Продолжение «Тысячи и одной ночи» - Жак Казот

бы от жажды?!» — «Зловонное болото! — ответил им дух реки. — Ганг не признает своими воды, когда они начинают источать смерть!» Так вот, Надан, прошу, не называй меня больше своим дядей и не считай себя моим племянником.

— Хорошо, благородный и великодушный Хикар! Тогда обращайся со мною как с человеком.

— Будь ты человеком, не пришлось бы карать тебя за зло, причиненное людям. Однажды волк забрался в стадо овец, которых пас жрец Осириса. Пастух схватил хищника. «Отпусти меня, — взмолился волк, — взгляни на мою пасть, мои лапы! Сразу видно, что я невиновен!» — «Зло в сердце твоем», — отвечал пастух. «Зато ты призван творить добро! — возразил волк. — Ты пускаешь нож в ход только для жертвоприношений, а я слишком низок для заклания, ты осквернишь моей кровью свои руки и платье». — «Осквернить может только покушение на кровь праведника. — И жрец вонзил нож в горло волка. — Умри, несчастный! Я приношу тебя в жертву спокойствию стад, пасущихся на земле».

— Тогда суди меня как положено! — воскликнул Надан.

— Предатель! Когда я слышу, как ты говоришь о правосудии, меня бросает в дрожь! Вспомни мою доброту и твою измену, мою любовь и твою бессердечность! Закон ничего не говорит о неблагодарности — тут он бессилен, и я не могу тебя судить. Только Небо может покарать тебя!

— Что ж, отправь меня в самую страшную пустыню.

— Угрызения совести последуют за тобой, куда бы ты ни направился, и не покинут тебя даже после смерти: ты заслуживаешь подобной кары, но я не настолько жесток, чтобы подвергнуть тебя этой муке. Я желал бы, чтобы раскаяние вонзило в твою грудь самые острые стрелы, чтобы оно изрешетило твою душу и научило чувствовать боль! Тогда слезами ты хотя бы частично искупишь свои злодеяния!

— Увы! Как видишь, я уже плачу.

— Да, вероломный, ты плачешь! Плачешь, потому что моя голова уцелела, а ты — в цепях и не можешь отомстить. Тебя следует покарать, но не за злодеяния, а за гордыню.

Хикар удалился, жалея племянника, ибо не было никакой надежды на то, что он когда-нибудь раскается. Через несколько дней визирь захотел еще раз поговорить с Наданом, но нашел его бездыханным. Так неблагодарный честолюбец избавил землю от своего рокового присутствия: он покончил с собою в темнице, повесившись на собственных волосах.

Хикар и Зефани скоро утешились: привязанность Синкариба вознаградила их за горе, причиненное Наданом. Царь, осознав, какой опасности подвергался при коварном и бесчеловечном визире, полностью посвятил себя заботам государственным, завоевал любовь своих народов и восхищение соседей.

[СКАЗКИ ШАХРАЗАДЫ

Продолжение]

История Синкариба и двух его визирей подошла к концу. Шахрияр был доволен: ему особенно понравилось, как неблагодарный Надан получил по заслугам и как Хикар изображал Абикама при дворе фараона. Полет птиц рух и ловкость юных отроков весьма позабавили его.

Динарзаде почему-то прониклась особенным интересом к Зефани.

— Сестра, — сказала она, — ты нарисовала портрет женщины, к которой я испытывала такое почтение, что даже не уточнила, сколько ей лет. Ты говорила, что она достигла преклонного возраста, но я как будто забыла об этом, и она казалась мне красивой, благородной и необычайно величественной. Однако этот рассказ был очень длинным, он, наверное, утомил нашего господина, поэтому, сестра, прошу тебя поведать теперь об одном купце из Сурата, историю которого я в свое время выслушала с большим удовольствием.

— Охотно, — ответила прекрасная жена Шахрияра, — если только утро не посоветует нам заняться чем-то более приятным.

— Тогда, сестра, обещай, что расскажешь эту историю завтра.

— Если наш непобедимый султан соблаговолит приказать.

На следующий вечер Шахразада, получив высочайшее дозволение, начала такими словами.

РАССКАЗ О СЕМЬЕ ШЕБАНДАДА[46] ИЗ СУРАТА

Начало

У одного шебандада из индийского города Сурата{227} было четверо сыновей, всех он выгодно женил и устроил. Волею случая через двадцать лет после женитьбы у каждого из детей шебандада было всего по одному ребенку: у трех старших — мальчики, а у младшего — девочка.

Девочку эту звали Вазюме. Природа и воспитание превратили ее в совершенство, во всем Сурате только и говорили, что о красоте ее, дарованиях и уме. Все три двоюродных брата были страстно в нее влюблены и мечтали на ней жениться. Соперничество их не сулило ничего хорошего, и потому глава семейства предусмотрительно собрал внуков и сказал:

— Дети мои, у Вазюме может быть только один муж. Мы с отцом ее считаем, что вы все одинаково достойны ее руки. Но, поскольку речь идет прежде всего о счастье вашей милой сестры, выбор должен быть за ней. Кому из вас троих она отдаст предпочтение, тот и получит благословение наше.

Три брата не могли не согласиться со столь мудрым решением, и шебандад взял на себя труд сообщить о нем внучке.

— Дедушка, — смущенно отвечала Вазюме, — я одинаково люблю моих братьев, для меня они все равны, и мне будет очень больно кого-то из них обидеть. Но раз ты требуешь, чтобы я сама сделала выбор, придется мне прибегнуть к одному старому испытанному средству. Все мои братья отличаются умом, но я выйду за того из них, кто расскажет лучшую сказку, ибо полагаю, что при всех прочих достоинствах мужчина с воображением скорее составит счастье женщины.

— Я передам им твое предложение, — согласился шебандад. — Времени подготовиться ни у кого из них не было, а значит, судить об их воображении тебе будет легко. В их одаренности я не сомневаюсь, к тому же ради тебя они на всё пойдут и потому играючи справятся с задачей.

Шебандад позвал внуков, и вскоре все собрались у Вазюме. Каждый нашел себе место по душе, и состязание началось. Самый старший из братьев взял было слово, но прекрасная индианка остановила его.

— Братья мои дорогие, — сказала она, — позвольте мне пригласить сюда ту, кто поможет правильно вас оценить. Дара, — обратилась девушка к рабыне, — пойди, скажи моей доброй Нанэ, что я жду ее здесь. Это кормилица моя, — пояснила она гостям. — Познаниями моими я обязана ей, как, впрочем, и прекрасным сказкам, которые она мне рассказывала. Никто из вас не мог ни сговориться с этим судьей, ни подкупить его,