Смертельно безмолвна - Эшли Дьюал

— Конечно, расскажу. Только давай сначала разберемся с этой Дельфией. Кстати, она куда делась? Она не спустилась за нами?

— Эм, нет. — Брат сводит брови. — По-моему, нет.

Мы идем в спальню Ариадны, но гостьи тут нет. Недоуменно осматриваюсь и вдруг думаю о том, что нельзя доверять никому. Что, если судьба обманула нас? Что, если мы не должны были впускать в дом незнакомку. Да, я нарисовал символы, но я новичок, я…

— Слышишь? — Прерывает мои мысли Хэрри и резко оборачивается. — В ванной. Там, кажется, бежит вода. Ты оставлял кран открытым?

Я не отвечаю. И так ясно, что никто туда не заходил последний месяц.

Хэрри замирает у двери и стучит, как приличный парень. Я закатываю глаза. Мог бы и просто ворваться. Честное слово. В последнее время правила хорошего тона не волнуют ни меня, ни Монфор. Облокачиваюсь о комод, сплетаю на груди руки, а брат протягивает:

— Дельфия? Все хорошо?

— Просто зайди.

— Это ванная комната, Мэтт. Дельфия может быть… ну… Ты понял.

— Нет, не понял.

— Да брось. Все ты понял! — Возмущается он, а я на выдохе подаюсь вперед и толкаю дверь.

Брат собирается сказать что-то еще, наверняка, недовольное и грубое. Однако мы с ним застываем, так как видим Дельфию Этел. Одетая она лежит в наполненной до краев ванне и держится руками о скользкие бортики.

— Святые угодники, — вспыляет Хэрри и бросается к девушке. Он порывисто тащит ее на поверхность, а эта сумасшедшая обозлено взмахивает руками.

— Н-не трогайте м-меня!

— Что ты творишь?

— Остав-вь! Д-дай мне…

— Дать тебе что? — Вмешиваюсь я и делаю шаг вперед. Мои глаза, наверно, сейчас так и выкатятся из орбит. Я чертовски устал. Норин умерла! Эби умерла! Все вокруг только и делают, что отбрасывают коньки, и не потому, что им вдруг взбрело в голову свести счеты с жизнью, а потому что их убивают! А эта ненормальная сама набрала для себя ванну? — У тебя вообще мозги есть?

Серый взгляд испепеляет меня. Но я мастер таких взглядов. Они мне не страшны, я и сам умело заставляю людей проваливаться сквозь землю.

— Вылезай. — Командую я.

— Мэтт, не перегибай. — Ненавязчиво шепчет Хэрри, обнимая Дельфию за плечи. Но я не перегибаю. Я бы перешел границы, если бы выставил ее из дома.

— Ты приехала, чтобы принять ванну?

Она не отвечает. Вода скатывается по ее покрасневшим щекам, а я хмурюсь.

— Что молчишь?

— Т-ты ничего обо м-мне н-не знаешь.

— И не узнаю, видимо, раз ты хочешь утопиться.

— Вода успок-каивает.

— Слушай, — Хэйдан как всегда улыбается в самый неподходящий момент, — мы ведь тоже можем выслушать и успокоить. Как тебе идея?

— Говори за себя, — бросаю я и собираюсь выйти из комнаты. Однако девушка вдруг в мою сторону вытягивает руку и шепчет:

— Я вижу.

Замираю и оборачиваюсь через плечо.

— Что?

— Я вижу, к-как тебя п-почин-нить.

У нее странные глаза. Странное лицо. Она не красавица, но отвести взгляд сложно. Я не знаю, что заставляет меня все еще стоять в ванной и наблюдать за каплями воды, что не перестают скатываться по ее русым волосам. Починить? Не понимаю.

— Ты поломан. — Говорит девушка и неожиданно поднимается. Она будто и не видит, что вся одежда промокла; не чувствует, что в помещении холодно. Хэйдан помогает ей на пол спуститься, а потом она уверенно выпрямляет спину. — Ты исцелишься, если она тоже исцелится.

Если исцелится эта девушка в спальне.

— Я думаю, всем станет легче, если Ариадна придет в себя.

— Им станет легче. — Соглашается Дельфия. — А ты начнешь жить.

От меня не может ускользнуть тот факт, что сейчас девушка говорит, не запинаясь.

Это странно.

— Хэрри, дай ей сухую одежду Ариадны, — хмурюсь и потираю мокрую шею, — потом спускайтесь вниз. Нам нужно многое обсудить.

Я спускаюсь вниз. На улице так темно, что неясно: настал вечер, или это тучи. Бодро сворачиваю на кухню, разминая шею, но застываю в проходе, едва заметив Мэри-Линетт.

Женщина опирается руками о разделочный стол. Ее голова опущена, волосы тянутся вниз, будто черный водопад, но как только я оказываюсь рядом, женщина выпрямляется.

У нее удивительно рассредоточенный взгляд, налитый страхом и болью.

Мэри-Линетт ждала кого-то. И этот кто-то не я. Едва наши глаза находят друг друга, она отшатывается, захлопывает ладонью рот и отворачивается, ссутулившись так сильно, что ее спина становится похожей на вопросительный знак.

Я сглатываю желчь, застрявшую в горле. Я не знаю, что сказать. Я не умею.

— Ты что-то хотел?

— Я просто…

— Наверно, ты проголодался. — Мэри решительно смахивает с лица слезы и подходит к холодильнику. Она тянет на себя дверцу. — Что хочешь? — Свет врезается ей в лицо.

— Нет. Не нужно.

— У вас тут совсем пусто. Вы вообще ели?

— Не особо.

— Может, омлет?

Я наблюдаю за женщиной и не шевелюсь. Я знаю, что не стоит шевелиться. Сейчас я нахожусь рядом с бомбой замедленного действия, и единственный выход — просто ждать.

— Можно омлет.

Мэри-Линетт достает дрожащими руками пакет с молоком, ставит на стол, потом так же решительно собирается достать пару яиц. Ее глаза покраснели, сосуды полопались. Не думаю, что Мэри вообще что-либо видит. Она шатается, будто слепая, изучая пальцами то ручку от холодильника, то край разделочного стола. Она достает упаковку яиц, смотрит на сковородку и в недоумении морщит бледный лоб.

— Я вот только не знаю… не знаю, как тут все работает.

— Я тоже в этом не разбираюсь.

— Надо постелить кровать для Дельфии. Я совсем забыла.

— Ничего страшного.

— Она ведь не будет спать на полу, — тыльной стороной ладони она вытирает слезы со щек и кивает, — надо подготовить гостевую комнату.

— Там вещи Хэрри. Но я попрошу его….

— Верно. Совсем не соображаю.

— Мы разберемся.

— Я не сомневаюсь, что… — Внезапно из рук Мэри-Линетт выпадает пакет с молоком. Он ударяется об пол, и белая жидкость хаотично растекается по деревянным половицам. В глазах женщины проносится что-то беззащитное.

Она садится на корточки и застывает, будто мраморная статуя.

Я подаюсь вперед, однако Мэри восклицает:

— Не надо.

— Я хочу помочь.

— Я сама справлюсь. — Она зажмуривается. — Я смогу поднять пакет, Мэттью, и смогу его выбросить. Смогу приготовить этот омлет, включить приборы, постелить постель.

— Мэри…

— Я научусь, правда, просто понимаешь, — она взмахивает руками, — это она делала. Я к счетам пальцем не прикасалась. К счетам, уборке, готовке. Я ничего не умею, ничего. Но я должна. Теперь я должна научиться.