Странствие Кукши. За тридевять морей - Юрий Вронский

А Кукша сидит в нарядных Оскольдовых сенях, вознесенных высоко над землей на резных столбах, и при свете жировых светильников выводит греческие буквы, перелагая Дирову речь на греческую: «…познали мы с помощью присланных тобою по нашей просьбе вероучителей, что Христианство – вера истинная, и приняли Святое Крещение, и повелели, чтобы все, кто хочет, крестились, надеясь, что и остальные к тому же придут. Отныне все мы друзья и приятели твоей Царственности и готовы идти на службу твою, куда пожелаешь…»

Здесь же сидит князь Оскольд и киевские старейшины, внимательно слушая послание и предлагая в случае нужды свои поправки.

И вот братья Константин и Мефодий совсем уже готовы свершать дальнейший путь свой. Бедный их скарб собран, княжеское письмо царю получено и спрятано. На прощание Оскольд и Дир по княжескому обычаю желают щедро одарить братьев святителей, но те отвечают, что им не надо богатых даров, а что видели они здесь в Киеве пленных греков и, если князья отпустят их на родину, это будет истинно благочестивым делом и самым драгоценным даром.

Немедленно разыскивают по Киеву пленных греков, их набирается двадцать человек. Греков размещают по кораблям. На берегу собираются кияне, их гораздо больше, чем священник Константин, чернец Мефодий и братья из Андреевой обители крестили в Ручае. У многих на глазах слезы. Впереди провожающих князья Оскольд и Дир.

Княжеские дружинники, в их числе и Кукша с Шульгой, стаскивают суда с береговой полосы. Подхваченные течением, мягко покачиваясь, они неторопливо уплывают к выходу в Днепр. Братья Константин и Мефодий трижды осеняют крестным знамением стоящих на берегу, и суда одно за другим выходят из Почайны на просторы Днепра. Некоторое время плывущим видна новенькая золотистая церковь Илии Пророка на Ручае…

Глава тридцатая

УБИЙЦЫ ИЗОБЛИЧЕНЫ

Костыга с Карком даже не пробуют запираться. Когда Оскольдовы дружинники явились к ним в конюшню вместе с Кротом и другими конюхами и велели выкопать Вадин венчик, они сразу поняли, что их песенка спета.

Суд происходит на вольном воздухе, из гридницы вынесена резная скамья со спинкой – княжеский стол. На столе сидят князья Оскольд и Дир. Древний обычай велит, чтобы именно князья были судьями. Рабов допрашивает князь Оскольд, князь Дир большей частью молчит.

Убийцы Вады стоят перед ними со связанными руками. Никто не боится, что они убегут или что-то предпримут, если руки у них будут свободны, просто так принято от века: связанные руки означают, что обвиняемый уже ничего не может.

Уличенные в преступлении рабы рассказывают обо всем старательно и подробно, в усердии своем вспоминают и такие мелочи, которые не относятся к делу. Поправляют друг друга, если одному кажется, что другой описывает дело не совсем точно. Костыга вдруг вспоминает, где лежит Вадин перстенек.

– Там трещина в бревне, – поясняет он, – где я сплю…

Карк медленно поворачивает к нему голову и опять отворачивается.

– А что вы взяли у княгини Красавы? – спрашивает князь Оскольд.

– Ничего! – испуганно отвечают рабы. – У княгини Красавы ничего не взяли!

– Почему?

– Не посмели ослушаться княгини Потворы.

Оба стараются не смотреть на князя Оскольда – очень уж грозное у него лицо. Кажется, если бы их допрашивал князь Дир, им было бы не так страшно, хотя, кто бы ни допрашивал, конец известен. Есть, вишь ты, вещи и пострашнее смерти…

– А когда убивали Ваду, посмели? – спрашивает князь Оскольд.

Костыга и Карк ниже опускают головы.

– Я не хотел брать перстенек, – чуть слышно бормочет Карк, – это он меня уговорил…

Посланные дружинники находят и приносят Вадин перстенек. Другие посланы за княгиней Потворой и вскоре приводят се. Княгиня видит своих верных рабов и все понимает. Она бледна, но держит себя в руках. Князь Оскольд объявляет ей, в чем ее обвиняют, и она надменно бросает:

– Нашел кому верить!

Однако выдержка и надменность, кажется, уже не могут помочь ей. Князь Оскольд велит рабам повторить все, что они услышали от княгини в ее тереме злополучной ночью. Путаясь и запинаясь, рабы кое-как повторяют. На княгиню они даже глаз не поднимают, ее присутствие еще страшнее, чем лицо князя Оскольда, – ведь во второй-то раз они ослушались ее и вон что из этого вышло!

Князь Оскольд знал, что делает, допросив их сперва в отсутствие княгини.

Сама княгиня Потвора продолжает с надменной усмешкой отрицать все, в чем ее обвиняют, более того, она высказывает предположение, что Вада, верно, где-то бродит, все знают, что девушка часто пропадает на несколько дней, собирая свои травы, ужо объявится. Если зверь ее не задрал…

– Откуда же тогда у них Вадин венчик? – спрашивает князь Оскольд.

– Украли, – пожимает плечами княгиня.

– И перстенек украли? Прямо с руки?

– Может, и не украли. Почем я знаю. Может, они правду говорят: ограбили и утопили.

Князь Оскольд не сомневается, что рабы говорят правду, он только удивляется изворотливости и хладнокровию Потворы. Как ловко она виляет! Кто-нибудь другой, какой-нибудь простак, глядишь, и поверил бы ей…

– Теперь, – говорит князь Оскольд Костыге и Карку, – повторите, почему и как вы задушили княгиню Красаву.

Рабы путанно и невнятно, как только что про утопление Вады, повторяют рассказ про удушение Красавы.

Княгиня Потвора продолжает отрицать свою причастность к обоим убийствам. Нет ни свидетелей, ни улик, даже орудие убийства Красавы – всего лишь собственный Красавин платок. Против княгини Потворы есть только показания рабов. Княгиня Потвора пробует этим воспользоваться. Она понимает, что ее дело плохо, но понимает также, что признание его не улучшит…

Однако, раз Вада в Днепре, надо отыскать ее тело. Участники суда – и князья-судьи, и обвиняемые, и конюхи-видоки[191], и стража, состоящая из дружинников, – отправляются на берег Днепра, на место, указанное Костыгой и Карком. Дружинники несут багры для поисков. Вслед за участниками суда толпой валит народ. Над толпой тоже возвышается несколько багров – люди где-то уже разжились.

Дружинники с баграми садятся в лодку, которую указывают Костыга с Карком, их сажают в нее же. Лодка отчаливает от берега, рабы показывают, куда плыть. На месте, указанном рабами, одни дружинники слегка работают веслами, чтобы лодку не сносило, другие шарят баграми по дну.

Сверху спускаются еще несколько лодок. В них тоже люди с баграми, а некоторые догадались прихватить кошки. Добровольные помощники обшаривают дно поблизости от первой лодки. Поиски продолжаются долго, некоторые, отчаявшись, бросают их. Самые упорные искатели те, что ищут кошками.