полка НКВД, поднеся руки вискам. — Что же мы наделали? Почему такая брешь?..

Почему вместо расчетных 35 метров образовалась брешь шириной метров полтораста, было понятно только Эпову и Шацкому. То, что не успели заглушить потерну после укладки тола со стороны Левого берега, направило ударную волну не только вверх, но и вдоль плотины к шлюзу. Поэтому и такой результат. Да и двадцать тонн — заведомо перебор, перестраховка, хватило бы и пяти…

Грохот водопада практически не давал говорить.

Даже фрицы на Правом берегу оцепенели от удивления, разглядывая запорожскую Ниагару, и прекратили артиллерийско–миномётный обстрел 6‑го посёлка.

Пока Днепр продолжал вырываться на волю, рыча и множа жертвы, генерал Запорожец продолжал заводиться всё больше.

— Найдите кого–нибудь из СМЕРШа, мать вашу, пошлите арестовать этих диверсантов!

Дежурный по штабу фронта молчаливый майор, на вид отличник–десятиклассник, старательно выговорив «Слушаюсь!», куда–то побежал и вскоре вернулся с человеком от СМЕРШа.

— Лейтенант Петлюк, облуправление НКВД, по Вашему приказанию прибыл! Прикомандирован к СМЕРШУ. Слушаю Вас, товарищ генерал!

— Взрыв слышали? Считаю диверсией! Срочно разберитесь и арестуйте диверсантов!

Козырнув, Петлюк рванул к двери. И буквально в нескольких шагах от штаба наткнулся на группу, взорвавшую ДнепроГЭС.

— Кто здесь подрывники, кто уничтожил плотину? — крикнул Петлюк, как можно более проницательно всматриваясь в хмурые лица негодяев.

— Ну, допустим, я, — вяло сказал Эпов. Шацкий понял, что могут быть неясности, а то и неприятности, тоже приблизился к разъерепенившемуся лейтенанту. — Я руководитель подрыва, а что?..

— Следуйте со мной в штаб фронта, будете давать показания!

— Так мы туда и идём, не ясно разве? — удивился Шацкий.

— Не разговаривать. Шире шаг!..

Когда, миновав скучающего часового, прошли в подъезд, где располагался штаб фронта, и предстали перед генералом Запорожцем, тот с задержанными даже разговаривать не стал, углубясь в какие–то, возможно, важные бумаги.

Петлюк вышел вперёд и доложил:

— Товарищ генерал, диверсанты по Вашему приказанию арестованы и доставлены!..

— Завтра же, перед строем, как собак!.. Лично!.. — закашлялся в гневе генерал.

Вскочивший со стула при виде задержанных начальник Особого отдела фронта истерично запричитал, топнув для убедительности ногой:

— Сдать оружие! — И лично забрал у подполковников наганы в кобурах и приказал Петлюку отконвоировать их в подследственную тюрьму фронтового СМЕРШ’а…

Таким образом, генерал Запорожец, не зная, что делать с подполковниками–диверсантами, к тому же ввиду поступившего уже распоряжения о передислокации штаба вглубь обороны, удачно выбрался из деликатного положения…

Часа через два после взрыва к краю прорана решились подойти, ведомые первым замом наркома электростанций Жимериным, отцы города — руководители Днепроэнерго Гуменюк и Тополянский, директор ДнепроГЭСа Касьянов, начальник Днепростроя Логинов, парторг ЦК на ДнепроГЭСе Кочетков, предгорисполкома Скрябин, шеф НКВД Леонов, 2‑й секретарь обкома КП(б)У Кириленко, 1‑й секретарь горкома партии Комаров. Генерал Запорожец почему–то не пошёл, сославшись на критичность обстановки.

Пока проверяльщики осторожно и молча, без единой папиросы и руководящего матерка, шли в вечерней темноте, боясь зажечь фонарики из–за возможного обстрела с Правого берега, над тяжело дышащими мужиками бесстрастно висело звёздное небо, украшенное узким С-образным серпом близкой к новолунию, ущербной Луны и поминутно перечеркиваемое пунктирами метеоров из привычного августовского звездопада Персеид — метеорного потока, ежегодно появляющегося со стороны созвездия Персея при прохождении Земли через хвост кометы Свифта — Туттля.

Днепровская вода с рёвом, от которого закладывало уши, яростно сотрясая уцелевшие секции плотины, устремлялась вниз, затопляя не только остров Хортицу, но и обрекая на гибель всё живое в низовье Днепра. Невидимое облако мельчайших брызг, как осенний дождь, накрыло комиссию пеленой прохладной влаги. Настил моста над сохранившейся частью плотины тревожно вибрировал, и казалось, что разрушение ещё не закончилось и в любое мгновение неукротимый поток унесёт и плотину, и шлюз, и беспечных начальников, решившихся подойти к прорану…

Уже ночью в обкоме партии вдруг появилось сообщение о том, что некоторые части нашей армии не успели переправиться на левый берег. Это были неприятные минуты: не поторопились ли со взрывом? Но затем кто–то сказал, что погибли одни немцы, и любопытные успокоились.

Однако когда к утру основной девятый вал прошёл, на вербах, вязах и дубах в днепровских плавнях от Запорожья до Херсона остались висеть в изуверских позах десятки тысяч красноармейцев, погибших или погибающих мучительной смертью. Многие были ещё живы и корчились под палящим солнцем, не в состоянии отцепиться от ветвей и доплыть до спасительного берега — местами ширина Днепра достигла трёх километров.

Немцы, появившись утром 19‑го на незатопленных участках Правого берега, развлекались тем, что достреливали красноармейцев, висящих в пределах уверенного выстрела, тренируя навык прицельной стрельбы. Но и такая смерть была, вероятно, избавлением и благом, потому что тем, до кого было не дотянуться выстрелом весёлым гансам, кто завис ближе к Левому берегу, придется не один день усыхать под августовским солнце от жажды и ран, умоляя всевышнего даровать хоть какую, но быструю смерть…

Едва очередному отряду немцев буквально на следующий день удалось захватить Хортицу, они согнали женскую часть населения расположенного на высоком Правом берегу села Бабурки и приказали убирать тела утонувших красноармейцев, разбросанные по полям и огородам, висевшие на деревьях в плавнях на юге острова. Понятно, что в первую очередь они заставили собрать и захоронить немецких солдат, вчера так играючи ворвавшихся на Хортицу и тоже погибших от неожиданной стихии.

В Старой части Запорожья, на расстоянии многих километров вниз по Днепру, от удара бешеной волны вылетели оконные рамы и развалились сараюшки.

Что творилось, описать спокойными словами невозможно. Это был водяной ад. В Дубовой роще, в плавнях острова Хортицы и Днепровских плавнях на десятки километров к Никополю и дальше вплоть до Каховки и Херсона находились наши воинские части, пытавшиеся днём 18‑го августа переправиться на Левый берег.