Повелитель света - Морис Ренар

Господин Летелье тем временем продолжал обход, ощупывая преграду, и в двух концах этой штуковины ему пришлось воспользоваться лестницей: края ее оказались приподнятыми, причем один из них, как и трещина в ротонде Ганноверского павильона, заканчивался в двух метрах от тротуара.

Другой край на улице Шоссе-д’Антен стал предметом еще более пристального внимания астронома. Здесь ему тоже понадобилась лестница; передаваемая из рук в руки над головами, она добралась до него за несколько секунд.

Господин Летелье отдал распоряжения курьерам-велосипедистам, те удалились, и осмотр невидимой штуковины продолжился.

Все жесты и действия ощупывавшего указывали на то, что она имеет два заостренных конца, как, например, торпеда… Стоит ли говорить, какие страхи могло вызвать подобное слово! Так и случилось. «Метеор», «падающая звезда» – такие предположения уже высказывались, и то были сущие пустяки. Но «торпеда»! Кем-то специально изготовленный снаряд!

Взрывчатый механизм! Бомба, наконец, да какая огромная!..

Уж не были ли сарваны анархистами; нигилистами, решившими сровнять Париж с землей?..

Отряды столичной полиции и батальон республиканской гвардии, вызванные господином Летелье, прибыли в указанное место, чтобы сдержать беспорядочное бегство, столь же опасное, как и мятеж. Военные организовали движение людских потоков и без излишней грубости очистили перекресток. К тому моменту, когда из-за угла улицы Мишодьер с мрачным протяжным воем сирен появились три ярко-красных автомобиля, битком набитые пожарными в сверкающих касках, он уже опустел.

Чуть позже подъехали новые пожарные машины. Эти доставили тросы и домкраты.

Господин Летелье попросил пожарных встать в круг и голосом, которого его родные бы не узнали, произнес такую короткую речь:

– Господа, мсье префект полиции вызвал вас сюда для успешного решения отнюдь не банальной задачи. Только что на Париж упал некий, внушительных размеров предмет. Вам предстоит убрать его с дороги… Видеть этот предмет вы не можете. Он здесь, в оцеплении полицейских. Он здесь, на этих телах распростертых на земле бедняг – им-то их и придавило… Повторюсь: он невидим, но не пугайтесь – для сарванов это вполне естественно. Просто скажите себе, что этот предмет обладает абсолютной прозрачностью; это поможет вам понять… Что он собой представляет? Этого мы не знаем. Но должны узнать – просто обязаны. Вот почему с согласия властей я решил перевезти эту штуковину в Гран-Пале, где мы сможем всесторонне ее обследовать… Она очень большая, но у меня есть все основания полагать, что она окажется довольно легкой. Это что-то вроде челнока ткацкого станка, который может достигать размеров воздушного шара… только без корзины. Это веретено, лишь середина которого – квадратная, тогда как концы представляют собой два заостренных конуса, совсем как у дорогой гаванской сигары… Сосредоточим наши усилия на той его части, что находится на улице Шоссе-д’Антен. Она… оснащена… одной системой… к которой следует отнестись бережно… Думаю, я могу вас заверить, что эта штука не представляет ни малейшей опасности. Хотя на ощупь кажется, что в основе ее лежит некая очень твердая субстанция, прошу вас действовать крайне осторожно, так, словно вы имеете дело с чем-то таким же хрупким, как стекло, и словно при малейшей трещине из этой штуковины может вырваться нечто смертоносное… Подойдем ближе. Она упала, перегородив весь перекресток… Так, я сейчас с другой ее стороны и вынужден кричать, чтобы вы меня услышали… она останавливает звуковые волны, но не визирные лучи… Ну, за работу!

Офицеры расставили сто человек справа и слева от невидимого предмета. Снизу, между грудами обломков, были протянуты пятьдесят тросов. Каждый из пожарных намотал конец одного из тросов себе на руку.

Командир роты скомандовал:

– Раз-два… взяли!..

Тросы натянулись, приподняв загадочный груз.

На улице Риволи какой-то поваренок метнул над тросами мячик, «чтобы убедиться, что все это не надувательство».

Мячик отскочил и попал в каску одного из пожарных. Парнишку задержали – в назидание хулиганам.

Кортеж продвигался все дальше и дальше. Площадь Согласия заполонили парижане, провинциалы и иностранцы шести поколений, и в волнении своем эта толпа напоминала песчаные волны, что возникают в дюнах позади строя ударивших прикладами в землю солдат. Казалось, здесь собрались представители всего рода человеческого.

Господин Летелье вместе с префектом полиции шагал в авангарде, на ходу сверяясь с красной тетрадью. У обелиска он послал конных гвардейцев в располагавшееся неподалеку военно-морское министерство, Парижский опытовый бассейн (в Гренеле) и Высшую школу аэронавтики, поручив доставить в Гран-Пале как можно больше расквартированных в Париже морских офицеров.

На державших тросы пожарных градом сыпались вопросы, но, тщательно проинструктированные, они хранили молчание. В их представлении они транспортировали некий огромный прибор, относительно легкий, но обладающий большой резистентностью и инерцией, что сами они относили на счет кубатуры.

Между «конями Марли»[55] колонна несколько замедлила ход. Нервные лица, прикрытые металлическими или кожаными козырьками, обернулись. Откуда-то издалека накатывал нарастающий рокот…

Но то было отнюдь не пришествие новой беды. Гонка!

Возвращалась гонка, о которой все как-то забыли…

Две точки начинали проявляться на фоне неба, два дракона, два химерических порождения человека и науки, – соперничая за расположение публики, борясь с порывами ветра, они финишировали в потоке «ура!», который был прекраснее любой симфонии…

«Ястреб» обгонял «Пролетария»! Он стрелой летел к цели, с виду, однако, скорее похожий не на стрелу, а на арбалет…

Торжественно громыхнула пушка, увековечив триумф синей птицы.

По воле судьбы капитан Сантюс снова уходил в тень, а господин Летелье сменял его на большом щите славы рядом с герцогом д’Аньесом.

Но Париж не ведал, что у обоих его идолов, пусть и столь непохожих, жила одна и та же мысль в душе, одна и та же любовь в сердце, одно и то же имя на губах: Мария-Тереза.

Глава 11

Продолжение дневника

Занятый полетом, пилот «Ястреба» даже не заметил всеобщей суматохи: о поразительном происшествии он узнал лишь после посадки аэроплана от немногочисленных зевак. Толпа в основной своей массе схлынула к Гран-Пале, вдруг ставшему тем центром, к которому стекались все парижские потоки. По мосту Александра тянулись длинные вереницы любопытствующих; герцог д’Аньес устремился в том же направлении.

За ограду дворца допускали отнюдь не каждого: от беспардонной толпы зевак главный вход охранял Тринадцатый линейный полк.

Авиатор оказался у ворот в одно время с тремя морскими офицерами. Представившись полковнику, отвечавшему за пропускной режим, они прошли за оцепление.

Соборная тишина пустынного, едва оживляемого чириканьем воробышков большого зала причудливо контрастировала с неистовым ревом собравшейся снаружи толпы. В это время года сей храм художественных выставок и конных состязаний оказался свободным. В центре огромного зала толпилась группа господ, казавшихся совсем крошечными. Чуть поодаль,