Последний хартрум - Женя Юркина

Рин гневно хлопнул дверью и исчез из виду. Как бы Дарт ни хотел избавиться от его общества, он понимал, что сейчас им нужно держаться вместе. Взаимные обиды, гнев и споры никак не помогали решать проблемы, а только усугубляли их. Кто-то должен был прекратить это.

Раздраженно вздохнув, Дарт выбрался из автомобиля и с удивлением обнаружил Эверрайна сидящим на обочине. Прямо на земле. В своем распрекрасном костюме, с которого сдувал пылинки. Отвернувшись от дороги, он бросал мелкие камешки в траву, словно никуда не торопился и наслаждался пасторальным пейзажем.

Дарт помедлил, прежде чем занять место рядом. В его гардеробе остался последний парадный костюм детектива – тот, что носил художник, серьезно пострадал в драке в «Паршивой овце».

– Нужно что-то решать.

– С керосином? – рассеянно переспросил Эверрайн. – Да, придется волочиться пешком до ближайшей деревни.

– Я про наш конфликт.

– А с ним можно что-то сделать? Я думал, ты меня ненавидишь.

– Начну, если сдашься сейчас. Напоминаю, ты в этой лодке плывешь не один. – Дарт толкнул его в плечо, и Эверрайн, наконец, осмелился поднять взгляд. – Когда я связался с фермами, то не знал и половины твоего плана. Я доверял тебе и не думал, что ты утянешь нас на дно. Но вот мы здесь.

Рин нахмурился и покачал головой.

– Я не планировал тащить нас на дно. Мог бы – утопился в одиночку.

– Тогда бы пострадал только водоем, – прагматично заметил Дарт.

– Да, твои тупые шутки очень располагают к примирению. – Рин с остервенением зашвырнул камень подальше, как будто целился в кого-то.

– Я даже на извинения не надеюсь. Достаточно, если ты поймешь, что поступил неправильно.

Рин яростно сверкнул глазами:

– Я никогда не думал, что поступаю правильно. Но это не отменяет того, что я трус и лжец.

– Продолжай, это приятно слышать…

– Я потратил четыре года жизни на вещи, которые ненавижу. Власть, бумажки, интриги. Я мнил себя опасным змеем, хотя на самом деле был червяком под ботинком Хоттона.

– Да уж. Не с тем Хоттоном ты строил отношения, – хмыкнул Дарт. – Рэйлин был нужен мужчина, а не ферма безлюдей.

Он знал, чем задеть Рина, и совсем не удивился, когда тот выпалил:

– А ты успел изучить ее желания?

– Надо быть слепым, чтобы не заметить этого.

– А я хочу стать глухим, чтобы не слышать о вас двоих!

– Но тебе придется! Как мне приходилось слушать сотни раз о Протоколе, виселице и моей никчемности. И я ни разу не затыкал тебе рот. Так что и ты не смей. – Рин больше не отводил взгляд, а буравил им Дарта, чьи слова рушили последние надежды на примирение. – Ты уехал в Делмар, но не объяснил Рэйлин, что делаешь это ради нее. И я отлично понимаю ее чувства, потому что со мной обошлись точно так же.

– И ты решил, что это дает тебе право на мою жену?

– Она не была твоей женой.

– И уже не станет! – с отчаянием воскликнул Рин.

– Судя по всему, ты считаешь меня причиной вашей размолвки. Но это ваши отношения, куда влез ее отец. Это твое решение добиваться Рэйлин таким способом. Это ее желание сблизиться со мной. А я идиот, что повелся. В тот момент, когда ты потащил Флори в Делмар, из каждого грязного рта звучали сплетни о вас, Рэйлин изводила себя ревностью, а мне нечем было переубедить ее. Я тоже ревновал и злился. Это единственное, что объеди- няло нас.

Гнев в глазах Рина сменился безысходностью и тоской.

– Я не виню тебя в том, что она меня разлюбила.

– Так бывает, когда пару тебе нарекают, едва ты вырастаешь из пеленок.

– Ты пытаешь рассуждать о том, чего не знаешь.

– Зато у меня чудесный опыт наблюдателя. Все ваши богатейские замашки просто смешны. Вы пытаетесь выкроить жизнь, точно костюм. По шаблонам, по моде, по случаю, по заранее снятым меркам… Когда вы уже поймете, что это ни хрена не работает?

Рин сердито нахмурился. Желваки на его лице напряглись так, будто были готовы разорвать кожу. Он поднялся на ноги и, отряхнув брюки от дорожной пыли, с привычной надменностью сказал, что следует поторопиться. С той же запоздалой реакцией о времени вспоминали часы в мастерской часовщика. Не споря, Дарт последовал за Эверрайном, преисполненным такой решимости, будто знал куда идти.

До ближайшей деревни они добирались больше часа, шагая через бесхозные поля и плантации лука. Местные зеленщики подсказали дорогу и где искать воду и керосин. В деревне им не только продали топливо, но и навязали в помощники чумазых ребят, желающих заработать. Рин щедро заплатил им за то, что они донесли емкости до машины и собственноручно наполнили баки.

– Спасибо, господин! – звонко воскликнули мальчишки, получив монеты. Кто-то даже прикусил одну, усомнившись, что она настоящая. – Да пошлет вам жизнь всех благ! И крепкие зубы! И грудастую жену!

Рина передернуло. Он метнул взгляд в того, кто ляпнул непристойность, и белобрысый мальчишка, испугавшись, что у него отберут кровно заработанное, поспешил исправиться:

– И везение за игорным столом.

На сей раз его осадили товарищи, принявшись объяснять, что респектабельные господа не режутся в карты, как деревенщины. Они еще спорили, когда автомобиль, взревев двигателем, тронулся с места.

До самого Пьер-э-Металя Рин и Дарт молчали: один пытался сдержать раздражение, другой – смех. Однако происходящее на улицах города заставило их забыть обо всем, испытав всеобщую тревогу. Кто-то бежал прочь от опасности, размахивая руками, а любопытные, наоборот, пытались прорваться ближе к эпицентру, чтобы не пропустить зрелище.

В открытое окно повеяло дымом, и Рин остановил машину, преградив дорогу остальным. Под оглушающие гудки и недовольные возгласы Дарт выскочил из автомобиля. Над Хмельным кварталом полыхало пламя. Не раздумывая ни секунды, он бросился сквозь людской поток и оказался на главной улице.

Среди общего гвалта громче всех орал владелец соседнего кабака, переживая за свой зловонный притон, который если бы и сгорел, весь Хмельной квартал вздохнул с облегчением. Но сейчас пожаром были объяты Танцующие дома. Целая команда Опаленных пыталась потушить огонь, медные каски мелькали в дыму, точно молнии. Воздух был раскален и полон пепла; чувствуя на языке его горечь, Дарт подобрался ближе, с ужасом думая о судьбе Ларри и Лорана. Крыша могла рухнуть в любой момент.

Внутри домов что-то громыхало и взрывалось, а потом улицу сотряс утробный звериный рокот, ему вторил еще один, трубный и резкий. Хартрумы, понял Дарт. Грудь сдавило, точно стальным обручем. Толпа испуганно ахнула, внезапно вспомнив, что перед ними безлюди – опасные и непредсказуемые твари. Однако Танцующие дома не хотели причинять вреда, они предупреждали о