Волшебный свет любви - Наталья Батракова

Простите за сломанную судьбу вашего сына. Ведь он расстался с профессией, о которой мечтал с детства, отчасти и по моей вине. Но он – достойный сын своих родителей, нашел в себе силы состояться на другом поприще, близком к медицине.

И спасибо вам всем за жизненный урок. Теперь мне есть с кого брать пример.

Этой публикацией я прощаюсь с «ВСЗ», которая по-прежнему остается моей любимой газетой, прощаюсь с замечательным коллективом редакции, с читателями. Прощаюсь с журналистикой, которой отдала столько лет и которая мне так нравилась.

Решение это зрело давно, и вышеописанная история стала лишь последней каплей, которая помогла понять: пора уходить и начинать новую жизнь. Рано или поздно на пути каждого человека становится Его Величество Выбор. Я свой выбор сделала.

Спасибо всем, кто был со мной рядом.

Отдельное спасибо главному редактору, который решится опубликовать этот материал.

Ваша ЕКАТЕРИНА ПРОСКУРИНА».

Вадим дочитал до конца. Переполненный эмоциями, снова закурил и невидящим взглядом уставился в лобовое стекло. Думать о том, что сказать матери, больше не было надобности. Катя сделала это сама. Честно и открыто.

Почему же тогда так муторно на душе?

Неожиданно прямо в глаза ударил яркий солнечный свет: редкое явление для зимы. Взгляд сфокусировался – машина подъезжала к Сторожевке.

Остановившись у подъезда, Андрей Леонидович открыл багажник и достал чемодан.

– Спасибо, – перехватил ручку Ладышев и направился к ступенькам.

– Вас сегодня ждать в офисе? – осмелился уточнить Поляченко, не будучи уверенным, что шеф его услышал: понимал, что в состоянии, в котором он сейчас находился, слушать и слышать можно только себя.

– К концу дня буду… Передайте Зине, – тем не менее ответил он.

Попав в квартиру, Вадим разулся, отодвинул дверь встроенного шкафа, чтобы повесить одежду, и сразу наткнулся взглядом на шубу.

«Катя здесь?!» – мелькнула мысль, которой он не успел ни порадоваться, ни огорчиться.

Нет, ее здесь не было. Как не было ставших привычными перчаток на тумбочке, сумочки, шарфика… А шуба… Этого стоило ожидать.

Вздохнув, первым делом он направился в кабинет. На столе поверх файла с какими-то распечатками лежала смятая записка.

«Как ты мог, Вадим??? Я тебе так верила!!! А ты все знал с самого начала…» – прочитал он и от неожиданности присел на стул.

«Что я знал? Что за чушь?» – не понял он и машинально скользнул взглядом по бумагам в файле.

«Проскурина Екатерина Александровна, девичья фамилия – Евсеева… – прочитал он знакомый до мелочей текст. – Трудовую деятельность начала студенткой четвертого курса в газете «Городские ведомости»…

«Так вот оно что! – дошло до него. На душе сразу стало еще муторнее. – Она нашла бумаги Поляченко…»

«Как ты мог, Вадим???» – вернулся он к записке.

«Теперь в ее глазах я полный мерзавец, – с горечью подумал он, забросил руки за голову, откинулся к спинке кресла и закрыл глаза. – Кто после такого поверит, что до последнего не знал, кто она такая? Влюбился по уши и лишь затем узнал, в кого… И что теперь? – глухо застонал он. – Оправдываться, доказывать, что я сам не читал это досье до прошлой пятницы? Но какой смысл? Того, что было, уже не вернуть… – опустил он руки и машинально включил компьютер. – А ведь у нее сегодня день рождения… Подарок в чемодане… Нет. Надо как-то это пережить. Отболит. И встречаться не стоит. Пусть для нее все останется так, как она считает. Может, так будет легче, – вздохнул он. – Раз уж включил, придется почту просмотреть», – бросил он взгляд на засветившийся монитор.

Последний раз он заглядывал в почтовый ящик в понедельник днем, и за два дня там скопилось немало сообщений. Большая часть – обычная деловая переписка. Но было два личных письма, заслуживающих внимания. Одно пришло с адреса Зайца, другое – от Кати. Наверное, боясь себе в том признаться, Вадим его очень ждал. Он уже привык к переписке с ней, к ее сообщениям, к ее стихам….

Письмо от Андрея оказалось не чем иным, как ссылкой на статью, которую он уже успел прочитать. Вадим прокрутил страницу до самого низа. Судя по комментариям, ее не просто читали и активно обсуждали. Кое-кто делился воспоминаниями о профессоре Ладышеве, кто-то его благодарил, кто-то рассуждал о журналистской этике, хвалил автора, а иные осуждали.

Глянув на часы, Ладышев решил оставить комментарии на потом и открыл наконец письмо от Кати. Кому на самом деле оно адресовано, на первый взгляд было непонятно.

«Как же больно… Как же невыносимо больно терять то, что свалилось тебе с небес, озарило мир ярким светом! Прости меня, моя Любовь, ты ошиблась. Не ту выбрала… Я отпускаю тебя туда, откуда ты пришла… В бесконечность… Спасибо тебе за твой миг…. На свете обязательно найдутся двое, которых ты сделаешь счастливыми, для которых твой миг бесконечности растянется на всю жизнь. Прости меня, моя Любовь…» – дочитал он.

«И меня прости», – прошептал Вадим…

Проведя очередное утро над унитазом, Катя не выдержала, включила молчавший вторые сутки телефон и позвонила Ольге. Арина Ивановна права. Она явно нездорова. Надо идти к доктору, потому что ей никак нельзя болеть, пока отец не встанет на ноги и не выпишется из больницы. Только бы все прошло хорошо! Отец – сильный, выкарабкается. Должен же прийти конец испытаниям, выпавшим на их голову! Сколько можно? Надо в это хоть из последних сил, но верить.

Вот только чем больна она? Нервы? Или все-таки это инфекция? Оля была почти подругой, с нее Катя и решила начать.

Выслушав ее, Оля назначила время на четыре часа дня – перед началом приема в медицинском центре, где консультировала по вечерам. И предупредила, что откладывать визит не стоит, так как она уходит в отпуск по случаю свадьбы.

Ничего откладывать Проскурина не собиралась: она сама устала от приступов рвоты по утрам, ноющего живота, валящей с ног слабости, сонливости по вечерам. К тому же чем еще ей было заняться? На работу уже не надо, к отцу тоже. Вчера она провела у него почти весь день, якобы в отгуле была. Даже телефон демонстративно отключила.

Отец вроде поверил, но все допытывался, отчего такая бледная да исхудавшая. И попросил сегодня не приезжать, не отпрашиваться с работы, спокойно отметить день рождения. О том, что работы теперь у нее нет и ей совсем не до веселья. Катя, понятное дело, ничего не сказала.

Она и сегодня телефон не включила – разговаривать ни с кем не хотелось. Наверняка тарабанят: кто поздравить, кто с вопросами после рассылки. Только зачем? Что сделано, то сделано. Лишь одно волновало: решится ли кто-нибудь опубликовать ее материал? На Камолову она уже не рассчитывала.