Вчера - Олег Зоин

Находившийся в городе заместитель предсовнаркома СССР Первухин в присутствии второго секретаря обкома Кириленка оглоушил новостью. Москва уже не предлагала ускорить демонтаж и эвакуацию турбин и ценного оборудования ГЭС, а поставила задачу подготовить взрыв плотины ДнепроГЭСа.

Причём, надо было устроить такой взрыв, чтобы помешать немцам использовать плотину для переброски войск, и в то же время так взорвать, чтобы после войны быстро восстановить гидроэлектростанцию. Посовещавшись с вызванными на совещание работниками Наркомата электростанций и «Днепрэнерго», решили заложить взрывчатку в верхнюю потерну (туннель в теле плотины, соединяющий правый и левый берега). А чтобы взрывная волна пошла в нужном направлении и разрушила только несколько пролетов сливной части плотины, а вместе с ней — и мостовой переход, место закладки взрывчатки отделить с обеих сторон мешками с песком…

Ну и закрутилось.

Управление тыла по приказу начальника инженерных войск генерала Леонтия Котляра выделило и доставило автомобилями на эн–ский подмосковный аэродром 20 тонн тола. 12‑го августа лётчики получили команду перебросить сверхважные и сверхсекретные ящики в Запорожье.

Грузоподъемность «ТБ‑3» — 4000 кг. Авиаторы прикинули — это значит, восемьдесят мешков по 50 кило. Понадобится три рейса двумя самолётами. 13‑го и 14‑го вышло по–намеченному — слетали на Мокрянский фронтовой аэродром под Запорожьем без приключений, перевезли благополучно 16 тонн.

14 августа подполковника Бориса Эпова вызвал начальник инженерных войск Главного военно–инженерного управления генерал Леонтий Котляр и предложил подготовить расчёты о выводе из строя Днепровской ГЭС путем разрушения плотины, моста через аванкамеру и машинного зала. В конце разговора генерал приказал Эпову вылететь завтрашним утром специальным самолетом в Запорожье с приданными двумя младшими лейтенантами для подготовки и выполнения намеченных разрушений.

— Все необходимые указания начальнику инженерных войск Южного фронта полковнику Шифрину я уже передал, — заверил генерал Котляр. — И не забудьте, что сигналом на выполнение задания будет отход на левый берег 157‑го охранного полка НКВД при подтверждении ситуации специально выделенным вам для связи с полком начальником отдела инженерного управления штаба Южного фронта подполковником Петровским…

15‑го августа мало того, что один борт «ТБ‑3» кто–то забрал, так ещё и трёх пассажиров пришлось брать. Поэтому заправились не по полной программе. На мешках с толом вольготно разлеглись в свободных позах подполковник Борис Эпов и два младших лейтенанта–взрывника.

— Слышь, товарищи пассажиры, — воспитанно кашлянул командир бомбардировщика, скосив глаз на три шпалы подполковника Эпова, подпиравшего спиной бухту бикфордова шнура, — у кого спички, зажигалки — сдать мне без пререканий. По прилёту — верну…

Пассажиры дружно заржали.

— Мы, командир, догадались, на каких перинах отдыхать будем. Не боись…

— Опять–таки, наверху прохладно будет, а гудеть добрых пять часов. Так вы брезентом укройтесь, когда замёрзнете. Стяните с мешков и — на себя… Поняли? Грузу ничего не будет, дождь не предвидится, а вы продрогнете ненароком… Пить захотите — вон ящик с «Нарзаном»…

К вечеру благополучно приземлились в Мокрой. «ТБ‑3» уверенно подрулил к ангару. Московские гости дружно побежали за угол ангара облегчить души.

— Как мало надо для счастья, — засмеялся один из лейтенантов, — еле дотерпел. И выйти не выйдешь, и жмёт — прямо зубы чешутся…

Застегнув что надо, Эпов первым делом заглянул в ангар и убедился, что основная часть груза аккуратно заштабелирована в углу просторного помещения. Навстречу Эпову уже торопился приданный ему для связи с полком НКВД подполковник Петровский.

Оставив пилотов сдавать груз, командированные последовали за Петровским в командный пункт аэродрома, где их ждала легковая машина для поездки в штаб Южного фронта.

Утро 16‑го началось с планёрки у главинжа ДнепроГЭСа Григория Шацкого. Обсуждали практические тонкости планируемого взрыва.

Народу набралось полный кабинет. Начальник инженерного управления Южного фронта полковник Шифрин, подполковник Эпов, сапёрный капитан, заместитель командира полка НКВД майор Косачёв, приданный Эпову для связи с полком НКВД подполковник Петровский, заместитель Шацкого Христенко и начальник охраны ДнепроГЭСа.

— Надо взорвать так, чтобы не допустить использование немецкими войсками плотины для переброски сил и техники, и в то же время оставить возможность после войны быстро восстановить её. — подытожил обсуждение Шифрин. — И хотя практики подобных взрывов нет, как нет и времени на академические расчеты, тем более на какие–либо пробные или лабораторные исследования, но приказ ГКО надо выполнять. Будем считать, что выделенных 20 тонн тола хватит для аккуратного разрушения плотины… За работу, товарищи!..

Решили всем составом совещания сходить на место и определиться конкретнее.

Массивные металлические ворота открылись, и из двора за машинным залом группа экспертов попала в верхнюю потерну — туннель в бетонном теле плотины высотой три с половиной метра и шириной метров пять. Этот туннель расположен в середине плотины на глубине более тридцати метров ниже проезжей части и служит для наблюдения за поведением бетонной толщи плотины и для служебного сообщения между правым и левым берегом.

_ Ну что, товарищи, затихли? Страшновато? — Улыбнулся Григорий Шацкий. — Вот на эту стену давит водная толща высотой в тридцать метров, так что давление на каждую точку здесь три атмосферы…

Бетонные стены потерны выглядели влажно, но вода в открытую нигде не струила. Против августовской дневной жары на улице в потерне чувствовался сырой подвальный холод. На потолке потерны на расстоянии в каждые полсотни шагов тускло светились электролампы. Под ногами шуршал песок и мелкие осколки бетона. Стены навечно сохранили следы деревянной опалубки.

— Первоклассный бетон, — похвастался Григорий Андреевич, любовно поглаживая прохладную стену туннеля, — ежесекундно через стыки сквозь всю плотину просачивается не больше стакана воды!.. Представляете? Ведём постоянные замеры…

«Экскурсия» медленно шла в сторону левого берега. Через равные промежутки на стене были выписаны красной краской номера пролётов.

Борис Эпов мысленно восхищался невиданным качеством бетонной громады и размышлял, как это чудо инженерной мысли разрушить таким щадящим образом, чтобы в нужное время, когда победа повернётся к нам своим светлым ликом, как можно быстрее и легче восстановить ДнепроГЭС.

Тихо и осторожно, как по мавзолею на Красной площади, шли потерной палачи ДнепроГЭСа, которым предстояло вскоре привести в исполнение приговор ГКО. Медленно вёлся и непростой разговор.

— Ну вот, товарищи, нужная горизонтальная отметка, — продолжал Шацкий, — это конец монолитной части плотины. Дальше пойдут быки, несущие водопропускные затворы. Здесь наиболее слабое место и разрушения будут вполне щадящими…

— Ну вот и хорошо, — согласился Эпов, — давайте от этого репера отмерим метров 30–40. Да, от этого знака. Над нами 10‑й бык, от него и наметим фронт укладки мешков с взрывчаткой. У нас 400 мешков. Пусть фронт закладки тола займёт 35–40 метров… С каждой стороны, с западной и восточной, закупорим песком, мешков по сто с песком, думаю, будет достаточно, чтобы взрывная волна не разбежалась по потерне, а пошла на разрушение вверх и в стороны…

Молоденький капитан, с усиками под Чапаева, замначштаба 516‑го отдельного инженерно–сапёрного батальона, приданного для обеспечения работ, спросил, как бы для перепроверки собственных сомнений: — А что, бывает, что и не хватает мощности для выполнения задания?

Борис Эпов рассмеялся: — Ещё как бывает. Помню в декабре 31‑го взрывали храм Христа — Спасителя. Так с первого раза только окна повышибало и поповскую перхоть из закутков выдуло. Пришлось ещё и ещё повторять закладки взрычатки, пока не управились…

— Товарищ капитан, сколько зисов сможете привлечь завтра с утра под перевозку тротила? — спросил Эпов представителя инженерно–сапёрного батальона. — Надо не меньше восьми «ЗИС‑5».

— Где их столько взять? Разве что у зенитчиков машин пять попробую с утра одолжить, у них всё равно снаряды на исходе, подвозить нечего…