Человек книги. Записки главного редактора - Аркадий Мильчин

Началось все в 1973 году, когда в издательство поступила рукопись 34-го выпуска «Записок…» с большим «Обзором архива М.А. Булгакова», написанным М.О. Чудаковой, в ту пору работавшей научным сотрудником в Отделе рукописей ГБЛ и выполнявшей роль ведущего редактора «Записок…» от библиотеки.

В юбилейной заметке – слове хвалы Сарре Владимировне Житомирской, хвалы справедливой, к которой хочется присоединиться (непонятно только, почему газета в заглавии заключила слова «деятель культуры» в кавычки) – Мариэтта Омаровна так описывает злоключения своего обзора: «Рукопись моей большой (одиннадцать с лишним печатных листов) обзорной статьи об архиве М. Булгакова была названа идейно-порочной в специальном постановлении так называемого Главкомиздата: этого было более чем достаточно для того, чтобы ответственному редактору «Записок Отдела рукописей» отречься от нее и забыть. В феврале 1974 года, уезжая в отпуск, С[арра] В[ладимировна] сказала мне: “У меня сейчас такое состояние, будто я вернулась с похорон близкого родственника, умершего от рака, – очень жалко, но и некоторое облегчение: слишком мучительно он умирал”. – “Давайте, С[арра] В[ладимировна], лучше считать, что мы его заморозили за большие деньги и ищем лекарство от рака”».

Далее М.О. Чудакова сообщает, что лишь благодаря стойкости С.В. Житомирской в 1976 году обзор был опубликован «в том самом виде, в котором был написан и осужден». Это правда. Но правда и то, что без настойчивости самой Мариэтты Омаровны и Константина Симонова, без поддержки некоторых сотрудников Отдела культуры ЦК КПСС, в частности Ю.Б. Кузьменко, сделать это было бы невозможно. Впрочем, история публикации обзора архива М. Булгакова и осуждения «Записок Отдела рукописей» представлена в заметке «Литературной газеты» в самом общем виде, что, конечно, понятно: и объем не позволял, и тема все же побочная. Да и некоторые детали могли быть Мариэтте Омаровне неизвестны.

А события, свидетелем и участником которых я был, развивались после поступления рукописи обзора архива следующим образом. В издательстве «Записки…» к производству готовила редакция литературы по библиотечному делу и библиографии. Заведующая этой редакцией Р.А. Кошелева, человек очень бдительный, более того, как я уже говорил, неуклонный проводник партийной линии, как только познакомилась с составом выпуска, сразу стала бить тревогу. Она знала о настороженном, мягко говоря, отношении ЦК КПСС и руководства Госкомиздата СССР к М.А. Булгакову и его творчеству. Хотя однотомник Булгакова и был издан в 1973 году «Художественной литературой», но почти весь тираж был отправлен за рубеж, и отечественному читателю он был практически недоступен. Так, во всяком случае, говорили в издательских кругах. Правда, тогда многие прекрасные произведения художественной литературы, не только романы М. Булгакова, были малодоступны и доставались лишь счастливцам. Я, например, не смог купить однотомник Булгакова даже по списку Специальной книжной экспедиции.

В то же время хорошо было известно, что в 1972 году председатель Госкомиздата СССР Б.И. Стукалин в отчетном докладе на партийно-хозяйственном активе отрасли по итогам 1971 года подверг «Книгу» жесткой идеологической критике за несколько, казалось бы, безобидных абзацев в книге В.Н. Ляхова «Очерки теории искусства книги» (М.: Книга, 1971). Об этом подробно рассказано в главке «Как Госкомиздат руководил издательским делом». Стукалин тогда обвинил работников «Книги» в «идейной неполноценности». Естественно, что Кошелева сразу же передала рукопись выпуска «Записок…» с обзором булгаковского архива директору издательства Телепину, а тот счел необходимым послать рукопись обзора в Госкомиздат СССР (в Главную редакцию общественно-политической литературы, в подчинении которой находилась «Книга») для того, чтобы комитет дал санкцию на публикацию такого взрывоопасного материала. При этом Телепину было известно от меня, что мне звонил инструктор Отдела культуры ЦК КПСС Юрий Борисович Кузьменко и просил не чинить препятствий публикации обзора, но Телепин хорошо усвоил принципы субординации, да и урок, преподнесенный Б.И. Стукалиным, был еще свеж в памяти. Отвечать-то будет не Кузьменко, а он, Телепин.

После того как мне позвонил Кузьменко, я прочитал обзор. Никаких существенных замечаний к его содержанию у меня не было. Единственное, о чем я говорил Житомирской и Чудаковой: почему бы прямо не написать об отношении Булгакова к советской власти (критически, конечно)? М.О. Чудакова старательно обходила это в обзоре. И С.В. Житомирская, и М.О. Чудакова в один голос старались убедить меня, что делать этого не следует, что это только усложнит публикацию обзора. Они меня не убедили, и я по наивности остался при своем мнении, которого, впрочем, им не навязывал. Мне казалось, что идейная, с советских позиций оценка мировоззрения М.А. Булгакова облегчит публикацию обзора и избавит издательство от придирок. Теперь я понимаю, что был не прав. Если бы это было сделано, у идеологических церберов непременно возникли бы вопросы: «А зачем, собственно, вообще публиковать обзор архива идейно чуждого нам писателя? Почему именно он заслужил такое внимание? Зачем вообще печатать что-то об антисоветских взглядах кого бы то ни было, да притом с явной симпатией к самому обладателю этих взглядов и к его творчеству?» В умении отыскать повод для идеологических нападок и госкомиздатовские, и цэковские начальники были большие мастера: в укор шло не то, так это.

Из Главной редакции общественно-политической литературы рукопись обзора перекочевала для оценки в Главную редакцию художественной литературы Госкомиздата, где ее прочитал заместитель главного редактора В. Туркин. С ним Кузьменко тоже побеседовал, и поэтому он не был настроен на разгром. Затем главный редактор Главной редакции общественно-политической литературы В.С. Молдаван созвал совещание, на котором Туркин изложил свои замечания, вполне частного характера. О невозможности публикации речи не было. Туркин поставил ряд условий, без выполнения которых обзор публиковать нельзя: издательство должно послать рукопись обзора В.Я. Виленкину, поскольку там речь идет о МХАТе, и в Министерство культуры СССР, чтобы выяснить, нет ли у них возражений против публикации обзора. Кроме того, исправить текст по тем мелким замечаниям, о которых он говорил. Все это на словах. Ни Туркин, ни Главная редакция предусмотрительно никаких письменных заключений издательству не дали. Во всяком случае, можно было понять так, что при выполнении определенных условий опубликовать обзор нам разрешают.

Но прошло не так много времени (мы еще не успели послать рукопись ни Виленкину, ни в Министерство культуры), как все вдруг резко переменилось. Каким-то образом о том, что готовится публикация обзора архива М. Булгакова, и о том, что ее поддерживает Кузьменко, узнал первый заместитель председателя Госкомиздата Ю.С. Мелентьев. Он и поставил заслон публикации. Прежде всего, он был возмущен вмешательством Кузьменко, тем, что тот действовал без согласования с руководителями комитета. Сказалось, возможно, и то, что Мелентьев до комитета был заместителем заведующего Отделом культуры ЦК КПСС, а Кузьменко – его подчиненным. Были произнесены гневные слова о том, что какой-то инструктор смеет командовать издательством через голову руководства комитета. Но главным все же было, вероятно, отношение Стукалина и Мелентьева к Булгакову как к идейно чуждому писателю. Так или иначе, на публикацию обзора было наложено вето, и мы вернули его в библиотеку.