Трагические судьбы - Николай Андреев

И в автономных республиках стали задаваться вопросами: кто мы? Зачем мы? Не пора ли нам на волю? А не послать ли куда подальше оккупантов, под которыми понимались русские? Неспокойна Чечено-Ингушетия (тогда чеченцы и ингуши были в составе единой республики). Пламя занялось с выступлений по экологическим проблемам — в Гудермесе был заложен самый крупный в мире биохимический завод. Митинги, протесты. Власти растеряны перед этой массой разгоряченных людей, не знают, что им говорить, как поступать. Самое привычное: запугать митингующих всевозможными карами, объявить их жалкой толпой. Но не те времена, чтобы, только загрохочет начальственный голос, народ тут же кидался врассыпную по переулкам. Митинг становится все монолитнее, он заходится в крике: «Долой Фотеева!» (это первый секретарь обкома КПСС), «Долой Керимова!» (председатель Совета Министров республики).

Власти зовут из Москвы специалистов. Академики и доктора наук простыми фактами, понятными цифрами убеждают: строящийся биохимический завод будет выпускать абсолютно безвредный для здоровья человека лизин — кормовую добавку для животных, объясняют, что микроорганизмы ну никак не опасны. Разъяснения не принимаются. Властям, любым — местным ли, московским ли, — веры нет. Да и вообще не имело значения, что строили и зачем. Не биозавод — нашли бы другую причину, чтобы слиться на площади в едином крике: «Долой!!!» Накипело. Ненависть рвалась наружу.

Во главе Чечено-Ингушетии при Советской власти никогда не ставили ни чеченца, ни ингуша — не доверяли Советы представителям коренных наций. В 1990 году республику наконец-то возглавил чеченец — Доку Завгаев. Горбачев, будучи первым секретарем Ставропольского крайкома КПСС, поддерживал дружеские отношения с Завгаевым, секретарем соседнего Чечено-Ингушского обкома. Тогда еще чеченцы не воровали стада у казаков, не уводили в заложники людей, не пускались в откровенный разбой, да и вообще никакой границы, даже символической, между Ставропольем и Чечено-Ингушетией не существовало.

Когда Горбачев стал генеральным, он поставил Завгаева первым секретарем в Грозном. У Завгаева в то время были серьезные замыслы преобразований, в его руках оказалась самая крупная и сильная республика на Северном Кавказе. Отзывы о нем я услышал положительные.

Валентин Степанков, бывший генпрокурор России, сказал мне: «Я встречался с Завгаевым в 1990 году. Это умный, прекрасно понимающий характер своего народа политик».

Но даже умный политик в Чечне вынужден считаться с местными традициями. А главная местная традиция была элементарна в своей доходчивости: сидеть в руководящем кресле — значит иметь право распоряжаться людьми и собственностью. А чтобы усесться в руководящее кресло, нужно обязательно быть членом партии, потому была такса: 5 тысяч рублей — и ты член КПСС. За эту сумму тогда можно было обзавестись «Жигулями».

Власть в республике издавна была товаром, который без затей и лишних переживаний обменивался на деньги. Продавались все должности — от министра до звеньевого в колхозной бригаде. Механизм прост: даешь взятку за свое назначение, а потом собираешь мзду с тех, кого сам назначаешь. В результате все начальники платили друг другу, а им всем платил дань народ.

Когда пришло время митингов, на одном из них выступил крестьянин со страстным призывом: «Дорогая интеллигенция! Мы ценим вас за ваши знания, ваш высокий ум и передовые общественные идеалы. Но просим вас снизить размер взяток за поступление в институт и высокие оценки на сессиях, нам уже не по карману учить наших детей. Поэтому образованными людьми с прогрессивными взглядами становятся не самые умные, а самые богатые». Как это актуально и в наши дни. Речь, понятно, не о Грозном — там все учебные заведения стерты с лица земли.

Завгаев национальную традицию взяточничества не порушил, а развил и отполировал до блеска. Фактически республикой стали управлять четыре брата Завгаевых, через которых распределялись все должности. Если в советские времена с этим бы смирились даже непокорные чеченцы, то во время перестройки борьба с наглым обогащением должностных лиц выступила на первый план. Борцов Завгаев объявил националистами.

Четыре преступления, за которые Дудаева нужно было немедленно арестовать и отдать под суд

И тут является генерал Дудаев. Юрий Скуратов, другой бывший генеральный прокурор, считает, что Завгаев обрадовался, когда в республику приехал Дудаев: «Он думал, что советский генерал поможет уберечь Чечню от беды, но на Дудаева сделали ставку сепаратисты, и сам генерал оказался лютым националистом. Из блока Завгаев — Дудаев ничего не получилось».

И не могло получиться, добавим мы.

Образ волка, с которым чеченцы себя сравнивают: мол, мы такие же дерзкие и отважные, вцепимся в глотку любому врагу, — стал эмблемой открывшегося 23 ноября 1990 года в Грозном Общенационального конгресса чеченского народа. Собрались все, кто был сколько-нибудь известен в Чечне. В качестве почетного гостя на съезд был приглашен командир дивизии стратегических бомбардировщиков, базировавшейся под эстонским городом Тарту, Джохар Дудаев. Речи на конгрессе были страстные, но мало осмысленные. Требовали всего, обвиняли всех, рвались снять всех руководителей. Но не было главной идеи, главного направления. Идею сформулировал Джохар Дудаев.

Вспоминает Леча Салигов, один из тех, кто поднимал народ против строительства биохимического завода:

«На первом съезде Общенационального конгресса чеченского народа я сидел рядом с Дудаевым, точнее, за его спиной. И когда ему предоставили слово, то он, перед тем как пойти на трибуну, отдал мне свою фуражку. Я слушал речь генерала с генеральской фуражкой в руках. Слушал и не верил своим ушам: мыслимое ли дело, советский генерал, командир соединения стратегических ядерных бомбардировщиков предлагает чеченцам выйти из состава государства, которому он служит, и просит принять к сведению, что готов быть военным министром в будущей независимой Чечне. Мне было абсолютно ясно, что через день, максимум через два после такого воинственного выступления Дудаев будет снят с поста и разжалован».

Асламбек Аслаханов, депутат российского парламента, высказывается более резко:

«Я, когда слушал выступление Дудаева, то насчитал четыре преступления, за которые его нужно было немедленно арестовать и отдать под суд. И ничего. Я позже разговаривал с Грачевым, Шапошниковым о Дудаеве: ведь это ненормально, когда советский генерал выступает с такими подстрекательскими призывами. Они мне говорят: «Все нормально, Джохар — отличный парень, наш человек».