Жозеф Бальзамо. Том 1 - Александр Дюма

— Что с вами? — спросил он, озираясь.

— Герцог… — растерянно пролепетала графиня.

— Ну же, в чем дело?

— Кто этот человек, там, возле господина де Гемене?

— Этот, в мундире прусского офицера?

— Да.

— Смуглый, черноглазый, с выразительным лицом?

— Да, да.

— Графиня, это какой-то офицер в высоком чине, присланный, вне всяких сомнений, его величеством королем прусским, дабы почтить церемонию вашего представления ко двору.

— Не смейтесь, герцог, этот человек приехал во Францию уже три или четыре года назад. Я искала его повсюду и не могла найти, я его знаю.

— Вы ошибаетесь, графиня, это граф Феникс, иностранец, он приехал то ли вчера, то ли позавчера.

— Вы только взгляните, герцог, как он на меня смотрит!

— На вас все смотрят, сударыня: вы так прекрасны!

— Видите, он мне кланяется!

— Вам будут кланяться все, кроме тех, кто уже отдал поклон, сударыня.

Но графиня, охваченная необычным волнением, пропускала мимо ушей любезности герцога; устремив глаза на человека, приковавшего ее внимание, она, словно против воли, оставила собеседника и сделала несколько шагов навстречу незнакомцу.

Король, не терявший ее из виду, подметил это движение и, решив, что она нуждается в его обществе, благо в угоду приличиям он уже достаточно долго пробыл вдали от нее, подошел к ней с поздравлениями.

Но графиню слишком занимал незнакомец, и она была не в состоянии думать ни о ком, кроме него.

— Государь, — осведомилась она, — кто этот прусский офицер, который сейчас повернулся спиной к господину де Гемене?

— И смотрит на нас? — спросил Людовик XV.

— Да, — ответила графиня.

— Энергичное лицо, квадратная голова, стоячий воротник, шитый золотом?

— Да, да, именно он.

— Это посланец моего кузена короля Пруссии… какой-нибудь философ вроде своего монарха. Я попросил прислать его ради сегодняшнего вечера. Мне хотелось, чтобы посланник прусского философа почтил триумф Юбки Третьей[119].

— Но как его зовут, государь?

— Погодите, — король порылся в памяти. — А, вспомнил, граф Феникс.

— Это он, — прошептала г-жа Дюбарри, — это он, я уверена!

Король помедлил еще несколько мгновений, давая г-же Дюбарри время для новых вопросов, но, поскольку та хранила молчание, он, возвысив голос, обратился к присутствующим дамам:

— Сударыни! Завтра в Компьень прибывает дофина. Ровно в полдень мы будем встречать ее королевское высочество, и все дамы, представленные ко двору, приглашаются, кроме тех, разумеется, кто болен: поездка будет утомительная, и ее высочество дофина не захочет усугублять недомогание страждущих.

Король объявил это, сурово глядя на г-на де Шуазеля, г-на де Гемене и г-на де Ришелье.

Вокруг короля воцарилось испуганное молчание. Все прекрасно поняли смысл его слов: они означали немилость.

— Государь, — сказала г-жа Дюбарри, стоявшая по-прежнему рядом с королем, — прошу вас о снисхождении к графине д'Эгмонт.

— Не угодно ли вам объяснить почему?

— Потому что она дочь герцога де Ришелье, а господин де Ришелье — мой самый преданный друг.

— Ришелье?

— Я убедилась в этом, государь.

— Графиня, я сделаю все, о чем бы вы ни попросили, — ответил король.

И, приблизившись к маршалу, не сводившему взгляда с губ графини и если не слышавшему, то угадавшему, что она сказала, король обратился к нему:

— Надеюсь, дорогой герцог, госпожа д'Эгмонт к завтрашнему дню поправится.

— Несомненно, государь. Она поднимется на ноги и нынче вечером, если этого пожелает ваше величество.

И Ришелье склонился перед королем в поклоне, выражающем одновременно и почтение, и признательность.

Король нагнулся к уху графини и что-то ей шепнул.

— Государь, — отвечала она, приседая в реверансе, сопровождавшемся очаровательной улыбкой, — я ваша всепокорная подданная.

Жестом руки король попрощался с обществом и удалился в свои покои.

Едва он переступил порог салона, графиня устремила еще более испуганный, чем раньше, взгляд на странного незнакомца, столь сильно ее заинтересовавшего.

Этот незнакомец, как все, склонился в поклоне, пока король шествовал через салон; но с лица у него при этом не сходило поразительно надменное и даже угрожающее выражение. Затем, едва Людовик XV скрылся, он, проложил себе путь среди толпившихся в зале придворных и остановился в двух шагах от г-жи Дюбарри.

Графиня, влекомая непреодолимым любопытством, также сделала шаг ему навстречу. Незнакомец поклонился ей и сказал так тихо, что никто из окружающих не мог услышать:

— Вы узнаете меня, сударыня?

— Да, сударь, вы — прорицатель, предсказавший мне на площади Людовика Пятнадцатого мое будущее.

Иностранец поднял на нее ясный и спокойный взгляд.

— Итак, сударыня, я не солгал вам, когда предрек, что вы станете королевой Франции?

— Нет, сударь, ваше предсказание исполнилось или, во всяком случае, почти исполнилось. Теперь я со своей стороны готова сдержать данное вам слово. Говорите, сударь, чего вы желаете?

— Здесь не место, сударыня, да и время для моей просьбы еще не пришло.

— Когда бы вы ни высказали свою просьбу, я буду готова ее исполнить.

— Можно ли мне будет, сударыня, проходить к вам в любое время, в любом месте, в любой час?

— Заверяю вас в этом.

— Благодарю.

— Но под каким именем вы придете? Вы назоветесь графом Фениксом?

— Нет, я назовусь Жозефом Бальзамо.

— Жозеф Бальзамо… — повторила графиня, меж тем как загадочный незнакомец растворился среди придворных. — Жозеф Бальзамо! Что ж, запомним это имя!

39. КОМПЬЕНЬ

На следующий день Компьень проснулся в радостном возбуждении; вернее сказать, Компьень в эту ночь и не засыпал.

Еще накануне в городке расположились на постой передовые отряды королевской гвардии; покуда офицеры знакомились с местностью, нотабли совместно с интендантом придворных увеселений готовили город к великой чести, которая ему выпала.

До самого утра городские власти занимались увитыми зеленью триумфальными арками, охапками роз и лилий, надписями в стихах и прозе на латыни, французском и немецком языках.

Девушки, по стародавнему обычаю одетые в белое, городские старшины в черном, монахи-францисканцы в сером, духовенство в парадном облачении, солдаты и офицеры гарнизона в новехоньких мундирах заняли отведенные им места, готовые двинуться по первому знаку о прибытии принцессы.

Дофин вместе с обоими своими братьями выехал накануне и к одиннадцати вечера инкогнито прибыл в Компьень. Рано утром он сел в седло и, не украшенный никакими знаками отличия, словно простой смертный, в сопровождении графа Прованского и графа д'Артуа — первому было пятнадцать лет, второму тринадцать — пустился вскачь по той дороге к Ребекуру, по которой должна была прибыть дофина.