Трагические судьбы - Николай Андреев

Дудаев, как и Сталин, умел разговаривать с массами на простом и убедительном языке. Ораторы на I съезде Общенационального конгресса чеченского народа упражнялись в красивостях обличения партократов, цветисто расписывали прелести демократии, негодовали по поводу тупости власти, а генерал сказал прямо: «Чечня должна быть независимой». Взрыв восторга. Генерал продолжает: «Мир велик. Обойдемся без России. Предлагается создать единую экономическую Кавказскую зону, в которую будет входить Ростов, Ставропольский, Краснодарский края, Волгоградская область наряду с кавказскими республики».

Он был не особо силен в логике. Вот, например, обосновывает готовность земляков к государственности: «Чеченский народ многотысячными непрерывными митингами наращивал и политическую сознательность, и политическую активность, а отсюда и право на свою государственность». Если бы так элементарно можно было дорастать до государственности… Постояли на площади, тесно прижавшись плечами к другу другу, неделю-другую, выслушали десяток-другой ораторов — и оформляй заявку в ООН. Как отметил грозненский профессор Жабраил Гаккаев, «главная проблема нашей революции — проблема невежества. Эта демоническая сила правит балом. Невежество может стать причиной многих трагедий и даже нашей гибели».

Нам стоит хотя бы эскизно представить политический пейзаж России и Советского Союза того периода, чтобы встроить трагическую судьбу генерала Дудаева в соответствующий исторический масштаб. Итак, 1990 год. Разворачивается битва за лидерство между Горбачевым и Ельциным. В то время советником Ельцина по правовым вопросам был Шахрай. Он додумался до идеи: чтобы Ельцин победил в битве титанов, нужно развалить Советский Союз. Что означало: нужно поддерживать потуги союзных республик на отделение, в результате великий и могучий Советский Союз рухнет как колосс на глиняных ногах, и только этой ценой можно спасти целостность России.

План Шахрая был блистательно воплощен в жизнь. Результат получили несколько иной, нежели рассчитывали. Нет, Союз-то рухнул, свалить его было несложно, он давно, задолго до битв Ельцина и Горбачева, держался на честном слове. Но оказалось, что и Россия нетвердо держится на ногах. Татария, Башкирия, Якутия напористо стали прощупывать варианты отделения от России. Сначала были заявления: мы живем на этой земле столетия, потому она наша, потому мы имеем полное право жить на ней по-своему. Потом ввели термин «суверенитет», он звучит почти нейтрально, но раскройте словарь иностранных слов и прочитайте, что суверенитет — полная независимость государства от других государств в его внутренних делах и внешних отношениях. Суверенная Татария или суверенная Якутия вроде бы не претендовали на полную независимость, но настаивали на неких особых отношениях с Россией, что и было зафиксировано в виде двухсторонних договоров. Над чем едко иронизировал Солженицын: попробовал бы штат Техас настаивать на заключении договора с Вашингтоном, ему бы устроили веселую жизнь.

А что касается ссылок на то, что, дескать, наш народ живет на этой земле с древности, то известный историк и культуролог Лев Гумилев приводит такой пример на эту тему: «В 1945 году, после взятия Берлина, я встретился и разговорился с немецким физиком моего возраста. Он считал, что славяне захватили исконно немецкую землю, на что я возразил, что здесь древняя славянская земля, а Бранденбург — это Бранный Бор лютичей, завоеванных немцами. Он вскричал: «Sie waren Primitiv!», и остался при своем мнении. Будь он начитаннее, он бы упомянул, что лютичи в V веке вытеснили с берегов Эльбы германских ругов. Но разве в этом суть? Все народы когда-то откуда-то пришли, кто-то кого-то победил — таков диалектический закон…»

Ельцин суверенитет по-своему трактовал, приехал в Татарию и сказанул: проглотите суверенитета, сколько осилите. Смысл этой фразочки темен. Ее можно считать призывом к раскройке России на отдельные территории. Но можно совет Бориса Николаевича истолковать буквально и примитивно: мол, глотайте, глотайте — подавитесь! Татарский лидер Шаймиев явно высчитал, что, как широко ни разевай рот, а все равно не осилишь полную независимость, потому вовремя притормозил на пути к отделению от России. Но Шаймиев все-таки не генерал, потому мудр и даже хитер, он не поддался давлению доморощенных сепаратистов, стал торговаться с Москвой и выторговал максимум: не платить ясак в российский бюджет, вести самостоятельную внешнеэкономическую деятельность, еще кое-что по мелочи. И в результате Татария торговлей отвоевала у Центра намного больше, чем Дудаев военными действиями. Уже не говоря про человеческие жертвы. Кто теперь помнит, что и в Казани были буйные митинги с требованиями выхода из состава России? Забыли даже, что в Татарии проводился референдум о государственном суверенитете и как по этому поводу вибрировала Москва.

Чечней овладел зуд суверенизации еще до появления Дудаева. Генерал еще наслаждался поэмой «Тазит», а Завгаев уже подписал 27 ноября 1990 года Декларацию о государственном суверенитете Чечено-Ингушской республики. Этот документ без затей фактически устанавливал независимость республики, в нем не упоминались ни СССР, ни РСФСР. В Москве не заметили этот дерзкий вызов целостности Советского Союза. Как считает Султыгов, тогда Чечня была как никогда близка к тому, чтобы стать союзной республикой со всеми вытекающими из этого статуса последствиями.

Таким образом, Дудаев, призвав к независимости, пошел уже по проторенному пути. Но это был шаг в другое измерение. Новый призыв в Центре тоже поначалу не расслышали. Должно было произойти множество событий, как в России, так и в Чечне, прежде чем слово переросло в войну. Война была неизбежна — ее жаждало слишком много горячих голов и в Москве, и в Грозном, и далеко за пределами России.

Так ли уж нужен был чеченцам разрыв с Россией? Чеченский журналист Муса Темишев делится такими соображениями на сей счет: «Я убежден, что Чечня должна быть частью российского содружества. Я, как и все чеченцы, всю свою сознательную жизнь мечтал о свободе нации, но сегодня убедился в том, что до свободы нужно дорасти. Один из моих давних оппонентов сказал, что чеченцы на сегодняшний день — конгломерат тейпов, сект, семейных кланов. Тогда я с ним разругался. На днях я ему принес извинения. Мне горько сознавать, что до нации мы должны дорасти, причем должны пройти этот путь вместе с русским народом — на едином экономическом и культурном пространстве России».