Шаг в палеолит - Сергей Николаевич Быков

не твоё, не важно чьё, оружие. Ты много раз видел Моё Удачливое Копьё. Его я тоже делал не сам. Но от этого оно хуже не стало, мало какое копьё испило крови стольких зверей, как оно… Я спрашивал старейшин: «Старый Лист, который изготовил Копьё Которым Убивают Носорога, уже умер, его копьё сломалось. Теперь мы не охотимся на носорога, потому что у нас нет другого мастера, а прежний учеником обзавестись не успел. Что, если завтра умрёт Большое Небо, который делает копья для охоты на большого бизона, а его ученик нечаянно погибнет на охоте? Что, перестанем охотиться на бизона? А если духи позовут к себе мастера, который делает копья для охоты на оленя или кабана? Что, уподобимся пожирателям падали, отгоняющими от павшей добычи шакалов и гиен камнями и палками?» И за такие вот вопросы меня тоже не любят в племени. Поэтому запомни: моё копьё Великое не потому, что оно особенное и духи племени разрешают ему убивать разную добычу, а потому, что это я, своей рукой направляю его туда, куда я хочу. Я, и только я.

Однажды, очень рано утром парня разбудил Чужой Нож и сказал:

– Собирайся, сейчас мы уходим. Нас, если духи будут благосклонны, не будет пол Ночного Ока. Возьми с собой всё нужное.

А что брать-то парню, только подпоясаться.

И они пошли. Целую руку дней и ночей и ещё один палец они шли к неведомой цели. Шли, охотились, ночевали у костра, разговаривали… Парень не спрашивал, куда и зачем они идут. Какая разница. Ему тогда казалось, что вот такая неспешная ходьба с охотой и разговорами в великой и бескрайней степи и есть жизнь. Но в один из дней, ближе к вечеру, Чужой Нож вдруг сказал: пришли. На взгляд парня, место не отличалось чем-то особым от других таких же мест, которые они прошли во множестве. Небольшая каменная гряда. Полущель-полупещера, в которой может укрыться рука охотников, невдалеке невеликий ручеёк, весело скачущий по камешкам…

А утром к пещерке пришли Маленькие Люди. Он увидел их тогда в первый раз в жизни. Они и правда были маловаты. В среднем на голову, а то и больше, ниже Чужого Ножа. Но, как он и говорил, ни слабыми, ни испуганными они не выглядели.

– Молчи, слушай и смотри, – сурово наказал Чужой Нож.

А дальше парень наблюдал, как Чужой Нож обменял на несколько кремнёвых наконечников два куска почти чёрного камня, такого же, как и тот, из которого был сделан нож его учителя. Потом они вели странные разговоры, с трудом понимаемые парнем, и под конец встречи было выменяно копьё на ещё один кусок чёрного камня. И это копьё стало его. Счастье, безграничная радость – вот и всё, что тогда он запомнил.

После того похода Чужой Нож много рассказывал о Маленьких Людях. Всё, что знал. А ещё учил парня сражаться.

– Ты видел Маленьких Людей. Да, они меньше нас и слабее, но когда придёт время, они не разбегутся в ужасе только от одного нашего вида. Не знаю, доживу ли я до новой Великой битвы, возможно, и ты до неё не доживёшь. И нас, и их пока слишком мало, чтобы снова что-то делить. Меня больше страшит то, что со стороны восхода Дневного Ока идут такие же Истинные Люди, как и мы. Медленно, но неотвратимо. Когда-то мы были велики. Но величие нашего племени растворилось в Великой битве. Теперь мы слабы. И не только мы. Все племена нашего корня выгладят не лучше… Наши пещеры, – продолжал Чужой Нож, – такие просторные, сухие и тёплые, в которых так удобно зимовать… Боюсь, они могут понравиться пришлым… Хорошо, если нас попросят только подвинуться, хуже, если просто выгонят… А может, и совсем плохо. Упражняйся усердно с копьём, мой мальчик, очень усердно.

Увы, пророчества Чужого Ножа сбылись по самому худшему сценарию. Через пару лет, когда наступила очередная зима, к их пещерам пришли чужие Истинные Люди. И было их много. Гораздо больше, чем в их племени. И они захотели всё. Не только пещеры, которыми владело племя, но и их жизнь.

Для парня это был первый бой, настоящий, кровавый бой. Первый бой рядом со своим учителем… и последний. Они бились рядом и забрали не одну вражескую жизнь, но…

– Беги! – в какой-то момент закричал Чужой Нож парню. – Все бегите! Спасайте, что ещё можно!

– Я не брошу тебя! – закричал в ответ парень. – Не брошу!

– Беги! – заревел старый охотник. И, видя, что парень всё ещё мнётся, добавил: – Если духи будут милостивы, я догоню тебя. Ну же, беги!

И парень поверил, а может, захотел поверить, и побежал. Бросил учителя. Как простить себя? Тяжело… Мысли, мысли… Всё также не дают покоя.

Бегство в никуда. Путь скорби и плача. Их спаслось совсем мало. Они бежали так поспешно, что не забрали даже самое важное – огонь, Дарующий Жизнь – так его называют Маленькие Люди. Можно обойтись без многого, а без него – смерть. Маленькая горстка людей в бескрайних заснеженных просторах. В руках только то, что успели схватить. Очень быстро наступил голод. Сильные стали слабеть, слабые умирать.

Среди Истинных Людей вполне принято поедать чужих людей. Своих – очень редко и только в ритуальном смысле. Очень скоро ещё живым членам племени пришлось есть своих павших без всяких ритуалов.

В один из многих несчастливых дней в длинной череде таких же во время охоты ослабевшая рука подвела парня. Брошенное копьё пролетело мимо быстроногой косули и ударилось в камень, предательски затаившийся в снегу. От удара наконечник разлетелся на мелкие осколки, оставив парня, в прямом смысле слова, с голыми руками. Подарок учителя бездушные духи забрали, так же как и его самого. Всё, что у него оставалось от прошлой жизни. Он так ослаб, что не смог даже заплакать.

Великий шаман Горький Камень сказал, что если бы его племя попросило помощи, то Маленькие Люди её дали бы. Не знаю, с кем он говорил из его племени, но никто, кого знал парень, сказанному не поверил бы. А вот он поверил бы. Чужой Нож поверил бы тоже. И если бы он остался жив, возможно, настоял бы на том, что сначала нужно поговорить с Маленькими Людьми. Но случилось так, как случилось.

Истинные Люди решили забрать всё силой, и слабые и пугливые, как считали все, людишки снова преподали урок… Жаль, учеников, способных запомнить Чужого Ножа, осталось совсем мало. Он один.

Жалел ли он о своём племени? Да, конечно, но как-то отстранённо, словно он стоит здесь, а они – где-то там, в виде неясной тёмной точки на белом